Османы мудро управляли подвластными им народами, включив в механизм правления правителей покоренных стран. Они использовали чужие церковные иерархии главным образом в качестве источников налога для получения денежного дохода от церковных владений и прихожан. Они сделали церковных лидеров сборщиками доходов, предоставив отдельным лицам право занимать должности иерархов в обмен на ежегодные выплаты администрации^[91]. Таким образом османы также получили в лице практичных местных епископов посредников, помогавших им управлять населением. Османы интегрировали церковь и ее функционеров в свою административную структуру, используя христиан в растущей бюрократии. Ранние налоговые отчеты Османской империи часто велись на греческом языке. То же самое касалось и дипломатических записей, поскольку они нанимали греков в качестве посланников и вели много дел с византийцами и другими европейцами. Османы даже предоставили некоторым христианам земельные наделы, не принуждая их к обращению в ислам – и все это при общем распространении ислама среди христианских подданных.

Объединение лидеров Армянской Апостольской и Греческой православных церквей было лишь одним из примеров того, как османы преобразовали ранее существовавшие местные церкви в иерархии, которые служили их собственному расширявшемуся княжеству. Их успех основывался на использовании власти местных лидеров для реализации собственного политического проекта.

С этой же целью они женились на христианских принцессах и позволили рыцарям-христианам сохранить оружие и людей, а христианской знати – ее земли без необходимости принимать ислам. Затем османы включили этих христиан в свою политическую систему, чтобы создать новые иерархии, с мусульманской правящей элитой над ними и османским правителем на вершине. Со временем христианская элита стала мусульманской.

Часто, как в случае с Безбородым Михаилом, греческим товарищем Османа по оружию, которому потребовалось около пятнадцати лет, чтобы стать мусульманином, османы сначала сотрудничали с местной элитой, а затем интегрировали ее путем добровольного обращения в ислам. Местная элита постепенно становилась османами (и мусульманами). Османы были «чужаками», превратившимися в «своих». Они были иностранцами, ставшими местными с помощью завоеванных местных элит, которые в итоге послужили агентами их собственной османизации и исламизации. Местные христиане и евреи принимали османов, приспосабливались к ним или сопротивлялись им. Но в течение нескольких столетий христиане оставались численным большинством подданных Османской империи.

Мурад I: султан и его солдаты-рабы

Конфедерация кочевников Османа была небольшой и не имела выхода к морю. Он не завоевал ни одного города, но сельскохозяйственные угодья обеспечивали османам средства к существованию. Орхан, его сын и преемник, значительно расширил городскую и сельскую территорию, особенно на запад, северо-запад и северо-восток, включая оба побережья Мраморного моря, а также земли на побережье Эгейского и Черного морей. Османской экспансии способствовал тот факт, что византийцы страдали от болезней и стихийных бедствий. Распространение чумы в 1340-х гг. лишило населения Константинополь и другие города и прибрежные поселения Византийской империи^[92]. Землетрясение 1354 г., разрушившее городские стены Галлиполи и других городов за пределами Константинополя, позволило войскам Орхана пересечь Дарданеллы и продолжить продвижение в Европу, став там первым османским отрядом.

Орхан назначил своего сына и наследника Мурада генерал-губернатором юго-восточной европейской провинции. Под руководством Мурада I османы в 1369 г. захватили Адрианополь (Эдирне) во Фракии и сделали его второй резиденцией династии, в дополнение к Бурсе.

Мурад I увековечен в гораздо более поздних османских хрониках как воин-гази и святой-чудотворец. В европейской истории его помнят за то, что он был убит в битве на поле Черных дроздов в Косово в 1389 г. Несмотря на то что сербы потеряли своего короля Лазаря, а османы выиграли битву, это событие по сей день отмечается в Сербии. Победа Османской империи привела к почти пятисотлетнему османскому владычеству над сербами. Но даже с этими масштабными завоеваниями Мурад I более запомнился в истории Османской империи своей политикой, которая способствовала долгосрочному сохранению власти и успеху Османской династии. Он изменил титульные обычаи, формирование элиты и практику наследования.

Мурад I организовал первые отряды янычар (yeni çeri, буквально «новая армия» или «новые солдаты») из военнопленных, взятых в бою в регионах, управляемых христианами. Подобно девиантным дервишам, янычары брили головы, но носили усы в форме подковы. Правитель нуждался в верных последователях, и эти рабы отвечали его требованию. Они считались более заслуживающими доверия, чем коренные турецкие мусульмане, которые нередко служили конкурирующим княжествам и могли происходить из соперничающих могущественных семей. Перефразируя одного византийского наблюдателя, из-за того, что османский правитель вознаграждал обрезанных и обращенных в христианство пастухов и свинопасов и относился к ним как к своим собственным сыновьям, они, не колеблясь, жертвовали жизнями ради него^[93]. Чтобы не потерять «славу, к которой они были возведены случайно, они переносят сверхчеловеческие страдания во время битвы и, следовательно, одерживают победу». Наличие разнообразного контингента новобранцев также гарантировало Мураду I обладание лингвистическими и культурными знаниями о вновь присоединенных территориях, что имело решающее значение для сохранения власти над ними.

С такой армией правитель был способен вести крупные сражения и участвовать в длительных осадах.

В то же время Мурад I ввел на османских территориях византийскую и сельджукскую системы предоставления земель и рабов-солдат. Вместо того чтобы полагаться на лучников-кочевников, Мурад I использовал невоенный земельный грант («тимар») для финансирования стабильной кавалерии. Правитель предоставил местным кавалеристам-землевладельцам («сипахи»), христианам и мусульманам, налоговые поступления от товаров, произведенных на земле крестьянами, в обмен на необходимость собирать отряды местной полиции и кавалерийские войска и руководить ими в имперских военных кампаниях. По словам более позднего османского хрониста, с ностальгией оглядывающегося на первые века правления династии, свободный земельный надел предоставляли храброму человеку, который умел обращаться с мечом и уже «рубил головы в битвах»^[94].

Как видно по монетам, отчеканенным от его имени, Мурад I был первым главой Османской династии, назвавшим себя султаном – светским гражданским и военным лидером. Его предшественники Осман и Орхан претендовали только на звание вождей (беев). Титул «султан» символизирует переход Османской империи от шатров к городам, от лучников-кочевников к пехоте, от введения Османом первого рыночного налога к управлению торговлей на больших расстояниях, многочисленному разнородному населению, сельскохозяйственным и финансовым излишкам и более сложной администрации. Всем этим изменениям сопутствовало увеличение объема документации о земельных наделах, воинских списках, доходах и расходах. Османские правители продолжали проводить зиму и лето в разных местах в соответствии со своим кочевым происхождением. Они по-прежнему покровительствовали как девиантным дервишам, так и исламским ученым с Востока. Но именно во время правления Мурада I Османское государство стало султанатом. Это было важно, поскольку ознаменовало изменение сознания. Прежде османский лидер был второстепенным игроком с ограниченными региональными устремлениями. Теперь он стал самостоятельным сувереном с более смелыми притязаниями. Династия начала представлять себя империей и закладывать основы для будущего успеха и экспансии.

Людские ресурсы и преемственность: от Мурада I до Баязида I

Инновацией Мурада I стала институционализация Сбора («devşirme»). Он представлял собой сбор детей христианских подданных султана, в рамках которого из каждого судебного округа Юго-Восточной Европы и Анатолии в резиденцию султана, которой в то время был Эдирне^[95] были взяты по сорок мальчиков-христиан в возрасте от восьми до восемнадцати лет. Там их обрезали, обращали в ислам и обеспечивали подготовку в качестве ведущих чиновников и дворцовых слуг или элитных солдат султаната.

Главная причина, по которой османы полагались на этот метод вербовки, заключалась в том, что они хотели заменить местную мусульманскую аристократию новым и полностью лояльным классом слуг, преданных своему покровителю – султану. Теоретически, согласно османским «Законам о янычарах», в то время как турки «злоупотребили бы привилегией», если бы их завербовали в качестве слуг султанов, «дети-христиане принимая ислам, становятся ревностными в вере врагами своих родственников»^[96]. Еще в IX в. арабские империи с мусульманским большинством полагались именно на таких иностранных солдат-рабов и командиров, обычно недавно принявших ислам тюрок, которые, несмотря на свой статус рабов, обладали высоким социальным рангом. Турки-османы нанимали христиан, принявших ислам. В принципе, этим молодым людям, оторванным от семьи и земель предков в юном возрасте и вынужденным забыть родной язык и религию, должна была предоставляться возможность подняться по служебной лестнице. Получив лучшее образование и видя, что продвижение зависит только от личных заслуг, они были мотивированы достичь как можно более высокого положения. Цель состояла в том, чтобы они всегда оставались преданными династии и империи, которые от безвестной жизни в отдаленной деревне привели их к привилегированному положению.

Однако османская элита состояла не только из новообращенных в ислам. Христианская элита была первой группой, включенной в османскую военно-политическую иерархию.

В начале османского владычества христианской знати и военному дворянству не требовалось немедленно переходить в другую веру, чтобы сохранить свои права на владение землей и административные и военные должности^[97]. В этот период османы больше всего заботились о том, чтобы адаптировать их к себе и превратить в вассалов. В XV в. албанские, болгарские, греческие и сербские христиане получали земельные наделы, не принадлежавшие военным, и сохраняли свою религию, не переходя в другую веру. Еще в середине XVI в. христиане пользовались этим в Восточной Анатолии и Венгрии^[98]. Тем не менее в XVI в. христианская знать, члены королевской семьи и военные аристократы постепенно приняли ислам, чтобы сохранить привилегированное экономическое, социальное и политическое положение^[99]. Они рассматривали обращение в ислам как средство сохранения собственности, положения, статуса и власти, как способ объединиться с новой региональной властью против старых врагов или как способ отождествления себя со своими завоевателями.

В то время как мотивация сбора была ясна, ее юридическое обоснование оставалось туманным. Согласно давним исламским законам и обычаям, мусульманскому правителю не разрешалось порабощать мусульман или брать в плен собственных христианских подданных и насильно обращать их в ислам. Христиане, управляемые мусульманскими монархами, должны были оставаться защищенным народом, чья жизнь и имущество были в безопасности. Хотя порабощать мусульман запрещалось, османы вербовали жителей Запада и европейцев, например, боснийских мусульман, посредством сбора, в то время как восточные мусульмане – арабы, иранцы, курды и турки – были исключены из сбора. Они вербовали своих подданных – христиан, но исключали цыган и синти – «цыган», которые могли быть христианами, мусульманами или исповедовать другую религию, – и евреев. С точки зрения исламского права, эта практика была незаконной.

Подтверждая доисламский обычай, Коран оставлял часть добычи, взятой на войне, включая захваченных в плен людей, военачальнику, пророку Мухаммеду^[100].