Она была хороша. Удивительно нереальна в простом белом платье, которое будто бы вспыхнуло тем самым солнцем, стоило шальному лучу попасть на золотистую вышивку. И светлые волосы, чьи кудри забрали в хитроумные косы, тут же замерцали невидимым ореолом. Да. Удивительно хороша даже со шрамом, что прочертил левую щёку и скрылся где-то за кружевом ворота. Не знай о нём Эвелин, наверное, и не заметила вовсе. Не в этот момент, что всегда считался триумфом невесты. Так что да, она была хороша… однако мадам Ош по-прежнему цепляло не это. И прямо сейчас, оглянувшись на всё ещё неподвижную чёрную спину, она поняла, что не одна. Его тоже всегда волновало совершенно иное. Разумеется, это была и улыбка, и голос, и тихий смех, когда он говорил очередную едкую гадость, и тысяча лишь ему известных и дорогих мелочей. Но главным всегда был её взгляд. То, как она смотрела на почти уничтоженного жизнью мужчину, а в её глазах всё равно плескалось абсолютное счастье.

Странная пара. Никогда прежде мадам Ош не встречала таких. А ведь их были тысячи. Красивее и радостнее, тяжелее и несчастливее. Но таких – никогда. А потому стоило только этим двоим поравняться: ей поднять взгляд, а ему чуть склонить голову, как мир будто бы замер. Даже дурацкая пыль, что плясала в разгоравшемся за витражом солнечном свете, застыла, завороженно наблюдая, как смотрел он… как смотрела она. И неожиданно в их взглядах оказалось так много того, чего не следовало знать остальным, что Эвелин отвернулась.

And I'd save everyday like a treasure and then
Again and again I'd spend them with you

И я сохраню каждый день, точно чудо,
Проведённый снова и снова с тобой

Она уставилась на яркий витраж и почувствовала, как слезятся глаза. От солнца, конечно. От чего же ещё? Ведь мадам Ош видела столько прекрасных свадеб, столько красивых невест и очаровательных женихов, что эти двое вряд ли могли бы соперничать с ними. Верно? Конечно… Ведь оба слишком изломаны и наспех собраны, склеены так неумело, но каким-то чудом удивительно крепко. Они были непонятны, не очень красивы, но… бесконечно ошеломительно трогательны в каждом движении, слове и взгляде, направленным друг на друга.

А потому мадам Ош часто моргала, но упрямо смотрела на старый витраж, что разгорался всё ярче и ярче, пока звучали обычные, в общем-то клятвы, и надевались два совершенно гладких кольца. Но в тот момент, когда всё так же с зажатым в ладони пером, он коснулся изувеченной шрамом щеки своими страшными пальцами, а потом наконец-то поцеловал, Эвелин вдруг поняла, почему эти двое были другими. Им просто ненужно… Не нужно всей мишуры церемоний и клятв, бросаний букетов, пышных банкетов и, конечно же, постановочных фотографий. И, говоря честно, мадам Ош даже не удивится, если узнает, что где-то в Австралии, куда они собирались уехать, утонут в водах солёного океана два золотистых кольца. Им даже слова, кажется, были почти не нужны. А потому взгляды больше напоминали мысленный разговор, касания – целые диалоги, а улыбки, наверное, заменяли то самое «я люблю». Наверное. Точно никто никогда не узнает. Да-да, и букет, который она собралась почему-то нести на могилу с пуантами у так неудачно (по мнению Эвелин) расположившегося рядышком кладбища, тоже вряд ли кто-то поймёт. Ну разве что посажёный отец.

Всё это ненужные мелочи. Ведь то, что связало этих мужчину и женщину, было чем-то слишком глобальным и прочным. Простому смертному вроде Эвелин Ош этого не понять, но даже она не сомневалась – ничто и никогда не сможет это порвать. Разве что смерть. Но о ней эти двое могут многое рассказать сами.

And I've looked around enough to know
You're the one I wanna go through time with
Through time with
Through time with

Я давно хожу по свету
И я точно знаю, ты та, с кем хочу
Прожить вечность
Прожить вечность…