Некий сознательный гражданин (судя по почерку и построению фраз, женского пола) сообщил, что в соседней с ним квартире обитает гнусный аспид, замышляющий государственный переворот посредством надругательства над несчастными мышеловками, к чему прилагались подписи трех свидетелей.

Дело о некрокотиках все еще было свежо в памяти детективов, а потому первый отдел не мог не отреагировать.

Анонимный донос оказался пустышкой, преступный элемент, якобы издевающийся над бедными животными, – бездарным студентом скрипичного класса и по совместительству владельцем трехлетнего волкодава, а поклепщицей – впадающая в маразм старая кошелка, уверенная, что соседское чудовище пожрет ее тридцать усатых любимцев. Луцио мстительно выписал штраф обоим: одному – за нарушение общественного порядка и правил содержания крупных собак, второй – за ложный вызов.

Обратный путь пролегал мимо конюшенного двора, и керр Гробер, дабы извлечь из вылазки какую-никакую пользу, решил заглянуть в гости к знакомому возничему. Официально – обсудить зацепку по Куратору, на деле – договориться о своем личном интересе: то ли хотел отправить что-то, то ли, наоборот, привезти. Стажер и голем в понятие «поболтать по-дружески» («у нормальных людей от этих кукол мурашки по коже») не вписывались, а потому ждали на улице.

Разговор, который по небрежно оброненной фразе должен был продлиться «зайти и выйти», тянулся почти час. Юрген заскучал уже минут через десять. Сначала он прогуливался по краю площади, наблюдая за слаженной работой городской службы благоустройства. Потом обнаружил во внутреннем кармане Библию – ту самую, прихваченную из дома Зельды.

«Познал Адам Еву, жену свою; и она зачала, и родила Каина…»^[2]

Юрген перелистнул несколько страниц, пропустив известную каждому притчу о братоубийстве. Также без интереса стажер прочитал по диагонали про появление у прародителей третьего сына Сифа и разделение людей на две ветви – сынов Божьих, по-прежнему взывающих к Господу, и якобы греховную цивилизацию каинитов, детей человеческих.

«Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери, увидели сыны Божьи дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто захочет. И сказал Господь: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками, потому что они плоть.

И увидел Господь, велико развращение человеков на земле, и мысли и помышления сердца их были во зло во всякое время…».^[3]

Как и любая подобная книга, учение Божьих дочерей показалось стажеру не самым увлекательным чтивом, да и погода не способствовала раздумьям на религиозную тему: канареечный макфарлейн в очередной раз подвел, уступив в неравной борьбе промозглому зимнему ветру. Ежась от холода, Юрген посмотрел на куранты: не пора ли вызывать штурм-группу и спасать керр Гробера из лап врага? У подножия часовой башни светловолосая девушка в отделанной нутрией мантии недоуменно вертела головой, кого-то выглядывая.

– Керляйн Хаутеволле, добрый день! – окликнул он Катрин, удивляясь совпадению, приведшему ее на площадь в неурочный час. Девушка заметила Юргена, но вместо того чтобы подождать, испуганно метнулась прочь.

Обознался?

– Керляйн Хаутеволле?!

Стажер вынужденно притормозил, пропуская выруливший навстречу экипаж. Тот внезапно остановился. Дверца открылась. Пассажир, задержавшись взглядом на Библии, которую молодой человек сжимал в руке, не приемлющим возражений тоном скомандовал:

– Керр Юджи? Садитесь!

Юрген подчинился без колебаний. И только оказавшись внутри, понял, что учебная подготовка «действовать, а потом ждать объяснений» сыграла с ним дурную шутку. Незнакомец, которого стажер принял за керр Фолтерштапа, на обер-детектива походил разве что хитроватым прищуром. Зато карета почти не отличалась от служебной: потертая и расшатанная, как, впрочем, любой наемный экипаж.

– Мы боялись, керр Бладзауге в виду сложившихся обстоятельств решил отказаться от достигнутых договоренностей. Внезапная болезнь вашего дедушки и скомканные оправдания про «набожного» внука в канареечном пальто, который приедет вместо него, выглядели очень подозрительно.

Видимо, Юргена тоже с кем-то перепутали. Бладзауге? Уж не тот ли керр Бладзауге, что является главным врачом местного госпиталя? В газете и правда на днях промелькнула статья с пожеланием скорейшего выздоровления уважаемому профессору медицинских наук, слегшему в постель с легочной хворью.

Молодой человек собрался извиниться за недоразумение, но следующая фраза вынудила его захлопнуть рот.

– Но я рад, что ошибся и не пришлось прибегать к крайним мерам. Простите мою откровенность, – неправильно истолковав растерянность стажера, хищно улыбнулся собеседник, – я ни в коем разе не собирался угрожать. Но вы человек в нашем обществе новый и должны проникнуться серьезностью ситуации.

Крайним мерам? Неизвестный говорил об… убийстве? И говорил так небрежно, что стажеру резко расхотелось в чем-либо признаваться. Похоже, волей случая его втянули в какой-то криминал или даже государственный заговор. От мысли, что он, вчерашний выпускник, раскроет преступников и утрет нос опытным детективам, Юргена охватил азарт.

– Да. Конечно. Я все понимаю.

– Как добрались? – сменил собеседник тему. – Надеюсь, дорога выдалась не слишком утомительной и вы справитесь с сегодняшней работой.

Работой? Зачем неизвестным экстренно понадобился без пяти минут дипломированный врач? Юрген не знал, но собирался выяснить.

– Мне повезло. Дилижанс шел пустой, поездка получилась вполне комфортной, хоть и однообразной.

– Керр Бладзауге говорил, что изначально хотел дождаться, пока вы закончите Хауптштадский государственный университет. У вас не возникнет проблем из-за пропущенной сессии?

– Я сдал экзамены экстерном. Осталась практика.

– Которую вы решили проходить под присмотром деда? – продолжил собеседник. – Он мудрый человек, раз заранее готовит преемника.

– Надеюсь, дедушка проживет еще долго, – Юрген судорожно вспоминал, сколько же лет стукнуло главному врачу Апперфортского госпиталя. – Но старость – это болезнь, от которой нет лекарства.

– От старости нет лекарства, – задумчиво повторил собеседник.

Юрген исподтишка, надеясь, что его интерес не выглядит слишком явно, рассматривал незнакомца. Лет пятьдесят. Лицо узкое, неприятное, незапоминающееся. Серые глаза, пигментные пятна на щеках. Одет без изысков, но платье пошито из добротной ткани. Мелкий промышленник? Управляющий местного филиала крупной компании? Банковский служащий среднего звена?

– За нами кто-то бежит, – нахмурился собеседник.

Юрген выглянул в окно. Сопровождая неспешно катящийся экипаж, по улице с невозмутимым видом трусил Бес. Отвлекшись на Катрин и расследование, стажер совершенно забыл про куклу и директиву, приказывающую голему следовать за хозяином. Пришлось сочинять на ходу:

– Это Бе… Бенджамин, он служит нашей семье, сколько я себя помню. Предполагаю, простите за откровенность, дедушка тоже испытывал сомнения в ваших договоренностях, вот и послал его на всякий случай встретить меня – я плохо ориентируюсь в городе. Не волнуйтесь: керр Бенджамин прекрасно умеет хранить тайны.

Поверили ему или нет, стажер не знал. Заговорщик стукнул в слуховое окно, прося кучера остановиться. Голем, не догадавшись, что нужно лезть внутрь, замер рядом с экипажем.

Пришлось звать лично.

– Сади. тесь! Быстро! И накинь капюшон, – последнее стажер прошипел одними губами, надеясь, что Бес разберет и выполнит команду.

Голем послушно сгорбился на сиденье. Заговорщик вопросительно приподнял брови, смотря на молчащую куклу с подозрением.

– Он немой, – натянуто извинился Юрген, захлопывая за бестолковым големом дверцу. – Родовая травма.

– Теперь понимаю, отчего керр Бладзауге ему доверяет.

Собеседник хмыкнул. Стажер украдкой выдохнул: как он и надеялся, сведения об экспериментальных големах пока не получили широкой огласки. Но продолжать щекотливый разговор при постороннем спутник не пожелал (или уже сказал все важное), и между людьми повисло неловкое молчание.

Поскрипывали рессоры. За окном проплывали церкви, площади, дома, мосты. Юрген предполагал, что конечной целью их путешествия является Бемительт – старейший квартал Апперфорта, пристанище банкиров, владельцев мануфактур и членов ландтага: его спутник хоть и выглядел представительно, но, по сути, исполнял роль мальчика на побегушках, а значит, за ним стоит кто-то по-настоящему крупный.

Впрочем, с той же вероятностью экипаж мог направляться в Ауберте или Миттельштенд. Хотя в последнем Юрген сомневался: коренные роды, селившиеся в этом районе чуть ли не с основания Апперфорта, держались друг друга крепко и обычно знали о соседях если не все, то очень многое. Затевайся рядом что-то серьезное, кто-нибудь точно бы донес.

На перекрестке возница свернул к окраинам.

– Мы едем за город?

Это уже не входило в его планы. Если в Апперфорте стажер всегда мог обратиться за помощью к коллегам из ближайшего отделения, на худой конец, сознательным гражданам, то снаружи придется рассчитывать только на себя и Беса. Юрген незаметно нащупал спрятанный под пальто пистолет, раздумывая, не пора ли прекратить фарс.

– Керр Бладзауге ничего вам не рассказывал? – нахмурился собеседник, почему-то с сомнением глядя на Библию.

– Он предпочитал не обсуждать такие вещи… в открытую, – выкрутился Юрген. – Боялся, что письма могут прочитать посторонние.

– Да. Конечно. Не подумал.

Экипаж миновал дежурный пост на выезде, а стажер так ничего и не предпринял. У первого отдела нет доказательств, а следовательно, и оснований для ареста сидящего напротив человека. Угрозы же можно толковать двояко: каким дураком Юрген себя выставит, если под «крайней мерой» подразумевалась путевка на лечебные грязи, которую неизвестные решили преподнести керр Бладзауге для поправки пошатнувшегося здоровья!

За окном тянулись унылые заснеженные поля, перемежаемые черными заборами лесных посадок. Низкое лохматое небо напоминало бок старой овцы, к чьему раздутому брюху ягненком присосалась горная гряда.

Жалея, что у него нет под рукой карты, Юрген пытался вычислить, куда они едут. Багаж отсутствовал, значит, путь в одну сторону должен занять не больше двух-трех часов. Семнадцать миль, если считать по максимуму. В означенный радиус входило восемь коммун, в том числе уже знакомая ему Таубер, и несколько частных владений.

– Раз вы здесь, значит, согласны, что некоторые законы излишне жестко регламентируют нашу жизнь, принося смелость идей в жертву порядку, – обрывая затянувшуюся тишину, заговорил спутник. – Но ради справедливости нужно отметить, в порядке есть несколько весомых плюсов. Возьмите любую из соседних стран. Ни одна не может похвастаться прекрасными дорогами, в отличие от Федерации Гезецлэнд.

– Если представить государство как человеческое тело, то магистрали – ее артерии. Канцлер понимает важность тесной связи между отдаленными уголками Федерации.

– Тесной? – хмыкнул спутник. – Вы удивитесь, насколько хрупкими иногда оказываются на первый взгляд нерушимые узы.

– Что вы имеете в виду?

– Ничего, – опомнился заговорщик, не спеша доверять странному внуку керр Бладзауге.

Карета, поскрипывая и покачиваясь, медленно катилась сквозь туманную дымку полей. Первый азарт схлынул, и стажер задумался, что будет делать, когда они достигнут места назначения. Наверняка кто-то из заговорщиков знает настоящего Юджи в лицо, а если и нет, легенда рассыплется, едва молодой человек возьмет в руки скальпель.

– Волнуетесь?

Спутник заметил, как Юрген нервно притопывает.

– Немного. Понимаете, я не так часто работал самостоятельно, без поддержки готовых вмешаться професси… профессоров. Почти никогда.

– Об этом не беспокойтесь. Один вы не окажетесь.

Это-то и пугало.