– Тцар, мы собирались завтра вернуться в Артанию. Мы – сыновья тцара! Мы тоже не можем, подобно пастухам, проводить дни в праздности и глядении на плясунов!

Тцар нахмурился, сердце Придона сжалось, сейчас выгонит, но снова Щажард вклинился со своим вкрадчивым голосом:

– Идите, а я постараюсь уговорить могучего тцара решить вопрос до завтра. Если надо, соберем Совет, но… решим.

Черево все еще вздрагивал, хотя никто их не вязал, двери захлопнулись за их спинами, а стражи не пошли за ними, угрожая копьями. Глаза бера стали круглыми, как у совы. Внизу ждали носильщики, но Черево подозвал их жестом умирающего героя, те, не удивившись, взбежали по мраморным ступенькам, опустили носилки. Черево со вздохом повалился на подушки.

– Вам повезло, – сообщил он артанам. – К счастью, с ним мудрый Щажард. Он вас не любит, но всегда подсказывает тцару верные решения.

– Надеюсь, – буркнул Скилл. Он выглядел рассерженным. – Хотя решить можно было сразу. Все же ясно.

А в покоях, которые только что оставили, Тулей все еще злыми глазами смотрел на дверь, за створками которой исчезли обнаглевшие варвары. Грудь вздымалась, птицы начинали двигаться по халату, как ящерицы, а ящерицы то вылезали на самые видные места, то прятались между складками.

– Ну, – прорычал он. – Что у тебя на уме? Тебе не кажется, что они просто издеваются? Ищут повод к войне?

– Тцар, – сказал Щажард, – тцар!.. Нам в это трудно поверить, но это в самом деле так: бедные дикари рассматривают себя и свою бедную страну как ровню нам, нашей могучей и просвещенной Куявии! Этот дикарь не понимает, что он наносит тебе оскорбление. Он в самом деле уверен, что это вполне равный брак. Ведь наше сокровище, Итания, – дочь тцара, а тот молодой дикарь с лицом в шрамах – сын их степного вождя, которого тоже осмеливаются именовать тцаром!

Он говорил и говорил, голос журчал, как ручеек в саду, где тцар любит уединиться со своими думами. Напряжение незаметно улетучивалось, взамен пришел такой покой, что тцар подозрительно посмотрел на советника: не пользуется ли магией?

– И что ты советуешь? – буркнул он.

Щажард сказал настойчиво:

– Великий тцар, что ты теряешь?.. Этим дикарям все равно не получить наше сокровище. Но прямо вот так взять и отказать… чем будем отличаться от этих простых и прямых, как их стрелы, дикарей? Нет, надо убить двух зайцев одной стрелой, что значит – быть настоящим куявом!

Тцар буркнул досадливо:

– Да знаю, знаю. Это я погорячился. Давно не слышал дерзких речей. Как он осмелился?

Щажард робко улыбнулся.

– Скромность, конечно, украшает, но на хрена настоящему артанину украшения? Он говорит, что думает.

– А думает, что оказывает нам честь?

– Ну да, Ваше Величество. Это же – дети богов!

Тулей зло расхохотался, Щажард умело передразнил надменных дикарей, спросил уже без прежней ярости:

– Что у тебя на уме?

– Если нужно для дела… – начал Щажард вкрадчиво.

– То что? – спросил Тулей с подозрением.

– То я могу Вашему Величеству подерзить вдоль и поперек, чтобы вы начинали привыкать.

Тулей отмахнулся:

– Не надо. У тебя слишком злой язык. Что предлагаешь?

– Вернувшись к нашим баранам, то есть артанам, замечу вам почтительно, что жених всегда должен доказывать, что он достоин. Не так ли? Так было везде и так пребудет вовеки. Твое право проверять достоинство так, как считаешь нужным. Можно, к примеру, запросить как выкуп за невесту тысячу табунов скота… Увы, это, немыслимое для любого куява, легко сделают многие артане. Можно потребовать доказать свою силу и удаль в поединках с твоими богатырями, но… боюсь, мой повелитель, что эти братья могут выйти победителями. Ты сам их видел.

– Видел, – ответил тцар. Он зябко передернул плечами. – Звери! Да чтоб я таким отдал свою дочь…

– Вот-вот. Но можно послать за чем-то, откуда этот жених не вернется.

Тулей задумался. Он чувствовал, что Щажард к чему-то подталкивает, но мысль уже пошла пробираться через топкое болото мелочных ежедневных забот правителя великого царства, которому уже не остается времени на великие свершения…

– Есть такое, – вырвалось у него. – Есть! Волшебный меч бога Хорса! Пусть соберет его обломки и доставит мне.

Щажард кивнул. В глазах его тцар прочел тщательно скрытое удовлетворение.

– Мудро, – обронил Щажард.

– А выполнит?

– Ты мудр, тцар, – сказал Щажард и слегка поклонился. – Ты мудр и велик!.. Даже если этот дикарь сумеет выполнить хотя бы наполовину…

Оба посмотрели друг другу в глаза, оба одновременно улыбнулись, как две гиены над трупом. Даже в самых бедных домах простолюдинов вечерами любят рассказывать, что волшебный меч бога Хорса, натворивший так много бед, однажды отобрал у бога и разломал на части один маг неслыханной мощи. Многие летописи хранят описание, как этот рассвирепевший чародей, с красными, как пламя, волосами и страшными зелеными глазами, ужасный обликом и свирепый нравом, пытался уничтожить меч вообще, но есть деяния, недоступные никому на свете. Тогда чародей отломанную рукоять закопал где-то в Куявии, лезвие – в Славии, а ножны спрятал в Артании. Многие герои пытались отыскать меч и собрать воедино, но уцелевшие возвращались с пустыми руками.

– Даже, – повторил Щажард с нажимом, – если этот дикарь сумеет доставить хотя бы рукоять… или ножны! Хоть что-то, но отыщет все-таки, у тебя появится сокровище.

– Хорошо бы – отыскал, – сказал Тулей с сожалением. – Скажем, рукоять. С нее, говорят, надо начинать поиски.

– С ножен, – поправил Щажард. – Обломки меча нельзя брать в руки… это еще одно заклятие, что наложил тот маг.

– Пусть ножны, – согласился Тулей. – А потом пусть и сгинет. Второго героя послал бы за другими обломками… Ведь еще не родился герой, который сумел бы отыскать и собрать все три обломка.

– Да еще и вывезти из чужих земель! – добавил Щажард. – Ведь все наши войска, что посылались в Славию, просто исчезли, великий тцар. Мы даже не знаем, что у них… там.

Тулей звучно хлопнул в ладоши. Слуга вошел с широким подносом в руках. На этот раз в крохотных тарелочках были умело зажаренные кузнечики и сушеные личинки яблочного жука.

Щажард поморщился: как ели эти проклятые артане, как пожирали все, до чего дотягивались руки! Прежнее недоброжелательство превратилось в устойчивую злость, он сказал раздраженно:

– У них сила быков, у нас – мудрость. Что из них правит миром, видно по ребенку, что ведет быка на пастбище… или на бойню.

Тцар жевал рассеянно, глаза смотрели вдаль, взор проникал сквозь стены. Снова Артания! Предложение о торговле, столь нужное для Куявии, однако даже в нем чуется новая угроза со стороны этих кочевников, варваров, именующих себя народом Боевых Топоров. А еще – «Народом, идущим по верному пути». Им противостоят два, конечно же, подлых народа, укравших у них законное право быть единственными сынами Яфета! Рождаемость высока, все новые и новые отряды выплескиваются кипящими волнами и разбиваются либо о защиту куявов, либо бесследно исчезают в лесах Славии. Но юных героев это не страшит, не страшит.

А здесь этим дикарям… то бишь героям, конечно же, не дает продвинуться и пограбить всласть подлая страна колдунов, что раздражающе несокрушима именно в защите. Правда, эта несокрушимость достигается башнями магов высоко в горах, их мощь от подземных источников колдовской воды, потому сама Куявия никогда не переходит в наступление, не вторгается в земли Артании. Это подается как полное миролюбие Куявии, но если честно, то никакие войска куявов не выдерживают сражений в открытом поле.

Итак, неустойчивый мир… Более выгодный Куявии, Артания не только богаче неисчислимыми стадами скота, что бросается в глаза в первую очередь, но у нее и шахты богаче, там железная руда выходит прямо наверх, золотые жилы из самородков с голубиное яйцо, так что торговать с нею выгодно. К тому же торговлей удается расшатывать железную доблесть артан, внедрять у них куявскую роскошь, что обязательно смягчает звериные нравы.

А где не удается повернуть по-своему, то надо как можно дольше тянуть, откладывать, находить причины для проволочек. И всегда успех сопутствует терпеливым куявам.

– Он будет совсем сумасшедшим, – обронил Тулей, – если пойдет искать этот меч.

Щажард развел руками:

– Да, безумец. Разве я доказываю, что он разумен?.. Но, великий тцар, а разве был разумным я, когда оставил ремесло плотника, которое кормило и давало уважение односельчан, и пошел искать… незнамо что? Я сто тысяч раз мог погибнуть, околеть, замерзнуть, упасть в пропасть, подохнуть с голоду. Не говоря уже, что в лучшем случае уцелел бы и вернулся к старости обратно, позабыв мастерство плотника, и доживал бы век, кормясь подаянием?..

Тцар буркнул, морщась:

– Но тебе повезло. Ты где-то на что-то наткнулся. Теперь ты бодр, как молодой бычок, а кости твоих сверстников уже обгрызли черви. Но тебе просто повезло!

– Повезло, – согласился Щажард кротко. – Но если бы я не оставил ремесло плотника и не свершил это безумство… повезло бы мне? А ты, пресветлый тцар? Ты мог бы жить припеваючи в добре и холе в своем крохотном Червячинске. Кто тебя заставил собрать горстку сумасшедших и пойти на Куябу?.. Ведь явившийся из неведомых глубин и захвативший трон Ютигга был силен, за его спиной стояли могучие демоны. Это было безумство – выступить против самого Ютигги!

Тцар усмехнулся, расправил плечи. На миг в грузном правителе проглянул прежний отважный воин с яростными глазами и перекошенным в страшном боевом кличе ртом. Но только на миг, а нынешний тцар повозился в кресле, устраивая расплывшееся тело среди подушек, буркнул:

– Ты прав, это было безумие. Сейчас я бы ни за что…

Его передернуло, на лице проступило отвращение. Щажард поклонился, сказал с нажимом:

– Но ты это сделал. Все знали, что безумство выступить против Ютигги! И сам Ютигга это знал. И все-все знали. Но ты выступил, ты вошел в Куябу, ты разгромил, захватил, поверг, растоптал… Ты сел на трон, и счастливая Куявия пела тебе благодарственные гимны!

Тулей хмыкнул, но лицо посветлело, а в глазах блеснула гордость. Даже плечи с натугой распрямил, словно услышал прежние победные трубные звуки.

– Не понимаю, зачем ты…

– Не отвергай артанина, – посоветовал Щажард. – Он скорее всего сам голову сломит. Такие долго не живут! Это песни о них живут долго. Живут и рождают новых героев… Но если этот артанин совершит то, что ты ему велишь, он из нашего… прости, теста. Прости, что равняю себя с тобой, но я не о знатности… а о том безумстве, которое по воле богов посещает немногих. Мне был глас, чтобы я бросил ремесло плотника и шел искать нечто, тебе был зов, что надо либо пасть в неравном бою, либо освободить страну от чужеземного захватчика… а этому артанину велено пасть к ногам твоей дочери!

Тцар буркнул:

– К ее ногами пали все женихи Куявии.

– Что их ведет? – спросил Щажард со скептицизмом. – Одних – жажда породниться с тобой, других – твои сокровища, третьих – жажда овладеть таким цветком, как твоя дочь, и бахвалиться перед остальными… Но только артанина ведет сила, более могучая, чем все в человеке. Любовь – та странная мощь, что ставит человека вровень с богами. Пусть над ним смеются дурни, но мы с тобой ведь не дурни? Ты помнишь, что о тебе говорили, когда ты начал созывать людей в поход на Куябу?

Тулей потемнел, брови сдвинулись, глаза выкатились, налились кровью. Он задышал часто, опомнился, выдохнул, сказал сварливо:

– Черт… Не напоминай о том позоре, тех унижениях и тех плевках, через которые прошел!.. Как я жаждал с ними расправиться! Как ночами представлял все те пытки и казни, через которые проведу мерзавцев, чтобы умирали долго, медленно!.. А уже потом, когда победил и сел на трон, уже велел позвать палачей… но понял, что пришлось бы перевешать всех, с кем тогда сталкивался, говорил, общался.

Щажард тонко улыбнулся.

– Зато заслужил славу мудрого, доброго, всепрощающего, справедливого правителя.