Отсутствие любопытства было характерно для нашего образа жизни. Не считая связанного с Луизой периода моей истории, мне всегда попадались на пути люди, лишенные привязанностей. Мужчины и женщины, в сообщество которых я входил, бродили по всему свету и где только ни побывали, причем это никак не было связано с их профессией. Они заводили интрижки в каждом порту, кочевали с места на место, не имели имущества и, уезжая, бросали все на месте. Я их не осуждал, мне бы такое в голову не пришло, я когда-то принадлежал к их клану, да и сейчас к нему принадлежу. Когда мы встречались – по работе, в баре, в зале ожидания аэропорта, в совместно снимаемом жилище, – мы как будто узнавали друг друга, словно члены некого тайного сообщества, и не задавали друг другу вопросов о нашей жизни и о прошлом. Никто не желал провоцировать неловкость, все мы существовали по принципу carpe diem, то есть нам сейчас хорошо, порадуемся этому, а что будет завтра, увидим завтра. Я никого ни о чем не спрашивал, и меня никто не спрашивал, а я никогда о себе не рассказывал. Так же было и у нас с Иваном, но сегодняшний вечер стал исключением, пусть Иван и заинтриговал меня с самого начала. Я всегда относился к нему как к человеку серьезному и более закрытому, что ли, чем другие. С годами я приобрел способность молча терпеливо наблюдать за людьми. Тому, кто обращал на Ивана хоть немного внимания, тут же становилось понятно, что он отличается от остальных. Он мог самоустраниться в самые, скажем так, неподходящие моменты. Например, на многих шумных вечеринках в его ресторане, когда веселье было в разгаре, все смеялись, пили и флиртовали, Иван вдруг как будто исчезал, телом оставаясь с нами, но мысленно словно телепортировался на тысячи километров. Он был здесь, но его здесь не было. Потом он возвращался и выглядел еще более неуемным, чем всегда. Наблюдая за ним, я задавался вопросом, что его спровоцировало: какой-то особый звук, голос, музыка, слово, фраза? Или всплывшее из глубин памяти воспоминание? И, признаюсь, мне всегда было интересно, как он тут оказался.

За долгие годы наш образ жизни не перестал быть для меня некоторой загадкой, но одну вещь я для себя сформулировал: сюда, на остров, расположенный на краю света, прибиваются одиночки, которым есть что скрывать. Не случайно мы не поверяли друг другу никаких секретов, вели себя по-приятельски, однако разделяли только настоящее мгновение. В нашем положении, если уж нужно спрятаться, лучше выбрать рай. Причем такой, где ты ничем не рискуешь.

Иван снова выпил, снова налил нам, потянулся за сигаретами, лежащими на барной стойке, и закурил. Он только что задал мне вопрос, и я в свою очередь спросил его:

– А ты, Иван, ты получил жизнь, которую хотел?

Он устремил на меня взгляд своих черных недоверчивых глаз и выдохнул огромное облако дыма.

– В какой-то мере.

Потом он надолго задумался, но вскоре очнулся:

– За твою новую жизнь в метрополии!

Обсуждение было закончено, что меня вполне устраивало. Он снова поднял стопку. Он знал, в чем я нуждаюсь. И тут меня осенило: он тоже старается что-то забыть.

Мы сидели на песке. Обменивались малозначащими фразами. Будь у нас больше времени, мы, глядишь, раскрылись бы друг перед другом и выложили бы все свои тайны. Но теперь мы молчали, погруженные каждый в свои затуманенные алкоголем мысли. Бутылка с ромом опустела. Я не сомневался, что во время полета усну. Скоро уже рассветет. Я поднял запястье с часами. Пять утра. Я рывком вскочил и удивился, что твердо стою на ногах.

– Мне надо кое-что уладить перед тем, как откланяться, – объявил я Ивану.

Не обращая на него внимания, я направился к воде, по пути снимая одежду. Сколько раз я проделывал такое, чтобы рассеять пары алкоголя? Последний едва не стал фатальным. Но в эту ночь, точнее, в это утро, все было по-другому. Если я уеду отсюда, не зайдя в воду ради чистого удовольствия, мои страхи продолжат давить на меня. Смыслом последнего погружения в воды Реюньона было очищение. Я смою весь негатив, все, что собираюсь оставить позади, все, что не дает мне нормально жить, смою провалы и раны, загнавшие меня в угол. Мне также надо было удостовериться в том, что море меня не покинуло и я не покинул его. Что мы с ним по-прежнему единое целое. Море было моим самым сильным желанием. Тело разрезало воду. Я уплыл далеко, долго плавал в лагуне, и мне было наплевать, что не удалось выйти на большую глубину. Мне хватало сокровищ, которые получалось разглядеть в полумраке, и это было великолепно. Я оцарапался о коралл, укус соли на ране вызвал гримасу боли, но мне это нравилось. Я чувствовал себя живым, когда задерживал дыхание. Найдя более глубокое место, я опустился на дно. Сел на песок и смотрел в небо, которое понемногу светлело. Я получил большое удовольствие от невесомости на глубине, однако ни малейшего желания уснуть и остаться здесь у меня не возникло. Головокружение не убило меня, напротив, оно разбудило, раскрыло мне глаза. Ничего пока не известно, но, даже если я не выстрою заново свою жизнь, я хотя бы избавлюсь от сожалений о том, что не пытался это сделать.

Я выбрался на пляж с ощущением, что уже давно не был таким безмятежным. Кое-как вытерся майкой и натянул брюки. Иван не шевельнулся, он наблюдал за мной, пока я подходил к нему.

– Мне пора, – сообщил я. – Было бы обидно опоздать на самолет.

Иван протянул мне телефон.

– Он упал в песок, когда ты надумал поплескаться.

– Спасибо, – поблагодарил я, хихикнув.

– Отвезу тебя в аэропорт: пока ты купался, я успел протрезветь.

Мы сели в его древний джип. Иван, не произнеся ни слова, тронулся с места, доехал до моей хибары и остановился, не глуша мотор. Я взял свои дорожные сумки, стоявшие за входной дверью, и оставил ключи внутри. Мы двинулись по горной дороге, и я в последний раз полюбовался восходом над Индийским океаном. Иван уселся поглубже на водительском сиденье, я присмотрелся к нему и догадался, что его беспечная поза обманчива. Лицо было замкнутым, руки вцепились в руль, он был взвинчен, напряжен. Я недоумевал.

Когда мы подъехали к месту, я ожидал, что он выбросит меня на тротуар, как доставленную посылку. Но все вышло по-другому: Иван заглушил двигатель и, все так же молча, последовал за мной в терминал. Знаком показал, что еще ненадолго останется. Хотел убедиться, что я действительно улечу? Атмосфера вокруг как будто сгустилась, и я не находил этому объяснения. Регистрация моего багажа всегда длилась дольше, чем у среднестатистических пассажиров – проверка инвентаря занимала много времени, – так что у меня была возможность понаблюдать исподтишка за Иваном. Он вел себя более чем странно. Вышагивал взад-вперед с сосредоточенным, отчужденным и сумрачным выражением лица. Он следил за мной и выглядел обеспокоенным. Всего несколько часов назад это был другой человек. В таком состоянии я его раньше не видел, оно совершенно не походило на его обычные отключки. Когда я наконец подошел к нему, он казался нерешительным, чего с ним никогда не бывало.

– Спасибо, что подвез. И за все остальное тоже.

Я протянул ему руку, он крепко сжал ее, и мне пришло в голову, что он собирается что-то сказать.

– До встречи, – ответил он, отпуская меня.

Я уже собрался поставить ногу на первую ступеньку эскалатора, чтобы подъехать к последнему контролю безопасности, когда он окликнул меня. Я не ошибся.

– Подожди, Гари!

Он выглядел затравленным. Я обернулся к нему и с удивлением заметил, что он сильно побледнел и вплотную приблизился ко мне.

– Мне надо попросить тебя об услуге.

– Слушаю тебя, – ответил я.

Иван тяжело вздохнул, крутанулся вокруг своей оси и с силой запустил руку в волосы. После чего поднял глаза и больше не отрывал от меня быстро мрачнеющего взгляда. Он начал меня беспокоить.

– Не задавай мне вопросов. – Его голос был умоляющим.

Иван напоминал мне о пакте кочевников…

– Договорились.

Новый вздох. Чего он хотел добиться, с усилием вдыхая и выдыхая воздух? Набраться храбрости? Сбросить давящий на него груз? Прогонял ли он свои страхи?

– Было бы классно, если бы ты съездил в Сен-Мало, в Бретань. Найди бар под названием “Одиссея”, узнай, принадлежит ли он женщине. И позвони мне, сообщи, что ты раскопал.

Он рассчитывал, что я буду для него шпионить?

– Почему бы тебе самому это не сделать? Не обязательно туда ехать, чтобы получить информацию.

– Блин, достал ты своими вопросами!

Он спрятал лицо в ладонях и разочарованно забормотал. Я положил руку ему на плечо, успокаивая – ему, похоже, становилось все хуже.

– Извини, но все же согласись: то, о чем ты меня просишь, звучит диковато. Для чего тебе выслеживать эту женщину?

– Это не просто женщина, Гари… Это моя жена.

Я отпустил его и от изумления сделал пару шагов назад. Я был готов вообразить что угодно, только не такое.

– Чего? Но… почему ты никогда о ней не упоминал?

– Кто бы говорил! Я сам только два дня назад услышал, что ты в разводе!

Я отмахнулся от его вполне справедливого возражения.

– Я не видел ее уже семь лет, – продолжал он, – семь лет не видел и не слышал ее.

Он явно слетал с катушек.

– И ты просишь, чтобы я пошел к ней? Я с ней даже не знаком! Почему ты сам к ней не отправишься, не позвонишь, не напишешь? Разбирайся с этим сам!

Он горько усмехнулся:

– Я слишком труслив… Бросил ее без единого слова. Она даже не представляет, где я живу.

Я потрясенно вытаращился. Его нахальство окончательно сбивало меня с толку.

– Тем более, Иван! Я не должен брать это на себя!

Он смотрел на меня умоляюще:

– Ты первый, Гари, к кому у меня нашлось достаточно доверия, чтобы заговорить о ней…

– И с чего это вдруг тебе стукнуло в голову узнавать, как она там? По-моему, уже поздновато беспокоиться о ней.

– Это ты виноват! – он ткнул в меня пальцем.

– Ты что, издеваешься?

– Нет… я сидел себе спокойненько, а ты нарушил мой душевный комфорт. Вывернул мне душу наизнанку своими заморочками насчет того, чтобы где-то обосноваться… и я понял, что должен понять, что к чему… узнать, думает ли она еще обо мне.

Он точно был не в своем уме.

– Погоди, Иван… Это какой-то бред!

– Ну пожалуйста, Гари…

– Ты полагаешь, что я соглашусь устроить бардак в жизни женщины, которую я в глаза не видел?

– Ты классный парень, Гари, ты сумеешь все правильно ей объяснить.

Объявили посадку на мой рейс.

– Мне пора.

Я и шевельнуться не успел, как он схватил меня за руку.

– Сделаешь?

Несколько секунд мы оценивающе вглядывались друг в друга. Должен ли я оказать ему эту крайне странную услугу? Зачем мне это делать? Для ответа мне недоставало самой важной информации.

– Ты ее любишь? То есть я хотел спросить… ты ее любил все эти годы? Ты вспоминаешь о ней с тех пор, как бросил?

– А как иначе? Зачем бы я тебя о таком просил, если бы было по-другому?

– Как ее зовут?

Он улыбнулся облегченно и растроганно:

– Эрин… Ее зовут Эрин.

6
Иван

Что он натворил?

– Мать твою! – заорал он.

Те, кто был рядом, вздрогнули, он растолкал их, собравшись догнать дайвера и потребовать, чтобы тот все забыл. Он уже был готов вскочить на эскалатор и броситься в погоню, но в последнюю секунду застыл. Чтобы он ни сказал, Гари никогда не забудет. Даже если он ему прикажет. Своей настойчивостью он только усугубит ситуацию. Слишком много он уже выложил. Посеял мерзкое зерно в сознании этого типа. Единственный способ заставить его все забыть – разбить ему морду, сделать так, чтобы тот исчез. У него зачесались кулаки. Он сделал шаг назад, отстраняясь от соблазна. Уже много лет на него не накатывала такая глухая жажда насилия. Нет, это невозможно. Так низко он не падет. Он не допустит возрождения своих заскоков. Нужно сохранять здравый смысл и помнить о цели.

Он мчался к выходу из аэропорта, сбегал, увеличивал расстояние, умирая от желания повернуть время вспять и не дать себе открыть свою поганую пасть.