– Не надо Галину Петровну тревожить, уже поздно. Мы с Наташей сами все сделаем. Если надо, позовем на помощь наших нянь…

– Как тебе мой новый клиент? – Борис как-то нехорошо подмигнул ей, она вспыхнула, как если бы он ее оскорбил.

– В каком смысле?

– Да он как с подиума сошел… Я хоть и мужик, но не могу не отметить… Красавец! Вот нутром чую, что это дело, я имею в виду это убийство, в которое его втянули, связано с женщиной. Возможно, он был в связи с этой женщиной.

– Да вопросов миллион! – в сердцах воскликнула Женя. – А вы вместо того, чтобы воспользоваться нужным моментом после пары рюмок, напоили его! Вот просто грубо напоили! И что теперь с ним делать?

И прямо как в кино, в самый нужный момент, в кухню как раз вернулись Наташа с Агневским. Ворот его рубашки был мокрым, из чего Женя сделала вывод, что ему не только помогли освободить желудок, но и умыли.

– Простите меня… – он рухнул на стул, и Борис по-отечески похлопал его по плечу.

– Борис, вы можете смело оставить его нам, – сказала Наташа, промокая полотенцем свою промокшую одежду и лицо. Видимо, не так-то просто было привести в чувство человека, едва стоящего на ногах, да еще и с соответствующими проблемами. – Мы сейчас приготовим ему кофе, и будет он у нас как огурец, да, Юра?

Борис усмехнулся, пробормотал что-то себе под нос и ушел. Женя включила кофемашину.

– Ну, давайте, рассказывайте уже, как вы дошли до такой жизни, – словно готовясь по-настоящему отчитать Юрия по всем правилам, начала Наташа. – Как же вас угораздило влипнуть в такую неприятную историю?

Слегка протрезвев, Агневский тяжело вздохнул.

– И сам не знаю… Вообще ничего уже не понимаю.

Женя села напротив него. Всматриваясь в его лицо, пыталась понять, что он за человек, можно ли ему верить. Не убийца ли он? Но лицо было просто красивым, а глаза – грустными до оторопи…

– Пока здесь никого нет, расскажите, что с вами случилось на самом деле. Поверьте, я, в случае чего, могу помочь вам. Уже хорошо, что вас при необходимости будет защищать мой муж, он настоящий профессионал. Но и мы с Наташей смогли бы вам помочь.

– В смысле? – не понял Юрий, пока еще воспринимавший двух молодых женщин как домочадцев. – Это как?

– Да мы просто от безделья помогаем расследовать преступления, – хохотнула Наташа, продолжая приводить себя в порядок. Она извела уже целую пачку бумажных салфеток, промокая ими лицо, шею, грудь. – Ребята, вы меня извините, но мне надо переодеться. Я и вам, Юрий, принесу чистую рубашку. Надеюсь, вы не против?

Конечно, он был не против.

– Наташа, конечно, шутница еще та, но не так давно мы с ней реально помогли распутать одно дело. Согласитесь, что не всегда, попав в полицию, нужно рассказывать всю правду. Другое дело – адвокат. Вот ему точно можно довериться, чтобы он смог выстроить линию защиты. Но в нашем случае вам действительно повезло, потому что я – просто человек, совершенно свободный, но имеющий много времени, и который может помочь вам собрать необходимую и, главное, неофициальную информацию, поговорить с нужными людьми, что-то важное разнюхать, потом сопоставить. Я не шучу. А потому, пока мы с вами сейчас вдвоем, расскажите мне, как вы вообще оказались в том лесу? Что связывает вас с деревней Сапроново?

– Странное дело, но до вас меня еще никто об этом не спрашивал…

Юрий после того, как его хорошенько облили холодной водой, хоть и протрезвел немного, но все равно чувствовал себя не в своей тарелке. Язык не совсем слушался, да и движения казались ему самому странными, как если бы он двигался под водой, с трудом, плавно. А еще ему было стыдно перед этой красивой молодой женщиной, хозяйкой дома. Зачем только она задает ему эти вопросы? От праздного любопытства? Что ж, он ей вот как раз и может рассказать всю правду.

Он улыбнулся своим мыслям – какой же он слабый! Слабый до неприличия, до презрения! Да, он в этот момент презирал самого себя.

– В Сапроново у наших друзей была дача. Возможно, она и сейчас еще там. Я не знаю. Не был там давно. Так вот, мы гостили у наших друзей, часто приезжали туда, а иногда родители оставляли меня там. А история такая…

Тут он сделал паузу, словно набирая в легкие больше воздуха для рассказа. И в тот же момент ощутил прилив счастья, какой бывает у человека, когда ему вдруг выпадает возможность выговориться.

– Там были соседи. Они вообще жили на этой даче. Я даже помню их фамилию – Осиповы. Тетя Лена и дядя Андрей. У них была дочка, девочка восьми лет. Ее звали Валя. Мы целыми днями гоняли на велосипеде, хотя она была младше меня, ей было всего пять. У нее, само собой, был двухколесный велосипед, такой смешной. У меня велосипед побольше, да и катался я на далекие расстояния, а она меня ждала, кружась на лужайке перед домом. Я пытался научить ее взбираться на мой велосипед, но ничего не получалось, она была все-таки совсем маленькая.

Вернулась Наташа, поняла, что Женя заслушалась и забыла про кофе, налила всем по чашке. Придвинула Юрию сахарницу.

– Как-то утром после завтрака я зашел за ней, но ее родители сказали, что она ушла к подружке. Но я знал двух подружек, пошел ее искать, но мне сказали, что ее не было. Короче, она пропала.

И тогда я отправился в лес. На наше с ней место, где мы с ней построили шалаш. Там еще мой отец смастерил качели. Такие классные, высокие, привязанные перекладиной к двум елям и с удобным таким деревянным сиденьем. Мы всегда по очереди качались на них с Валей.

Женя с Наташей переглянулись. Сапроново – ну, конечно же, с этой деревней у него было что-то связано! Женя оказалась права.

Юрий напрягся, ему стало трудно дышать. Женя с Наташей поняли, что это место в рассказе дается ему с трудом. Что случилось с девочкой? Ведь все дело в ней…

– Я сразу увидел ее… Там же, возле качелей… Там, где и оставил… Я стоял и смотрел на нее.

– Я не поняла… – прервала его Женя.

– А я, думаете, понял? За день до этого мы были в лесу, и я качал ее на этих качелях. И все было нормально. Мы покачались и пошли домой. Ее, правда, немного тошнило, она слишком много каталась. Но мы точно, точно пошли с ней домой! А потом вечером, уже после ужина мы собрали хлеб, колбасу, печенье и снова пошли в лес, чтобы пополнить наши запасы в шалаше. И она снова захотела, чтобы я ее покатал на качелях. Мы покачались, вернее, сначала я ее качал, потом я сам покачался, и мы вернулись домой. Было уже темно, и нас даже поругали. И вот утром мне сказали, что она ушла к подружке, правда, не уточнили, к какой именно, а я нашел ее снова в лесу… Она лежала неподалеку от качелей. Мертвая.

Женя от удивления прикрыла рот рукой. Наташа свистнула, качая головой.

– Ничего себе! И что же с ней случилось?

– Я думаю, она раскачалась сильно, стоя на ногах, соскользнула с сиденья, поскольку в сандалиях ее вечно было полно песка, да и сорвалась, улетела… Не помню, как я вернулся домой. Мне было так страшно, словно это я ее так раскачал, и поэтому она упала. Но я же там до этого еще не был! Мы же с ней вернулись из леса еще вечером, после того, как отнесли в шалаш наши припасы, и только вечером она покаталась, все. Повторяю, мы вместе вернулись домой, затемно, и в тот день она просто не могла вернуться туда. Зачем? Она точно ночевала дома, иначе родители ее сказали бы мне, что она не вернулась, забили бы тревогу… Прошло несколько часов, я продолжал молчать, не зная, как я скажу ее родителям, что она мертвая. Мысли мои стали путаться, и вот уже мне казалось, что это я утром пришел в лес и раскачал ее, да так сильно, что она упала, ударилась головой о камень или просто о твердую землю и умерла. Больше всего мне тогда хотелось снова зайти к ней домой и спросить, не вернулась ли Валя от подружки, но когда я представлял себе, что сейчас творится в доме, где умерла дочка, то не смог и с места сдвинуться. Мне было страшно. Возможно, если бы я жил с родителями на даче, я бы поговорил с отцом и все ему рассказал, но я же жил у наших знакомых. Они были хорошими, но все же не родителями.

– И что же было потом? Ее нашли? – не выдержала Наташа.

– Я вернулся в лес. У меня заранее волосы на голове встали, когда я только просто вошел туда… Мне казалось, что там пахнет уже не лесом, а чем-то другим, страшным… Я откуда-то знал, что трупы пахнут как-то неприятно. Я вошел в лес, дошел до нашего шалаша, до качелей и… там уже никого не было. Вали не было. Это означало, что ее уже кто-то обнаружил, и теперь ее родители сходят с ума от горя… В детстве мне всегда казалось, что, когда умирает человек, все вокруг должно замереть, остановиться, чтобы как бы проникнуться этим горем. Ведь если человек умер, значит, он уже никогда не вернется к ним. И я, спускаясь к деревне, прислушивался к звукам – я ждал, что услышу крики и плач ее родителей. К ним я не пошел. Зачем? Я вернулся к себе в комнату и ждал, что вот сейчас откроется дверь и кто-нибудь из наших знакомых, тетя Таня или дядя Ваня, сообщит мне с трагической миной на лице, что случилось ужасное, что Валечка разбилась на качелях. Что она умерла. Но никто не приходил. Меня просто позвали обедать. И за обедом дядя Ваня сказал только, что Валя пропала.

– Какой это был год?

– Две тысячи четвертый.

– И где же ее нашли?

– В том-то и дело, что не нашли. Приезжала милиция, к нам тоже заходили, расспрашивали и взрослых, и меня, и я сказал им, что последний раз видел ее в лесу, она качалась на качелях… Я не мог сказать им, что видел ее мертвую.

– Так, а что случилось-то? И как эта история связана с тем, что произошло сейчас? – теперь уже спросила Женя.

– Да как ты не понимаешь… – отмахнулась от нее Наташа. – На Вале в тот день, когда ты нашел ее мертвую, было белое платье в красный горошек?

– Юра, что было потом?

– Меня вернули домой, и мы гостили там уже только на следующий год. И я узнал, что Валю так и не нашли. И снова я никому и ничего не рассказал. Да только с тех самых пор у меня в голове живет кошмар. Я снова и снова вижу эту картину: Валя лежит возле качелей, мертвая, в этом ужасном ярком платье.

– А крови нигде не видел? Может, у нее рана на голове была? Может, между ногами была кровь? Может, ее изнасиловали?

– Нет, ничего такого я не видел, а если бы увидел, то запомнил бы. Я же решил тогда, что она упала с качелей и разбилась. Ну, что стукнулась головой. А крови нигде не было. И что я тогда знал про изнасилования? Да ничего! Мне же было тогда всего восемь лет.

– И что же случилось в этот раз? Как вы попали в этот лес? Вас кто-то позвал? Кто-то знал об этом вашем… извините, психозе? О ваших страхах?

– Для начала я должен вам сказать, что этот кошмар измучил меня. К психиатру я не обращался, считал, что все это рано или поздно пройдет. Что все это – родом из детства. Но так бы, может, все и было, если бы Валю нашли и, скажем, похоронили. То есть, если бы эта история закончилась как-то логически, чтобы была поставлена точка. Но я же винил себя за то, что вовремя не рассказал о том, что видел ее тогда в лесу. И чем больше проходило времени, тем сильнее я сомневался уже в том, а не я ли ее в тот день раскачал на качелях… Короче, я чувствовал себя чуть ли не убийцей. Вот так. Кто знал обо мне? Только один человек. Это моя сестра, Лилька. Даже родители ничего не знают.

– Но, насколько я поняла, кто-то, кто знал про этот ваш страх, и подставил вас, заманил в лес, предварительно подложив туда труп женщины примерно в таком же платье, какое было на вашей подружке детства… – сказала Наташа. – Как вы думаете, это могла быть ваша сестра?

– Лилька-то? Да это просто невозможно! Она – мой большой друг, свой в доску человек. Больше того, я вам скажу, она – человечище!