* * *

Я задевал Бель разными обидными фразами, но никогда не пересекал черту: сердце не выдержало бы ее слез, пролитых из-за меня. Моя агрессия всегда была каким-то извращенным способом сопротивления все еще теплым чувствам, которые она умудряется вызывать во мне. Я никогда не испытывал к ней ненависти, лишь усердно пытался внушить это себе, чтобы держаться от нее подальше.

Ведь мне не за что ее ненавидеть. А вот себя есть за что.

Бель сидит лицом к ущелью и что-то пишет в блокноте. Остановившись в нескольких шагах от нее, я задерживаю дыхание, чтобы произвести на девушку нужный эффект. Сократив оставшееся расстояние, оказываюсь прямо у нее за спиной, после чего наклоняюсь и шепчу ей на ухо:

– Скучала по мне, Бель?

Она подпрыгивает так резко, что я буквально в последнюю секунду уворачиваюсь от того, чтобы ее плечо не сломало мне нос. Встав на ноги и поймав равновесие, Бель смотрит на меня своими огромными глазами, которые, кажется, готовы просверлить во мне дыру. Ее щеки начинают краснеть от злости, когда к ней приходит осознание того, кто стоит перед ней. Каштановые волосы развеваются на ветру, руки сжаты в кулаки, а дыхание сбивается. Вот они – ее эмоции. Ее истинная натура.

Она делает шаг ко мне и ударяет меня ладонью в грудь.

– Ты совсем больной? Или просто играешь эту роль? У меня чуть сердце не остановилось, я уже успела себя похоронить. Я подумала, что это какой-то маньяк, который хочет отрезать мне пальцы и съесть их на ужин! – С каждым словом она все больше повышает голос, ее лицо уже пунцово-красное. Если это не лучший момент моего дня, то я не знаю, что это.

– Маньяк? Отрезать пальцы? – Я пытаюсь сдержать смех и улыбку, которые так и рвутся наружу. Нельзя допустить, чтобы мой серьезный и непробиваемый образ был разрушен из-за ее сумасшествия.

– Ох, заткнись. Ты же прекрасно знаешь, что обычно все так и происходит. – Она продолжает смотреть на меня так, будто ожидает, что я действительно с ней соглашусь.

– Знаю? Кто я, по-твоему, раз знаю такие подробности? Маньяк? – Наклоняюсь и тихо произношу около ее уха: – Но знаешь, что намного интереснее? Откуда эти подробности знаешь ты?

Ее аромат окутывает меня, и кажется, что он начинает перекрывать мне кислород.

Боже. Я думал, что все будет проще.

– Это факты. Чистые факты, которые знают все. Если ты забыл, то мой папа работает в полиции, – отвечает она на выдохе, жестикулируя рукой перед моим лицом.

Я отстраняюсь от нее, пока мозг не перестал нормально функционировать, после чего говорю:

– Ты права. Как я мог забыть, что такой человек, как ты, основывается только на фактах и прочем рациональном дерьме? О, конечно, твой папа. Детектив Андерсон все еще пытается привить свою педантичность, от которой тебя тошнит?

– Пошел ты! – выплевывает она со злостью, а из ее глаз чуть ли не летят искры.

Я наслаждаюсь каждой ее эмоцией, и мой член сразу же реагирует на это. Великолепно.

Бель пытается обойти меня, но я хватаю ее за руку. Секунду мы молча смотрим друг на друга, пребывая в шоке от моего действия. Вероятно, мама посылает с небес какие-то сигналы, призывая меня наконец-то перестать быть мудаком, потому что, когда Бель хочет сделать шаг назад, я говорю:

– Останься.

– Что? – Она растерянно хлопает глазами, определенно думая о том, что я тронулся рассудком.

– Останься. Ты не должна уходить отсюда только потому, что тут появился я. Обещаю, что не скажу тебе ни слова и не потревожу.

Осознавая, что все еще держу Бель за руку, резко отпускаю ее и делаю шаг назад.

– Хорошо, – медленно говорит она, будто ожидая того, что где-то есть подвох. – Я останусь, но не дай бог, из твоего рта вылетит хоть еще одно слово. Держи все свои дурацкие комментарии при себе. – Она грозит мне указательным пальцем.

Я просто киваю, сдерживая усмешку.

Мы садимся около большого валуна, опершись на него спиной. Никто из нас не произносит ни слова, но это не угнетающая тишина, а умиротворяющая. Есть люди, с которыми приятно молчать – с ними просто достаточно быть рядом.

Я откидываю голову, закрываю глаза и теряю счет времени. Не знаю, сколько мы так сидим, но в один момент я чувствую, что на мои колени что-то приземляется. Опустив взгляд, вижу фиолетовый блокнот и ручку. Открываю его на странице, где написано:

«Ты обещал не произносить ни слова, но это не запрещает тебе их написать. Почему ты здесь?»

Сначала я усмехаюсь про себя из-за ее находчивости, но потом возвращаюсь к вопросу и снова чувствую боль в сердце. Рефлекторно рука потирает левую сторону груди. На секунду мне хочется проигнорировать ее вопрос, но почему-то я ничего не могу поделать со своими пальцами, которые уже держат ручку и пишут ответ:

«Сегодня день смерти мамы, а это единственное место, где я не чувствую вину за то, что жив».

Закончив, я передаю ей блокнот, и она сразу же устремляет взгляд на мой ответ. Сердце стучит слишком быстро в этот момент. Чувствую, как пот выступает на лбу, а руки становятся холодными. Я никогда не говорил с ней об этом.

Черт.

Я вообще ни с кем не говорил об этом. Мое дыхание становится прерывистым. Нет, нет, нет, не нужно было ей говорить.

Это все изначально было плохой идеей, я не должен изливать ей здесь свою душу. Не должен подпускать ближе, ведь это вызовет привыкание.

Из мыслей меня вырывает очередное прикосновение. Мне приходится собраться с духом, прежде чем взглянуть на ее ответ:

«Я знаю, мне очень жаль. Я готова разделить твою боль».

Ее рука касается моей и мягко сжимает.

Глава 3

Леви

Мы сидим на нашем месте примерно два часа, а может, и больше, в полной тишине. Я все еще смотрю на ее слова:

«Я готова разделить твою боль».

Они эхом отдаются в моей голове, раз за разом. Я могу даже представить голос и интонацию, с которой она могла это сказать, но не сказала. Написала. Возможно, это тот способ общения, который может нам подойти.

Слова продолжают крутиться в моей голове. Я чувствую ее тепло рядом со своим телом – запах лимона и апельсина окутывает меня с ног до головы. Или грейпфрута и мандарина. Или, черт возьми, чего бы то ни было. Он проникает мне под кожу, забираясь в самые отдаленные участки. Мне жарко. Я нагреваюсь изнутри, но не понимаю, что все это значит и как с этим бороться.

Повернув голову, я вижу, что она смотрит на небо. Вернее, мне показалось, что она смотрит – на самом деле ее глаза закрыты. Мое дыхание учащается, когда взгляд скользит вниз по ее аккуратному лицу, пухлым губам, которые приоткрываются, но затем плотно сжимаются.

Она чувствует мой взгляд?

Мои глаза путешествуют дальше по ее тонкой шее, которая чуть дергается, когда она сглатывает. Ее ключицы – гребаное произведение искусства. Они настолько изящны, что Ренуар возбудился бы за считаные секунды, будь она его музой. Ее грудь поднимается и опускается в такт дыханию, но слишком быстро. Она дышит прерывисто.

О, Бель определенно чувствует мой взгляд, теперь я в этом уверен. И по какой-то невиданной причине в моей груди появляется трепет оттого, что я на нее так влияю.

Но самое главное то, что она влияет на меня намного больше. И это пугает. Мой разум затуманен – это вызывает гнев. На нее, на самого себя. Она ничего не сделала, но опять забирается внутрь меня и пытается ухватиться своими руками за то, что я не собираюсь показывать ни единой душе.

Я рычу и вскакиваю на ноги.

Она вздрагивает, открывает глаза и устремляет взгляд на меня.

– Вставай, – говорю я сквозь стиснутые зубы. Челюсть напряжена до боли в висках. – Я отвезу тебя домой, уже поздно и темно.

Что. Я. Несу. Вот оно: доказательство того, что все здравомыслящие клетки в моем теле находятся явно не в мозге. Серое вещество быстрым темпом превращается в розовое, а точнее – в фиолетовое. В точно такой же цвет, как этот чертов блокнот.

Бель встает, не произнося ни слова. Почему она молчит? Хочется ли мне, чтобы она что-то сказала?

Нет, не хочется, – уверяю я себя.

Она поднимает блокнот и засовывает его в сумку, после чего разворачивается, откидывает густые каштановые волосы и легкой, непринужденной походкой направляется в сторону парковки.

Что ж, уходит она по-королевски.

Я следую за ней, но держусь на расстоянии. И наконец-то мое тело немного расслабляется. В легкие начинает поступать кислород, а не запах цитрусовых.

Спасибо.

Она останавливается около моей машины и ждет. Черт, эта девушка еще пару часов назад боялась, что ее пальцы съедят на ужин. А сейчас она покорно, с невозмутимым видом стоит и готовится к тому, что я отвезу ее домой. Ни единого слова против. Ни единого замешательства в глазах.

Что это? Доверие?

Мы каждый раз общаемся так, будто готовы убить друг друга на месте. Я мог бы спокойно выбросить ее сладкий зад где-нибудь около обочины на съедение волкам.

Интересно, в наших лесах водятся волки?

Сконцентрируйся.

Почему она все еще мне доверяет, если порой я не доверяю сам себе?

Она ждет, когда я открою ей дверь. И я, черт возьми, открываю. Гребаный джентльмен.

Бель садится в машину и тянется к ручке, чтобы захлопнуть дверь, но я ее опережаю и закрываю сам. Оббегаю капот и сажусь внутрь. Мне требуется пара минут, чтобы собраться с мыслями.

– Пристегнись, – указываю я и жду, пока она пристегнет ремень безопасности, после чего с глубоким выдохом трогаюсь с места.

Едем мы также в полнейшей тишине. Боковым зрением я вижу, как она жует щеку и нервно перебирает пальцы, надавливая подушечкой большого на остальные. Почему она начала нервничать? Мы даже не разговаривали. Десять минут назад она была абсолютно спокойна.

– Ты нервничаешь, – констатирую факт, потому что не хочу, чтобы она придумывала отговорки.

– Что?

Она заговорила. Наконец-то.

– Ты нервничаешь. – Поворачиваю голову и смотрю прямо ей в глаза. И сейчас там полнейшая паника. Нет того спокойствия, что было раньше.

– Кхм. – Она откашливается, прежде чем произнести: – Я должна была вернуться домой несколько часов назад.

Просто великолепно, мать вашу. Ее отец оторвет мне яйца прямо на их чертовой подъездной дорожке.

– Почему ты не ушла?

– Потому что не хотела, – пожимает плечами она.

Я тоже не хотел, чтобы она уходила.

– Но ты могла бы прийти домой вовремя. Сейчас ты переживаешь, что опоздала, хотя сама решила остаться. Это же не из-за меня? – Последнюю фразу я бросаю с усмешкой, но в глубине души надеюсь, что из-за меня.

– Тебе когда-то говорили, что у тебя мания величия? – огрызается она. – Не только тебе хорошо в том месте, и это чудо, что мы смогли просуществовать там вместе так долго. И я была рада. – Она прерывает свой нескончаемый поток слов, и ее голос смягчается: – Я была действительно рада составить тебе компанию в этот день. Но сегодня мне тоже было тяжело. Поэтому я и оказалась там.

Она была рада составить мне компанию.

И как мне с этим теперь работать? Я всегда мог справиться с тем, что она мне не рада. Но как обращаться с тем, что она рада моей компании?

Я понятия не имею.

– Хорошо, – единственное, что мне удается выдавить из себя.

Мы едем еще несколько минут, после чего останавливаемся около ее дома.

Я смотрю вперед, она – в боковое окно. Никто не шевелится.

Что нужно делать в таких ситуациях? Может быть, есть какое-то пособие для чайников «Как обращаться с девушкой, которая соблазнительна, как грех, но ты полный придурок и ведешь себя с ней как настоящее дерьмо?»

Мое лицо бы изобразили на обложке этой книги.

– Спасибо, что подвез, Леви. – Бель прерывает тишину и смотрит на меня.

Когда она начинает тянуться к дверной ручке, я наклоняюсь и перехватываю ее ладонь. Мы смотрим на наши руки, а затем поднимаем глаза друг на друга.

Я прочищаю горло, прежде чем заговорить.