Вадим говорил мне эти вещи, когда у него вот-вот должен был появиться ребёнок от Глаши. Говорил, зная две вещи: другая женщина вот-вот родит ему сына. И я не могла зачать как бы мы ни старались…

– О! Лизонька, а я уже чуть в федеральный розыск не подал, – проговорил Вадим, войдя в нашу спальню, где я опустилась на край постели и сидела, уставившись в пол.

Подняв на него глаза, я натянула на лицо улыбку.

– У меня были дела, – ответила уклончиво, встав и начиная переодеваться.

– И что это за дела поздно вечером, да ещё и без мужа? – промурлыкал Евдокимов, подойдя сзади.

Он обнял меня руками, притянул к влажному после банных процедур телу.

– Просто деловая встреча. Новый клиент хочет, чтобы я придумала жалюзи на очень нестандартное окно, – отовралась я первым, что пришло в голову.

Скинув с себя руки мужа, повернулась к нему и продолжила лгать:

– Извини, пожалуйста. Он вынес мне весь мозг. Зато, может, подсмотрю у него пару идеек для того, чтобы внести последние штрихи в Лёнькин дом.

Я говорила это специально, чтобы посмотреть на реакцию мужа. Сейчас, когда она предстанет передо мною, подсвеченная теми отблесками, которые проникали через определённую призму событий, возможно, я сделаю для себя новые выводы.

– Лёнькин дом, который скоро станет нашим, – напомнил мне Вадим.

Он улёгся на кровать, закинул руки за голову и принялся наблюдать за мною. Потом вдруг принюхался и спросил:

– Слушай, тебе не кажется, что у нас дома как-то странно пахнет?

Я приостановилась, накинула халатик и приподняла бровь. Неужели почувствовал аромат «Сельская Шанель номер пять»? Как забавно… Если он про духи Глаши, то эта история тянет на новый анекдот. Пришёл муж домой, а от его жены пахнет его же любовницей.

– Нет, не кажется. – Я сделала вид, что принюхалась. – И что это за запах по-твоему?

Евдокимов нахмурился, как будто что-то прикидывал в голове. Потом расслабленно улыбнулся и прикрыл глаза.

– Да нет, показалось, – ответил он. – Так ты ко мне не присоединишься? Лёня вроде сегодня поздно будет.

Вадим похлопал рядом с собой ладонью, на что я отрицательно качнула головой.

– Нет, прости. У меня сейчас будет голова забита тем, чтобы придумать жалюзи под это чёртово окно, – опять легко соврала я и, прихватив свои блокноты и ноутбук, вышла из спальни, чтобы дождаться на кухне прибытия сына.

Лёня, как и обещал, пришёл ещё до полуночи. Когда из спальни донёсся храп Евдокимова, я выдохнула с облегчением. Теперь его из пушки не разбудишь, значит, мы с Леонидом можем спокойно всё обсудить. Хотя, как раз в способности говорить об этом без эмоций я очень сомневалась.

– Лёнь, надо кое-что обсудить, – сказала я сыну громким шёпотом, едва он появился в прихожей. – Пойдём на чёрную лестницу.

Сын свёл брови на переносице и весьма озадачился тем, как я себя вела и куда его звала, но просьбу мою выполнил. А как только мы оказались на переходном балкончике, я взяла и выдала Лёне всё. Говорить старалась коротко и чётко, без той окраски, которая сама по себе просилась на язык.

– Сегодня у меня была женщина по имени Глафира. Она – вторая жена твоего отца. С нею он повенчался в какой-то деревушке, она родила ему дочь пятнадцать лет назад, а сейчас вынашивает его сына. Тебе об этом что-нибудь известно?

На последних словах мой голос дрогнул, но прежде, чем я успела бы их произнести, уже поняла то, что мне было важнее всего в сложившихся обстоятельствах. Лёнька ничего не знал. Не знал, но поверил мне, что называется, с первых трёх нот.

Он побледнел, вперился в меня неверящим взглядом, а сам покачнулся и ухватился руками за железные перила.

Дышал тяжело и надсадно, переваривая услышанное, а потом низко наклонил голову и проревел:

– Я его убью!

– Тише-тише! – взмолилась я, встав так, чтобы не дать сыну броситься назад, в квартиру, где он бы накинулся на спящего отца и, чего доброго, впоследствии сел по статье сто пятой. – Пока твой папа не в курсе, что я узнала про его вторую семью.

Лёня посмотрел на меня таким взглядом, от которого мне захотелось провалиться сквозь землю. Будто это не Евдокимов был самой распоследней сволочью, а я.

– Только не говори, что простишь его и будешь с ним жить! Мама, скажи, что это не так! – взмолился он.

В словах сына сквозила такая обида, что в груди моей тут же родилось и запылало ярким пламенем чувство острой благодарности.

– Конечно, это не так. Я не останусь с ним после того, что узнала. Но мне нужны твёрдые факты перед тем, как мы с ним сядем и я выложу всё, о чём мне рассказала Глафира.

Сделав паузу, я добавила:

– Завтра, например, планирую съездить в ту церковь, в которой твой папа обвенчался с другой. И выяснить, как вообще допустили такое кощунство.

Меня аж передёрнуло от того, какие чувства вызывал во мне именно этот факт. Вадим был обвенчан с другой… Он взял её в жены перед самим Господом Богом…

– Расскажи всё ещё раз, – попросил меня Лёня. – Как можно подробнее.

Он уже взял себя в руки, и теперь уже я не опасалась смертоубийства. Только возле рта сына пролегла едва заметная складка, и я подозревала, что она уже никуда не денется.

– И завтра, конечно же, я еду с тобой! – заявил он, пока я не приступила к своей невесёлой истории.

Я улыбнулась с облегчением и начала повествование о том, как ко мне, словно снег на голову, прибыла Глаша. И о том, чем она меня практически уничтожила…

За завтраком, который мы с мужем провели вдвоём, приходилось сдерживаться, чтобы не дай бог не позволить себе какую-то фразу или намёк, по которым Евдокимов бы что-то понял.

– А Лёнька чего такой смурной с самого утра? Буркнул мне что-то и уехал, – проговорил задумчиво Вадим, пока я торопливо ела, чтобы успеть к тому моменту, когда сын приедет за мной.

Сразу после пробуждения он сказал, что у него есть небольшое дело, но он рассчитывает управиться с ним за полчаса. И когда мы договорились встретиться у соседнего подъезда, отбыл, не сказав отцу и пары слов.

– Да вроде с девочкой своей поругался, – соврала я, мысленно попросив у Лёни прощения за эту ложь. – Не обращай внимания, молодо-зелено.

Я стала укладывать грязную посуду в машинку, когда Евдокимов обронил, будто бы даже вскользь:

– Лиз… Мне надо будет дня на три в командировку уехать. У нас же дел никаких совместных пока нет?

Чего мне стоило не замереть с кружкой наперевес и не показать своей реакцией, какие именно чувства родились в душе от сказанного мужем, знали только небеса.

– Нет, никаких дел. И конечно, поезжай. Как и обычно – отпускаю с лёгким сердцем, – натянуто улыбнулась я.

Вадим нахмурился, и я себя тут же мысленно одёрнула. Однако оказалось, что озадачен Евдокимов вовсе не моими словами.

– Слушай, а Лёня там планирует документы-то собрать для проведения сделки дарения? – спросил он, что вызвало у меня просто невероятную вспышку злости.

– Конечно, планирует, – кивнула в ответ, и тут же мне в голову пришла очень интересная мысль. – Ещё как планирует, – добавила уверенно, и когда Вадик довольно разулыбался, закрыла машинку и попрощалась: – Ну всё, я побежала. До встречи.

И быстро, пока меня саму не накрыло желанием убивать, вышла из кухни, а после – из квартиры.

Оказалось, что делом Лёни оказалась очень милая девушка, которую звали Женя. Блондинка с огромными голубыми глазами, которая смущённо улыбнулась мне с заднего сидения и спросила:

– Елизавета Андреевна, вы не будете против, если я с вами поеду? У Лёнчика такой план классный появился!

Что там был за план, я не знала, но надеялась, что не по захвату мира.

– Конечно, я не против, – ответила Жене. – Только прыгай на переднее сидение, а я уж тут поеду.

Просить дважды девушку сына было не нужно. Она ловко перебралась вперёд и я, устроившись на её месте, прикрыла глаза, когда Лёня сорвал машину с места и выехал со двора.

Можно было немного подремать в попытке избавиться от нервного напряжения, которое владело мною неотступно.

Когда мы добрались до той самой церквушки, меня накрыло простым осознанием: вот она, та деревенька, в которой жила вторая семья моего мужа. И в которую он ездил в свои командировки и поедет еще раз буквально на днях.

– Мы решили сыграть роль жениха и невесты, которые хотят обвенчаться, – сказал мне Лёня, когда мы подошли к красивым дубовым дверям с характерной символикой.

– Да. И пусть скажут только, что не венчают без свидетельства о браке, – добавила Женя.

Я запоздало сообразила, что сын рассказал своей девушке всю нелицеприятную правду о той грязи, в которую меня погрузил Евдокимов. Но, в целом, это было вполне оправданно.

– Идём внутрь, актёры больших и малых, – покачала я головой, радуясь тому, что ребята отправились со мной и мне не придётся проходить через это в одиночку.

Мы вошли в церковь, где Женьку тут же обязали надеть юбку. Протестовать она не стала, а пока обряжалась в выданное одеяние под комментарии сына, я прошлась по церквушке и осмотрелась.

Она была небольшой, но очень уютной. И, судя по всему, денег на то, чтобы привести её в порядок, прихожане не жалели.

Наконец, к нам вышел батюшка, с которым и планировали поговорить «молодые».

– Мы тут это… в общем, обвенчаться хотим, – сказал Лёня, держа Женю под локоть. – И маму свою я с собой привёз, чтобы вы не думали, будто мои намерения не серьёзные. Только вот у нас свидетельства о браке нет. И, наверное, мы расписываться не будем, – увлечённо сочинял на ходу сын.

Я невольно залюбовалась им и Евгенией. Они были очень красивой парой, так что у меня даже при взгляде на них мелькнула мысль о том, что я была бы рада побывать на свадьбе сына. Разумеется, настоящей.

Но мне стало не до этих размышлений, когда батюшка строго и уверенно ответил:

– Венчание в таком случае невозможно. Сначала идите и распишитесь, можно тихо и скромно. А потом уже свидетельство мне покажете, и тогда я обряд проведу.

Я не выдержала первой. Пока Лёня подбирал слова, подошла ближе и сказала:

– Странно. А Глафиру Страхову с Вадимом Евдокимовым вы пару лет назад повенчали, хотя они официально не женаты.

Батюшка перевёл на меня тёмный взгляд, в котором, как мне показалось, полыхнуло недовольство. А ещё я осознала, что он сходу понял, о ком именно речь.

– Так там случай иной, – заявил он в ответ. – Вадим с женой своей не живёт давно. Да и помог он церкви очень финансово. Крышу новую видели? То-то же! – поднял он наставительно указательный палец вверх.

А я не сдержалась, и с губ моих сорвался стон.

Откуда у Вадика такие огромные деньги?

Как так случилось, что муж разбрасывался огромными суммами в обход нашей семьи? Их же надо было сначала заработать, потом скрыть, а уже после пустить в дело. В дело, которым он занимался, чтобы получить возможность обвенчаться с Глафирой…

– То есть, если мы вложимся финансами в вашу церквушку, то нам тоже разрешат обойти правила? – поинтересовался Лёня.

Сын переменился практически на глазах. Мы с Женей даже переглянулись с недоумением. Он вдруг стал источать такое возмущение, что не заметить его было невозможно, в том числе и в физическом проявлении. Челюсти сжались, крылья носа стали раздуваться.

А меня как будто выпотрошили – внешне и внутренне я стала какой-то оболочкой, которая жила, но у которой забрали существенную часть.

– Нет, – отрезал батюшка. – Отца Глашиного я знаю хорошо, он человек надежный. Сказал, что не в грехе семействуют Глафира и Вадим, ведь жена у мужа Глашиного с ним не живёт.

Почувствовав, что Лёня собирается рассказать батюшке всё, я взяла сына под локоть и сжала, давая понять, чтобы он молчал.