Госпожа Тори раскрыла небольшой деревянный сундук и достала оттуда несколько пожелтевших бумаг. Цубаки взяла их, разворачивая к себе чистой стороной, и подошла к затухающему очагу, подобрав с краю небольшой кусочек угля. Когда она посмотрела в сторону хозяина дома, по её спине вновь пробежал холодок: вблизи на плечах безмолвного мужчины можно было разглядеть чёрную тину, что облепляла кожу и свешивалась по спине до самого пола.

Отойдя подальше от семьи Тори, Цубаки присела и заглянула в трещину между половицами, которую теперь освещал подрагивающий огонёк свечи, что находился в руках Хару. Но как только уголь коснулся бумаги, произошло нечто странное…

Акамэ перестала понимать, где находится, словно вокруг наступила глубокая ночь и всё погрузилось в густой мрак, в котором и собственной руки не разглядеть. Это продлилось недолго, и вскоре цвета яркими пятнами снова начали загораться перед глазами, заставляя Цубаки щуриться.

Она увидела перед собой взволнованное лицо Хару – та трясла её за плечи и что-то говорила, но разобрать оказалось трудно. У очага всё так же находились хозяин и хозяйка дома, которые замерли в том же положении и не шевелились, а помимо тины и слизи, что свисали со стен, акамэ разглядела тёмный дым, клубившийся в воздухе.

– Что это?

– Цубаки! Цубаки, ты меня слышишь? Приди в себя!

Кажется, голос принадлежал Хару, которая махала перед её лицом руками.

– Вокруг что-то летает.

– Летает? Что летает? – Ученица оммёдзи обернулась, но, конечно же, ничего не смогла увидеть.

– Похоже на дым…

Опустив взгляд на бумагу, почерневшую от росчерков угля, Цубаки охнула и схватила рисунок – на нём неаккуратными, но уверенными линиями изображались существа, покрытые длинными волосами. Самый большой ёкай сидел в узком подполье, заполняя собой всё пространство, – с каждой стороны его длинного тела росли лапки, похожие на человеческие руки, под которыми прятались, прижавшись к телу монстра, такие же волосатые ёкаи с горящими глазами, только выглядели они ещё детёнышами.

Цубаки не помнила, когда успела нарисовать нечто подобное, поэтому вопросительно посмотрела на Хару.

– Ты как будто впала в транс и не слышала меня, – зашептала ученица оммёдзи, схватив акамэ за руку. – Только продолжала водить углём по бумаге.

– И что всё это значит?

Лоб сильно жгло, будто Цубаки только что хлестнули прутом по лицу.

– Я не знаю… Твоя метка! – Хару указала пальцем на место между бровей акамэ, где краснел, подобно только что полученному ожогу, символ богини Инари в форме драгоценного камня. – Возможно ли, что твои способности пробуждаются, когда ты рисуешь?

– Ничего такого со мной не происходило раньше. – Цубаки потёрла лоб и ещё раз взглянула на лист бумаги у себя на коленях. – Я и правда не помню, как нарисовала это.

Хару качнула головой и сказала:

– Когда вернёмся, нужно будет посоветоваться с сэнсэем. У меня мало опыта в подобных вопросах, и я знаю только, что у каждого акамэ дар проявляется по-разному. – Ученица оммёдзи помогла Цубаки подняться с дощатого пола и, взяв у неё из рук рисунок, продолжила: – Но сейчас мы должны закончить работу. По твоей картине понятно, что под полом засел не один ёкай, а три: взрослый и два малыша. Если бы мы начали обряд изгнания, то всё могло закончиться очень печально: даже ёкаи всегда оберегают своё потомство, и если тем угрожает опасность, то ведут себя крайне непредсказуемо. Это кэукэгэн81, монстр, который любит грязь и нечистоты и если селится в доме, то приносит с собой болезни и неудачи. Его ещё называют «сомнительной редкостью» из-за того, что мало кто видел этого духа своими глазами.

– И как нам его прогнать?

– Всё очень просто. – Хару подошла к хозяйке дома и с лёгким поклоном проговорила: – Госпожа Тори, вам нужно сходить в ближайшее святилище и набрать освящённой воды. Вымойте этой водой весь дом, приведите вещи в порядок и после наклейте на пол талисман, который я дам, – кэукэгэн уйдёт сам и оставит вас в покое.

Женщина стояла у очага неподвижно, и даже её глаза застыли, словно были сделаны из стекла.

– Госпожа Тори, что с вами?

Она снова не ответила.

«Люди хотят выгнать нас, они хотят сделать нам плохо…»

Цубаки вздрогнула и обернулась – из-под пола доносилось тихое шипение, в котором угадывались слова. Только акамэ могла слышать голоса ёкаев, поэтому она шагнула в сторону покрытого тёмными волосами угла и прислушалась.

«Не бойтесь, они вас не тронут. А если попытаются, то я первая убью их всех!»

– Хару-сан, тут что-то не так!

Но не успела Цубаки договорить, как пол в комнате вздыбился, и деревяшки полетели в разные стороны, словно кто-то проломил себе проход изнутри. Кэукэгэн, похожий на огромную собаку, покрытую грязью, вырвался наружу, цепляясь лапками, похожими на руки, за свисавшие с потолка чёрные волосы, и пополз по стене.

Хару обернулась и застыла на месте, увидев, как разлетелся на щепки пол, – комнату сразу заполнила тёмная удушливая аура. В руке у ученицы оммёдзи всё ещё находился свиток, и она тут же вскрыла печать – бумага развернулась до пола, и вокруг Хару вспыхнул полупрозрачный барьер.

– Сюда! Быстро!

Оглушённая отлетевшей деревяшкой, которая угодила прямо в голову, Цубаки сквозь звон в ушах всё же услышала крик и на дрожащих ногах бросилась на голос.

Кэукэгэн пополз за ней, щёлкнув зубами около ноги, но уткнулся носом в очищающую стену, созданную оммёдзи. Во все стороны полетели искры и обожжённые волосы монстра, который разъярённо завыл и тут же отпрыгнул назад.

– Что там? – крикнула Хару, обливаясь холодным потом, но не опуская раскрытый свиток. – Я сейчас не могу прочесть ещё одно заклинание…

– Ёкай выбрался наружу! – ответила Цубаки и посмотрела на свои руки – они были покрыты чёрной зловонной слизью. Испачканные пальцы дрожали, а сердце билось где-то в горле, не давая сделать вдох. – Но, кажется, он не может пройти сквозь барьер.

И правда, ёкай стоял напротив ученицы оммёдзи: его ощетинившаяся холка то вздымалась, то опускалась, и он направлял взгляд цепких жёлтых глаз в сторону господина и госпожи Тори, которые тоже скрылись за полупрозрачной стеной, но выглядели так, словно совершенно ничего вокруг себя не замечали.

«Какие же слабые и трусливые существа эти люди. Мы сделали то, что нужно. Уходим, дети!»

Через мгновение из проломленного пола выползли два маленьких чёрных ёкая: они зацепились розовыми ручками за развешанные по комнате волосы и поднялись к распахнутому настежь окну, выбираясь наружу. Взрослый кэукэгэн зашипел и попятился, при этом поймав испуганный взгляд Цубаки.

«Ты нас видишь, а значит, тебе недолго осталось».

Сказав это, ёкай тоже нырнул в окно, и под его весом по деревянной стене вокруг пошли трещины. Акамэ побледнела ещё сильнее и без сил опустилась на пол: выживать среди чудовищ с помощью дешёвых защитных талисманов, которые она раньше воровала у деревенского шамана, было трудно, и Цубаки думала, что под защитой святилища богини Инари станет легче. Но теперь она столкнулась с монстрами лицом к лицу, ощущая гораздо большую опасность – её использовали и выставляли на обозрение всему потустороннему миру, словно красный флаг с надписью: «Посмотрите, эта акамэ видит ёкаев!»

Цубаки сжала кулаки, унимая дрожь, и медленно выдохнула – скоро кошмар обязательно закончится, ведь именно ради этого она на самом деле осталась в святилище Яматомори.

– Ты как? – спросила Хару, опускаясь рядом с ней на колени, хотя и сама выглядела неважно: заклинание отняло слишком много сил.

– Всё в порядке.

– Обычно кэукэгэны мирные, но, видимо, сейчас его что-то напугало. Хорошо, что ты была со мной: ещё чуть-чуть, и я бы не успела вовремя прочесть защитное заклинание.

Они вымученно улыбнулись друг другу.

Хару легко похлопала Цубаки по плечу и повернулась в сторону хозяев дома: они лежали на полу, словно оба потеряли сознание, а их открытые глаза, не моргая, смотрели куда-то вверх.

– Что с вами?! – Ученица оммёдзи подбежала к госпоже Тори и положила руку ей на лоб – кожа оказалась ледяной. – Нет, этого не может быть…

Цубаки тоже подползла поближе и вновь ощутила то самое беспокойство, от которого зашевелились волосы на затылке.

– У них обоих как будто нет душ… – заговорила Хару и нажала двумя пальцами на точку на животе женщины, что-то проверяя.

– Как это?

– Я чувствую ауру скверны и смерти, словно эти люди уже умерли, но их тела по какой-то причине до сих пор живут, как пустые оболочки.

Внутри у акамэ всё похолодело. Она поднялась на ноги, держась за ушибленную голову, и вышла наружу. У входа кто-то опрокинул ведро, рядом с которым вместе с рыбьей чешуёй лежала на земле старушка с растрёпанными волосами, что внезапно почернели. Везде было тихо: над двором больше не разносился детский смех и кудахтанье куриц, и Цубаки медленно двинулась дальше, приближаясь к приоткрытым воротам. Недалеко от них, повалившись друг на друга, лежали два маленьких мальчика.

Цубаки присела рядом с ними и дотронулась до руки ребёнка с хвостиком на затылке – его кожа оказалась ледяной, как у бездушного тела, но спина всё ещё едва заметно вздымалась: он пока продолжал дышать. На мгновение акамэ показалось, что из груди малыша вырвалась тёмная извивающаяся нить: она была слишком тонкой, сливалась с потемневшей после дождя землёй и, как только Цубаки провела ладонью в воздухе, сразу исчезла.

Рядом кто-то закричал: у входа во двор стоял тот самый лавочник, которого служительницы святилища встретили по пути сюда. Он бросил на землю оглобли своей повозки с товарами и в ужасе раскрыл рот.

– А-акамэ! Ты! Что ты сделала с этими детьми?!

Глава 14
Первая картина, написанная тушью

Над входом в хондэн82 – главное священное здание Яматомори – располагалась сплетённая из рисовой соломы верёвка, с которой свисали бумажные ленты, по виду напоминающие молнии. Рядом, по обе стороны от дверей, стояли длинные красные флаги, что беспокойно развевались на ветру и возвещали прихожанам о присутствии ками в святилище.

Вход был закрыт. Во внутреннем зале перед деревянным алтарём на серых дзабутонах сидели каннуси Кимура и оммёдзи Итиро, а позади них на полу Хару и Цубаки. Вокруг горели голубым пламенем десятки фонарей, а за свисающей с потолка бамбуковой циновкой на возвышении виднелась тень Юкио-но ками.

– Так вы говорите, что вся семья Тори и их соседи потеряли души? – спросил Кимура и коснулся своего подбородка узловатыми пальцами.

– Я не могу точно сказать, что произошло, но они неожиданно впали в состояние сна. Похоже, что их души-тама где-то блуждают, пока тела медленно погибают! – ответила Хару, склонившись в поклоне и поставив ладони на пол перед собой. – Мы позвали лекаря, но никакие растирания настоями не помогли.

– Сегодня утром святилище посещали постоянные прихожане, – вступил в разговор оммёдзи Итиро, обтерев взмокший лоб платком. – И все они как один жаловались на злых духов и плохое самочувствие.

– Мико передали, что на эма тоже были похожие молитвы. – Кимура сдвинул седые брови и задумался. – Неужто нас и вправду настиг мор?

– Мор, который разносят ёкаи? Но зачем им это? – спросил Итиро, стараясь не выдавать испуга, но его пальцы, крепко сжимавшие шёлковую ткань, заметно подрагивали.

Голубые огни в зале вспыхнули, приобретая тёмно-синий оттенок, и все присутствующие замолчали, обратив взоры к алтарю.

– А что скажешь ты, Цубаки? – спросил Юкио, и бамбуковая циновка, за которой скрывался кицунэ, колыхнулась. – Слышал, твои силы акамэ пробудились.

– Да, господин, хотя пока эти способности мне непонятны, – ответила она, склонившись в глубоком поклоне рядом сХару. – Но, с вашего позволения, я хотела бы поделиться словами, услышанными в тот день от ёкая. Перед тем как покинуть дом, кэукэгэн сказал: «Мы сделали то, что нужно», и когда он ушёл, все жильцы упали на землю, словно мёртвые. Не думаю, что это просто совпадение. Возможно, ёкай выполнял чей-то приказ.

– Не безграмотной девчонке делать такие выводы! – взъелся Итиро и направил в сторону акамэ закрытый веер. – Ты в присутствии ками и двух мужчин, поэтому отвечай только по существу и не высказывай свои глупые догадки!