– Если ты про само нападение, так мои родители были в своём праве, ясно!

– В своём праве?! – с угрозой переспрашивает Клоинфарн.

– Да! – Я вздёргиваю подбородок, что выглядит, конечно, глупо. И опасно. Ведь я лежу на кровати, а дракон навис надо мной. Взбешённый моими словами, он смотрит так, будто перебирает в уме способы убийства.

На дне его совершенно чёрных глаз мечется зубастая ненависть. Она, будто раненое животное, рычит и клацает пастью.

– Серьёзно с-с-считаешь, что твои бездновы родственнички были правы?! – шипит Клоинфарн, показывая зубы – такие же острые, как у ненависти в его глазах.

– Да!

Тени в комнате сгущаются, чернильными кляксами наползают на бледное лицо дракона, и я чувствую – они могильным холодом касаются моих щиколоток, тянутся вверх к коленям.

Но тут Клоинфарн дёргает подбородком, будто выдирая себя из омута – и тени отступают. Резко отстранившись, он встаёт на ноги. Смотрит на меня сверху вниз. Лицо мужчины вновь мраморно-белое и только глаза – непроницаемые как безлунная ночь.

Кажется, если у нас был шанс на примирение, прямо сейчас он рассыпался в пыль.

Но это не значит, что я отступлю! Мне надоело смиренно склонять голову! Мне тоже есть что сказать этому наглому мрачному дракону!

– Они хотели спасти меня – своего ребёнка! – я сажусь на кровати, нервно поправляя платье. – Разве любой родитель не поступил бы так же? Но трагедии можно было избежать, если бы ты позволил мне поговорить с ними! Или сам попытался бы с ними объясниться!

Клоинфарн смеётся. Но никому из нас не смешно.

– Объяснить? Я в своём праве! И не обязан ничего объяснять!

– Ну да, конечно! – кипячусь я. – Ведь проще всё и всех уничтожить! Украсть! Запереть! А потом удивляться, что тебя хотят заковать в цепи!

– Ты сравниваешь несравнимое!

– Неужели?!

– Ты была жива, смеялась и танцевала. Но они посчитали равноценным запихнуть меня в ширастовы цепи! – он начинает раздражённо мерить шагами комнату, его голос становится отрывистым, злым. – Мои воспоминания о том времени ещё весьма свежи, они накатывают каждую ночь, едва я закрываю глаза! – он стискивает зубы, цедит сквозь них:

– Драккарова Эйда! Словно вырвать моё сердце этой бешеной было мало! Думаешь, заключение в алтаре – это вроде длинного сна? И близко не похоже! Не слишком-то удобно спать, когда веками заперт в каменном мешке, закопанном глубоко под землёй! Дышать там тоже нечем, но и умереть не получится. Из развлечений – выть, хрипеть или биться головой о плиты, и так лет сто, и ещё сто… И ещё, и ещё! Впрочем, можно создать подреальность – этакий карман для разума, единственный шанс сохранить расползающиеся ошмётки сознания. Из ста лет в нём получится провести треть, а единственным развлечением будет наблюдать, как весело и мирно живут в твоей драгоценной Аштарии, потягивая мою силу, как вино из бокала! Так что у меня накопилось достаточно претензий к твоей бешеной семейке!

На этих словах он сжимает кулак, и я вижу, как плотные чёрные тени обвивают стойку кровати. Она хрустит, подламывается и со стуком падает на пол, а дракон останавливается напротив меня. Свет луны отражается в его чёрных глазах зловещими огнями.

У меня в груди делается так тяжело, будто лёгкие стали каменными. Всё это ужасно! То, что он пережил – настоящая агония длиной в тысячу лет! Но… что могу сделать я?

Опустив голову, сжимаю пальцами одеяло. Мой голос глухой, будто доносится из медной бочки.

– Мне жаль, что с тобой так несправедливо поступили, Клоин. Это жестоко! И неправильно! Но это не мои родители заперли тебя! И это не я виновата! Теперь всё в прошлом, так почему нельзя просто жить? Просто… любить?

Дракон дёргает углом рта и растягивает губы в саркастичной ухмылке.

– Жизнь… Любовь… они мне в бездну не сдались! Я желаю мести. И только она меня насытит!

– А я? При чём тут я?! – выкрикиваю с отчаянием.

– Ты – мой главный козырь. И та, кто за всё ответит.

– Хах! Отвечу? Лучше иди и выскажи свои претензии Эйде! Она как раз тут где-то бродит!

– Пожалуй, ты права. Пойду и выскажу! – но вместо того, чтобы уйти, дракон угрожающе надвигается на меня. Я испуганно отползаю на другую часть кровати, но позади раздаётся шипение. Спину вдруг обнимают плотные тени, резко подтягивая к Клоинфарну.

Тот выглядит совершенно безумно! Будто бог смерти спустился на землю! Лицо тёмное, взгляд – безжалостный. Обхватив мой подбородок ледяными пальцами, дракон наклоняется ко мне.

– Отпусти! – шиплю, вцепившись в его руку. – Ты меня с Эйдой перепутал?!

– Ты правда ещё не поняла? – притворно удивляется он. – За все эти дни не догадалась?

– О чём?

О чём?! О чём?! О чём?!

– Адель… Ты и есть Эйда, – говорит он.

Эти слова взрываются в моей голове, будто ими выстрелили в меня из пушки. Я открываю рот, чтобы возразить, но мысли ускользают. В животе становится пусто-пусто.

Я Эйда?!

ЧТО ЗА БРЕД!

– Это чушь! – выдавливаю я. – Зачем ты врёшь?!

Дракон ухмыляется – нагло, остро, горько. Между его заострённых зубов мелькает изменившийся раздвоенный язык. Мужчина проводит пальцем по моей губе, а потом, наклонившись, целует – ласково, мягко… жутко. Отстранившись на расстояние дыхания, говорит тихо-тихо, но в моей голове его слова гремят грозовыми раскатами.

– Вместе. Навек и навсегда… моя желанная и ненавистная жена.

А потом Клоинфарн выпрямляется, разворачивается… и уходит.

Я вздрагиваю, когда дверь хлопает за его спиной.

Глава 4

***Клоинфарн

Дверь хлопает за спиной, коридоры вьются, и вот я уже в правом крыле. Взбегаю на третий этаж. И сгибаюсь пополам, хватаюсь за перила, чтобы не упасть, не покатиться вниз по ступеням, будто жалкий смертный, не устоявший на ногах.

Прикладываю руку к груди туда, где пустоте гудит и захлёбывается болью ледяное, расколотое… ничто.

В памяти мечется образ… Хрупкие ключицы, тонкие запястья. Адель лежит в лунном свете – беззащитная, доступная, желанная. Ненавистная. Та, с кем связана моя душа. Искусанные губы – алые как кровь, их хочется смять поцелуем, чтобы не слышать их сладкую ложь. Её пушистые ресницы дрожат, они мокрые от слёз, широко раскрытые глаза смотрят с ужасом.

“Зачем ты врёшь?” – кричит Адель.

Эхо её слов множится в осколках моего сознания.

“Зачем-Зачем-Зачем?!”

Дум-дум-дум – колотится в груди, и каждый удар ржавым гвоздём вонзается под рёбра. Внутренний зверь очнулся ото сна и мечется в цепях воли, желая уничтожить ту, что предала его. Тени облепили лицо и руки, проникая в разум, кромсая то, что от меня осталось.

Если отключусь – то…

Нет, есть способ прийти в себя.

Мотнув головой, иду по коридору, хотя всю мою суть тянет обратно – туда, где на простынях лежит девушка с искусанными губами, с глазами цвета молодой листвы, с нежной кожей, чей жар я до сих пор ощущаю на кончиках пальцев.

Шепнув заклинание, отпираю замок, толкаю дверь в спальню и шагаю в её сумрачные объятия. Затхлый запах заполняет лёгкие. Лунный свет проникает между тяжёлых бархатных штор, отражаясь в полированных изгибах мебели.

– Клоин, – раздаётся от кровати мелодичный голос.

Эйда, она уже здесь. Ожившее прошлое в его ледяной неотвратимости. Сминая коленями шёлковую ночнушку, Эйда выбирается из кровати, её светлые волосы разметались по плечам, ласковая улыбка сулит наслаждение.

Я иду к ней – будто зверь, которого тянут за цепь. Каждый мой шаг преображает комнату. Исчезает пыль, потрёпанная мебель обретает свой первозданный вид.

Опустив на пол голые ступни, Эйда тянет ко мне руки.

Как и всегда.

Подходит, ласково обнимая.

Как и всегда.

Переплетает наши пальцы, шепчет:

– Ты нужен мне… по-настоящему нужен.

Каждый раз одни и те же слова, одни и те же жесты. Прошлое неизменно.

Я пытаюсь отыграть роль, ответить, как отвечал тогда, но скулы сводит, мышцы скручивает, моё лицо меня не слушается. Внутри меня ледяная пустыня, а что я чувствовал тогда – уже не вспомнить.

– Клоин, я люблю тебя, ты же знаешь?

Сердце стучит оглушая. Убивая изнутри. Кажется, будто я слышу треск собственных рёбер.

– Знаю, – отвечаю я и не узнаю свой голос. Он пустой, измученный… Я слишком хорошо помню, что будет дальше. Но это единственный способ успокоиться. Выдрать себя из липких иллюзий.

Горький яд, который меня спасёт.

Подняв тяжёлые руки, я обнимаю тонкую фигуру девушки – родную, желанную. Ненавистную. Поддаюсь, когда Эйда тянет меня на кровать, укладывает на мягкую перину.

Она целует – легко, свободно, будто утешая, её нежные пальцы скользят по моему лицу.

– Посмотри на меня.

И я смотрю. Я опьянён, влюблён, я не могу пошевелиться. Голова делается каменной – неподъёмной, зрение – мутным, будто на глаза упала вуаль. Эйда седлает мои бёдра, снова и снова шепча о любви, но по её бледному лицу катятся слёзы.

Почему она плачет?

От облегчения? От жалости? Или страха расплаты?

И почему улыбается?

От радости? От волнения? Или предвкушения свободы?

Она улыбается, когда гладит мои плечи, улыбается, расстёгивая на мне рубашку. Она делает это ласково, трепетно, только пальцы у неё дрожат. Пальцы выдают. И вот, наконец, улыбка Эйды ломается, трескается…

Из-за ненависти?

Из-за боли?

Она тянется к прикроватной тумбе – она заранее положила туда кинжал. Крепко обхватив рукоять, заносит его над головой.

“Дум-дум-дум”, – в груди надрывно стучит моё идиотское сердце, больное от любви.

Будь на её месте любой другой – сталь бы отскочила, не в состоянии пробить кожу дракона. Но кинжал держит Эйда. Поэтому лезвие входит в мою грудь так легко, будто нет ничего проще – чем пронзить сильнейшее существо мира обычной железякой.

Вспышка боли – яркая, страшная. Нужная.

Зверь мечется, воет, заставляя меня содрогаться от его надрывного рёва.

Дум-дум-дм-думдумдумдууу

Дум.

И наступает тишина.

Втянув воздух сквозь сжатые зубы, я расслабляюсь.

Наконец-то проклятое сердце заткнулось.

А вместе с этим исчез и призрак прошлого.

Глава 5

***Адель

Ты и есть Эйда…

ТЫ-И-ЕСТЬ-ЭЙДА!

Навек и навсегда… моя желанная и ненавистная жена.

Слова, сказанные Клоинфарном, не дают мне уснуть. Я то кручусь на смятых простынях, то встаю и меряю шагами сумрачную комнату. Выглядываю в окно, прижимаясь носом к холодному стеклу… Оно запотевает от моего рваного беспокойного дыхания.

Я Эйда?!

Нет! Не может быть!

Я снова возвращаюсь в кровать. Накрываюсь одеялом с головой, будто темнота спасёт от сомнений-репейников.

И всё-таки… я Эйда?!

Всё моё существо восстаёт против этой мысли!

Как я могу быть первой женой Клоинфарна?! Той, что предала его! Той, что заперла в тюрьме во мраке алтаря?! Разве может что-то связывать меня и эту безжалостную бесстыжую женщину?! Почему дракон так уверен, что я – это она?! Какие у него доказательства?!

От волнения я дёргаю себя за волосы – привычка, которая тянется из детства. Тогда мне часто заплетали сложные причёски, и кожа головы чесалась от шпилек. А сейчас эти шпильки будто не снаружи – а внутри, впиваются в череп, заставляя его гудеть.

Могу ли я, правда, быть Эйдой?!

Если на секунду представить, что это правда… то я её реинкарнация?

Мой учитель говорил, что праведные души после смерти проводят вечность на волшебных лугах Божественного зверя! И только злые души возвращаются в мир смертных. Они рождаются в нищете, в горе и лишениях, чтобы расплатиться за грехи прошлого. Но я-то принцесса при любящих родителях!

Не складывается что-то…

А если я всё же реинкарнация, то эта тень в доме… кто она?