4.

Не знаю, сколько я сидела там, в этом незнакомом мне ресторане. Начали подтягиваться посетители, было много семей с детьми, стало шумно.

Дети! Как я хотела родить Богдану малыша, как мечтала!

“У нас будет ребенок. которого ты так и не смогла родить!” – эти жестокие слова сказала моя подруга! Подруга, с которой я делилась своими переживаниями, на плече которой плакала, когда не получалось в очередной раз!

Это меня ударило, может быть, еще больнее чем сама измена. Он не просто с ней спал! Он… он сделал ей ребёнка!

Меня просто размазывало, уничтожало. Боль пульсировала в теле жестоким напоминанием. “Не смогла родить”, бесплодная, пустышка… Клуша, которой место только на кухне…

Детский гомон в зале усиливался. Мне от него было дурно физически.

Пора было уходить, только вот куда?

Квартиры нет. Подруг, таких к которым я могла бы свалиться как снег на голову – пожалуй, тоже. Была Анфиса, и ещё Кристина, но Крис – подруга Анфисы, именно она нас познакомила, было бы странно свалиться ей на голову и жаловаться на общую знакомую.

Школьных подруг я как-то не сохранила, институтских – тоже растеряла.

Где же мне прикажете теперь ночевать?

Снять квартиру? Так быстро мне вряд ли это удастся, нарвусь еще на мошенников.

Да и денег, если честно, просто не было столько. Ведь все же требуют оплату нескольких месяцев, что резонно. Я и сама это прописываю в договоре. Никому не интересно искать жильцов каждый месяц…

Я совсем приуныла.

Какая-то западня просто.

Тупик. И решения нет.

Поехать в гостиницу?

От этой мысли почему-то передернуло. Не хотелось, чтобы кто-то узнал, что жена Богдана Кантемирова таскается по ночлежкам, даже элитным.

Хотя на номер в отеле хватило бы, если только мой супруг не решил заблокировать мне карты.

Дома остались какие-то украшения, которые он дарил, но я не думала, что вырученных за них денег хватит надолго. И потом, их еще надо было продать. Если он ещё разрешит мне их забрать. А то, может, Анфиса уже положила и на них глаз… ей всегда нравились мои побрякушки.

Что же мне делать?

Просто тупик!

Я с ужасом подумала, что все-таки придется, наверное, обзванивать гостиницы, надеясь, что я смогу найти такую, где меня никто не узнает.

Почему в жизни, как в сказке, не появляется фея-крестная, которая может решить проблемы разом?

Внезапно я вспомнила своего доброжелательного свекра – он всегда относился ко мне с пониманием. Он, конечно, не фея крестная, но…

Свекровь была, скорее прохладной, сама объясняла это тем, что не доверяет девушкам, особенно слишком молодым. У нас с Богданом не очень большая разница, почти десять лет. Но когда я выходила за него замуж мне было всего двадцать два. Совсем девочка. С годами свекровь вроде смирилась с нашим браком, но все равно нет-нет, да и начинала петь о том, какой Богдан молодец, а вот я ему совсем не пара. Что ж… теперь у него будет достойная жена.

Красивая, ухоженная, словно кукла с нарощенными ресницами, ногтями и нарисованными бровями…

Хотелось реветь, но не в людном же месте?

Наверное, я достигла какого-то предела, когда терпеть боль стало уже невозможно.

Словно сердце вырвали и оставили там, в нашей спальне, в которой мне было ещё недавно так хорошо…

А теперь моему любимому хорошо там с другой. И я не хочу знать, что она такого ему делает, что ему там сладко…

Я взяла телефон, решительно набрала номер.

– Ираида Давлатовна? Добрый вечер, это Надежда. Можно приехать к вам сейчас? С ночевкой. Случилось. При встрече расскажу. Еду.

5.

Такси довольно быстро доставило меня в дом родителей мужа.

“Бывшего мужа” – больно кольнуло в груди, а на глаза снова навернулись слёзы.

Мозг всё ещё сопротивлялся увиденному, отказывался верить в то, что никаких “нас” больше нет – сегодня Богдан станцевал на нашей любви, растоптал и плюнул.

Конечно же, я никогда его не прощу за такое предательство.

Конечно же, будет развод. Когда я немного приду в себя после случившегося.

Конечно же, я встану снова на ноги и буду счастливой.

Без него.

Научусь жить без него. Дышать без него. Любить, может быть тоже, снова. И тоже без него.

Господи, как больно!

– Здравствуй, дорогая, – вышла ко мне навстречу мать Богдана.

Такая же красивая, подтянутая, как её сын. И такая же холодная, как селёдка…

Никогда её не любила. И это было взаимно.

Не поладили с самого начала.

Ираида Давлатовна отчего-то сразу решила, что я не пара её сыну – слишком простая. Это даже звучало для неё смешно – Богдан Кантемиров и Надя Соловьёва.

По мнению маман Богдаше была нужна ни больше, ни меньше – принцесса английская. Да уж, судя по тому, что сейчас творится в королевской семейке Ираида получила бы знатный подарочек судьбы!

На меня она сразу смотрела свысока.

Будто бы меня как бомжа какого с вокзала приволокли, отмыли, приодели и накрасили.

Да, я была не из богатой семьи, как Богдан, но всё же повода относится ко мне как к отбросу общества никакого не было. У меня были простые родители, но оба с высшим образованием, работали достойно. Да, не забогатели! Но жили мы зато хорошо, дружно! И я не виновата, что они ушли так рано, не могли меня защитить.

Ираида Давлатовна, конечно, науськивала сына, пыталась внушить, что я им не подхожу.

Однако вышло как вышло, и мы всё же пошли к алтарю с Богданом, и я стала частью его семьи.

Только в основном, на словах. Ираида так и не прониклась ко мне.

Чего нельзя сказать о его отце, Ильяс Дамирович всегда был настроен ко мне положительно и тепло, только жаль, его сейчас дома не оказалось, и встречала меня только свекровь.

– Здравствуйте, Ираида Довлатовна, – поздоровалась я с ней, снимая шубку и сапоги в роскошной парадной их дома.

Этот особняк, наверное, самый большой в посёлке для элиты. Семья Богдана, как и он сам, были очень влиятельными людьми. Шутки ли – держать такой большой бизнес целой сети отелей и ресторанов!

– Мне…кхм, – собрала я руки в замок. – Не вполне удобно об этом говорить, но я бы хотела просить не только об одной ночи в вашем доме. Можно я у вас поживу? Немного.

Я добавила последнее слово потому, что заметила как мелькнуло недовольство в глазах свекрови. Она не столько не любила гостей в доме, сколько просто не любила меня. Но сейчас мне деваться некуда и свою гордость придётся засунуть куда поглубже. Надеюсь, это не затянется надолго, и скоро свой жилищный и финансовый вопрос я смогу закрыть и уйти отсюда. Чтобы никогда больше не вспоминать никого из этой семьи, не вспоминать этот дом и всё, что связано с ним. Разве что свёкра Ильяса – как просто хорошего человека.

Не раз он выручал меня, пока муж сгорал на работе – помогал довезти продукты или полку прибить.

“Сгорал на работе” – хмыкнула я про себя.

Сегодня я воочию увидела КАК он сгорал.

6.

Свекровь поджала губы, но пригласила войти.

А я наткнулась глазами на большое фото Богдана, висящее в холле.

Красивый. Счастливый…

Снова накрыли воспоминания. Я ведь искренне верила, что он так много работает!

Реально сгорает! Умоляла его снизить нагрузку!

Сгорать-то сгорал, но и удовлетворить свои физические потребности не забывал.

Пока я выбирала скатерти на обеденный стол, на который поставила бы ему ужин из пяти блюд, а он в это время, возможно, оприходовал очередную офисную подстилку.

Пока я выбирала шторы в гостиную, чтобы он там с комфортом отдыхал после тяжелого рабочего дня, в который опять же входили офисные подстилки.

Пока я выбирала простыни на нашу с ним постель, в которой он должен был спать как в уютном гнёздышке, но в которую тоже однажды привёл офисную подстилку, которая по иронии судьбы ещё и называлась моей подругой.

Всех бы казнила.

С особой жестокостью.

За мою боль.

За слёзы и унижение.

За пренебрежение в последней нашей семейной и некрасивой сцене.

За предательство, что оставило в душе и сердце зазубренную рану, которая не факт, что вообще однажды заживёт и перестанет кровоточить.

Такое вообще можно забыть? Простить? Принять?

Сомневаюсь.

Никак не укладывалось всё это в голове: муж и моя лучшая типа подруга…

Ему – вообще бы завязала узлом, будь моя воля.

У меня видимо наступил так называемый откат. Вместо боли – злость, ярость и ненависть.

Прежде всего к мужу, да и к подружайке тоже.

Анфиса… Где же твоя гордость и женская солидарность?

Неужели тебя не унижало спать с женатым?

А может, она была у него не одна, была не только я, но и другие коллеги, сотрудницы, просто случайные, которых он тасовал по мере, как они ему надоедали?

Как я не замечала, что он такой слишком полигамный, а попросту козёл?!

Куда смотрели мои глаза?

Я верила ему и не искала подвоха.

И вот как после этого я смогу кому-то доверять? Да и нужен ли мне кто-то?

Но сейчас не время думать, одёрнула сама себя и сосредоточилась на свекрови.

– Пойдём, чаю выпьем, – предложила она, и мы обе отправились на кухню.

Я понимала, что сейчас за чашкой чая она начнёт допрос: что у нас случилось, как, зачем и почему. Но это вполне логично с её стороны. Если бы жена моего сына вдруг стала проситься пожить в нашем доме, я бы тоже забеспокоилась и стала задавать вопросы. Пусть со мной она и холодная селёдка, пусть я не вызываю ничего, кроме негатива, но сына она любит и переживает за него по-настоящему.

– Что ж, дорогая, рассказывай, что случилось? – услышала я ожидаемый вопрос, когда чашки появились на столе. А ещё вазочка с сахаром, вареньем и конфетами.

Конечно, всё это не от доброты душевной выставлено было, чтобы накормить долгожданного гостя, просто манеры у мадам свекрови были прекрасными.

Не то, что у меня, как часто она отмечала после семейных посиделок: и вилку я не так держу, не так ею ем и вообще не ту схватила, перепутав вилку для мяса с вилкой для рыбы.

Конечно, прожив с Богданом пять лет, и часто бывая с ним в свете раньше, я научилась этикету и пользовалась столовыми приборами правильно, но неприятные воспоминания остались, как и мои манеры остались всё же далеки от манер утонченной матери Богдана.

– Ремонт, что ли затеяли? Что тебе дома не живётся?

– Я подаю на развод, – подняла я на неё глаза.

7.

– Что, прости? – поперхнулась дорогая свекровь чаем. – Что ты собралась делать?!

– Я буду разводиться с Богданом, – повторила я.

Свекровь не глухая, конечно. Просто она не хочет слышать и принимать то, что я говорю.

Я тоже не хочу это принимать, но…

Эта сцена, где они голые лежат на наших простынях, довольные после любовных утех, мне придавала сил и злости.

Я сделаю это обязательно – подам на развод.

Я просто не смогу жить с ним после всего с таким – меня стошнит.

– Дорогая… – пробормотала она. – Но почему? Что случилось? Может быть, я могу чем-то помочь?

“Дорогая”… Меня всегда коробило, когда она так меня называла.

Она называет так всех подряд. В основном, прислугу.

– Он мне изменил, – ответила я честно.

– А-а… – протянула она. – Это… И что же, сразу бежать разводиться?

– По-вашему, недостаточный повод?

– Знаешь ли, бывают вещи похуже.

– Например? Что может быть хуже, чем вывалять близкого человека в грязи, хуже, чем предательство?

– Алкоголь, рукоприкладство, жадность, – ответила Ираида. – Богдаша всегда был к тебе щедрым. И замуж взял…такую.

Опять она намекает на мой социальный статус…

Да, я не родилась в шелковых пелёнках, но я тоже человек. Который имеет гордость и не намерен прощать неверного мужа!

Лучше никакого мужа, чем вот такой ходок.

Да я ему в глаза смотреть теперь не смогу, не то, что попытаться это простить.