– Не благодари! – легкий жест рукой, когда пена кружев на манжете взметнулась подобно паутине на ветру. Длинные, почти до пояса волосы, стелились по не особо широкой, но все-таки мужской спине. Бриджи и немалый размер ноги дополняли портрет «незнакомки», оказавшейся «незнакомцем», сейчас довольно весело насвистывающем мелодию. Васе только и оставалось проводить его взглядом.

Какой конфуз!

***

– Познакомьтесь, это нэнни… – Хосефина сделала паузу, тужась воскресить в памяти имя новенькой. Они стояли в просторном помещении, судя по утвари – кухне. Возле очага орудовала ложкой на длинной ручке дородная повариха, у тазов с картошкой и очистками сидели двое мальчишек, а вдоль длинного разделочного стола выстроилось еще человек десять.

Василиса пришла на помощь – она помнила, что не называла Хосефине себя:

– Мое имя Гражданка Иванова, – уверенно представилась Вася: так было записано в бумагах на Торгах, ее первом документе в чужом мире, и не стоило разрушать легенду.

– Я буду называть тебя просто Ги. Ненавижу длинные имена, – Василиса обернулась. К косяку двери прижимался плечом тот самый мужчина с длинными пепельными волосами. У Васи захватило дух при взгляде на его красивое лицо с лучистыми синими глазами. Высокий и изящный, он поражал воображение не только внешним видом, но и отточенными движениями: природа поработала над ним на славу. Взмах ресницами, чтобы привлечь к себе внимание, и за спиной Васи послышались сдержанные вздохи. Незнакомец вроде бы небрежно откинул упавший на лицо локон, но Василиса знала, как бы она ни старалась повторить довольно простой жест, у нее все равно не получилось бы так чарующе. В общем, смотрела бы и смотрела. Незнакомец, заметив ее интерес, одарил ее полуулыбкой, в которой чувствовалась горчинка иронии: прекрасный гад отлично понимал, какое он производит впечатление. – Можно? Мы ведь были так близки… Я даже помогал тебе зашнуровать корсет…

– Преклонись перед Их Высочеством, – больно ткнула куда-то под лопатку Хосефина.

Василиса послушно склонила голову, но потом дерзко подняла глаза на пепельноголового.

– Мой лорд, можно я буду называть вас нежно Ив? Мы ведь были так близки. Вас даже не смутили мои панталоны.

– Почему вдруг Ив? – прекрасный гад поднял идеальную бровь.

– Только что нэн Хосефина велела преклониться перед «Их Высочеством». Я так же, как и вы, не хочу забивать голову лишними знаниями.

– Дерзкая девчонка, – в этот раз тычок в спину был более ощутимым, но громкий смех прекрасного гада остановил Хосефину.

– Оставьте ее. Она мне нравится, – он вновь перевел взгляд на Василису. – Я разрешаю тебе, и только тебе, обращаться ко мне как Ив. Это забавно.

Прощальный взмах рукой, и Их Высочество скрылось в темноте коридора.

– А зачем милорд сюда приходил? – послышался мужской голос сзади. – Сколько здесь служу, не припомню случая, чтобы друг хозяина спускался на кухню.

– Не понятно, что ли? – повариха так треснула черпаком по краю котла, что все присутствующие вздрогнули. – Его привлекли панталоны нэнни Ги.

– Ну, это не впервой, – произнесла одна из служанок, переливая из кастрюли кипящее молоко в кувшин. – Какие только панталоны его не привлекали.

– Что за разговоры?! – Хосефина вновь высоко вздернула нос. – Не забывайте, вы служите в приличном доме!

– Жаль, что панталоны нэн так никого и не очаровали, – шепнула проскользнувшая к двери довольно миленькая служанка. Она незаметно пожала Василисе руку.

Послышались скрытые смешки, но стоило Хосефине повернуться к позволившим себе вольность, как лица тут же сделались каменными.

– Работать! Все работать! – похлопала она в ладоши, и слуги, вспомнив о делах, разбежались.

***

Лорд Ракон уходил с Торгов раздраженный. Мало того, что его выбили из колеи встреча с душевнобольной старухой-гномкой и обнаружение купленного им вместе с нимфой венка из поникших лютиков, так еще на самом аукционе при попытке купить прислугу он выпал из «забега», забыв предложить очередную цену и очнувшись только тогда, когда устроитель трижды стукнул молотком и прокричал «Продано! На сегодня это все!».

Венок полетел в ближайшую урну, но через десяток шагов совсем не в ту сторону, куда собирался идти, Фольк очнулся и вернулся за «лютиками». С доказательствами не следует расставаться раньше времени.

– Вези в «Утешение»! – приказал он извозчику и в раздражении швырнул венок на соседнее сиденье.

Пришло время поразмышлять. Купленная нимфа никуда не денется, а вот старуха, предсказавшая беду, могла покинуть остров. Надо будет успеть выяснить, что она имела в виду, лопоча слова, так похожие на предсказание. А вдруг все произнесенное ею важно, и он упустит момент, отказавшись докопаться до истины?

Ох, как же герцог злился на себя! Он, не верящий ничему и никому, все-таки повелся на слова гномки, лишь увидев увядший венок. Тут простое совпадение и ничего больше! Так нет же! А он почему-то едет к пристани, вместо того, чтобы вернуться в замок!

С чего бы ему терять покой из-за какой-то там нимфы? Даже если она переспит со всеми обитателями замка, ему будет все равно, поскольку все знают, что жительницы Нимфеи слабы к мужскому полу, а потому их любовь нельзя воспринимать всерьез.

Нет, он точно сошел с ума!

– Извозчик, поворачивай в замок!

Венок, дернувшись вместе с экипажем, съехал на пол. Герцог поднял его и, уколовшись о засохшую травинку, вспомнил электрический разряд, прошивший его тело, когда он целовал нимфу.

– Нет, я передумал. Гони в «Утешение»!

Если Хосефина наотрез откажется работать с «непристойной» помощницей, он придумает куда деть нимфу. Жаль, что следующие Торги на прислугу только через неделю.

Здание приюта «Утешение» было небольшим, чистеньким и пахнущим дезинфицирующими средствами. Сестра милосердия, вышедшая навстречу, качнула в приветствии головой, затянутой в белый платок с символом утешения на нем. Улыбающийся кругляш с глазами точками должен был свидетельствовать, что в приюте каждому рады.

– Где-то часа два назад сюда привозили гномку. Две косы, кожаная куртка, шерстяная юбка.

– Под ваше описание попадает каждая вторая жительница горного края. Гномы с семействами еще вчера прибыли на праздник Сотворения первого молота, и к нам то и дело привозят потерявшихся.

– Сейчас кто-нибудь из них здесь? – не зная, как еще описать старуху, Фольк решил устроить опознание.

– Да, но… – замялась сестра милосердия.

– Ведите! – приказал герцог, и его повели. В огромной ванне отмокал совершенно голый гном. Смрад стоял такой, что лорду Ракону пришлось прикрыть рукавом нос.

– Это от его одежды. Никто из наших не хочет ее стирать. Мне кажется, он упал в свиной навоз.

– Мне ляжку! Хочу целую ляжку! – не открывая глаза, пророкотал гном и со всей силой ударил по воде, окатив при этом и сестру и, герцога.

– Он еще и буйный. Всех остальных уже забрали, а за этим никто не идет.

– Гномы не говорили, в какой гостинице они остановились?

– Нет, мы как-то не интересовались. Внесли взнос на милосердие и свободны.

– Оставьте нас наедине, – приказал лорд, вытирая лицо платком. Утешительница замешкалась у порога, но все же вернулась за валяющейся на полу гномьей одеждой и, брезгливо сморщив нос, унесла с собой.

– Где сейчас твои сородичи? – герцог пальцем ткнул бородатого мужика в плечо. Понятное дело, днем в гостинице сидеть никто не будет. Не для того приехали на остров, чтобы пялиться в окна.

– Убери, хвост хряка, свои копыта! – прорычал гном, вновь попытавшись стукнуть кулаком по воде. Его рука была перехвачена, что вызвало недовольство бородача. Он изволил открыть глаза. – Ты кто такой, плешь тебе на всю голову?

– Я лорд Ракон, а ты кто?

– Я Ульрих Большие Яйца! – с вызовом ответил гном и дернулся всем телом, чтобы высвободиться из захвата и наглядно явить доказательство своей клички. – Эй, ты чего?! – застыл он в согнутой позе. Его борода, колени и половина зада вместе с «доказательством» намертво вмерзли в покрывшуюся льдом воду.

– Поговорим? – спокойно произнес герцог, отряхивая от изморози руку.

– Больно! – пожаловался вмиг протрезвевший гном. – И стыдно…

– Чем быстрее ответишь, тем быстрее я уйду. В какой гостинице остановились твои сородичи, и где они сейчас?

– В «Гномьей норе», не понятно, что ли? Эта единственная, где нам все по росту.

А Фольк и забыл, что в его владениях есть такая. «Нору» давно строили, еще на заре становления острова, когда герцог пригласил гномов для кузнечных работ на пристани и в замке. Тогда и повелось отмечать на Раконе день «Сотворения первого молота».

– Сейчас, должно быть, дрыхнут где-нибудь, иначе давно явились бы за мной.

– Среди вас есть старушка, – Фольк замялся, не зная, как описать накликавшую беду.

– Среди нас этих вечно ворчащих старух с полсотни, – не облегчил задачу Ульрих. – И что сделала тебе несчастная женщина?

– Почему несчастная? Очень даже довольная была, когда накаркала беду.

Гном даже в таком положении сумел выразить высшую степень удивления: поднял брови, раз не сумел поднять голову.

– А поподробней?

– Лепетала что-то о том, что я не должен покупать поникшие лютики.

– А ты купил? – гном извернулся, чтобы посмотреть на герцога. И взгляд его был весьма напряжен для находящегося навеселе, что невольно отметил Фольк.

– Хватит расспрашивать об ерунде, скажи лучше, есть ли среди ваших старух провидицы?

Гном захихикал, вмиг вновь приняв дурашливое выражение.

– Да каждая гномка, считай, провидица. Вот сколько раз мне жена говорила: «Ульрих, наступит день, и кто-нибудь схватит тебя за твои большие яйца!», а я, дурак, не верил. И что теперь? Стою раком, а лед промораживает мои бубенчики. Нет, не видать мне больше деток, весь запас проморозил!

Герцог поморщился. Он устал слушать лепет пьяницы.

– А вот еще надысь сестра жены взялась квохтать: «Если ты не перестанешь пить, однажды проснешься среди свиней!». Как в воду глядела! Хочешь, мил человек, я тебя с ней познакомлю? Всю кручину как рукой снимет. У нее бедра, что таз, в котором варят варенье, а сиськи, что два ведра. Любо-дорого было бы такую облапить, да женат я. Нельзя.

Лорд Ракон повернулся к двери.

– Куда? А я? – завопил гном. – Ведь обещал!

– Я сказал, чем быстрее ответишь, тем быстрее я уйду. Я был с тобой честен.

– Но как же?..

– Само оттает. Скоро. Жди.

Воздух на улице после того, как лорд Ракон покинул «Утешение», показался сладким.

И не видел он, как Ульрих, превозмогая боль, сначала освободил из плена льда бороду, а потом и все остальное, и поспешил, укутавшись лишь в простыню, в гостиницу, где вытребовал себе перо и бумагу, чтобы накарябать всего два слова: «Королева проговорилась». Записка была отправлена в Мрачные горы с самым быстрым голубем, коих для связи с родиной всегда держали в «Норе».

Глава 6. Гномий взгляд на поникшие лютики

В замке, вырубленном прямо из скалы, а потому более похожем на пещеру, чем на жилище, все затихли. Перестали плакать даже грудные младенцы в количестве двух штук, коих не могли успокоить с самого утра – у царственных близнецов резались зубки, а это завсегда проходит беспокойно как для детей, так и для взрослых.

А все потому, что царь гномов, прозванный за удачу Золотым лбом, получил с острова Ракон скверное послание. Полный боли рык монарха затмил бы ор десятка львов, если бы те обитали в Мрачных горах. Но беда в том, что в скалах, получивших весьма скверное название, никто из зверья не водился. Даже змеи, которых трудно удивить скудностью ландшафта, и те избегали селиться там, где не росло ни травинки, ни кустика.