Так начинался день каждого обитателя Эдревии. Сразу после пробуждения и до завтрака мы следим, чтобы вокруг не было ничего грязного или вредного для наших собратьев. Это одно из первых правил поведения: каждый отвечает за среду, в которой живет.

Я как раз приводил в порядок лужайку, довольно грязную после той беспокойной ночи, когда ко мне подошла Лизетта в компании незнакомца.

– Доброе утро, Малютка, ты хорошо спал? – как всегда тепло приветствовала она меня.

– Не очень. Мне нужно принять решение, и это мешает спать, – ответил я, переводя взгляд с Лизетты на ее спутника. Он стоял чуть поодаль и, казалось, стеснялся своего присутствия.

– Мы слышали, как ты стонал всю ночь. Поэтому я проснулась рано утром и пошла искать Пино, – жестом она указала на своего спутника. – Лорин, познакомься с Пино, самым искусным фокализатором в нашем сообществе. Если он не сможет помочь тебе принять решение, проще бросить монетку и довериться удаче.

Я молчал, и Лизетта повернулась ко мне, желая убедиться, что я осознал, какая удача мне улыбнулась:

– Ну? Ты не хочешь ничего сказать?

– Привет, Пино, приятно познакомиться, – вежливо ответил я. Больше ничего не мог придумать.

Лизетта возмутилась:

– Приятно познакомиться? И все? Я привела к тебе лучшего фокализатора Мерцающих, а ты не находишь, что сказать? Ты вообще знаешь, как много работы у фокализаторов и с каким трудом мне удалось убедить его, что тебе действительно нужна помощь?

– Простите, если обидел вас обоих, – сказал я с досадой, – я действительно понятия не имею, кто такой фокализатор.

– Не знаешь? А еще говоришь, что ты не Летописец? Да брось! Только среди Летописцев можно найти таких рассеянных, как ты.

Я продолжал растерянно смотреть на него. Сам не понимая, почему, я чувствовал, что все испортил.

– Эмм… если позволите вмешаться, это не тот случай, когда… эмм… вам стоит ссориться из-за меня. Эмм… приятно познакомиться с тобой, Лорин. Хм… Я так много о тебе слышал.

Он общался со мной, как подобает члену клана Мерцающих, перемежая слова особыми звуками. Многие из их клана работают с товарищами, испытывающими трудности в общении с другими – я это тоже знал, – и их особая, будто напевная интонация, как говорят, помогает успокоить души и способствует более расслабленному общению. Словом, все эти «эмм» через каждые три-четыре секунды обладают своего рода гипнотической функцией. Но не всегда. На меня, например, они оказывают обратный эффект. Разговаривая с Мерцающим, я испытываю непреодолимую тревогу в ожидании следующего «эмм». Так бывает с повторяющимися, даже очень слабыми звуками: они мешают спать по ночам, ведь знаешь, что рано или поздно снова их услышишь. Так вот, пока я жду нового «эмм», слова Мерцающего как бы теряются за этими звуками. Но проблема не такая уж непреодолимая: достаточно попросить, и, как правило, они откажутся от типичной манеры общения. Однако у некоторых, особенно среди взрослых Мерцающих, все эти «эмм» входят в привычку, и полностью избавиться от них не так-то просто.

Как бы то ни было, я объяснился и добавил:

– Большое спасибо, Пино, что пришел на помощь. И прости что не знаю, кто такой фокализатор. Судя по реакции Лизетты, это ужасно невежественно с моей стороны.

– Вообще-то я не фокализатор, а взвешиватель, – заметил Пино. – Мы принадлежим к той же группе, что и фокализаторы, и нас легко перепутать.

Я никогда даже не слышал о взвешивателях, о чем и сообщил.

– Объясню, эмм, по-простому, – в его речи все еще время от времени проскальзывало «эмм», но оно уже не так раздражало. – Итак, в племени Мерцающих много веков существует группа, призванная облегчать жизнь товарищам, помогать им принимать правильные решения, не ошибаясь и не теряя себя в бесконечных мучениях. Группа Распутывателей. Много веков назад нас всех называли Распутывателями, и этого хватало. Со временем некоторые группы стали специализироваться на том, чтобы помогать товарищам определять ключевые параметры любого решения, что привело к появлению знаменитых фокализаторов, о которых упомянула Лизетта. Другая группа, напротив, поощряет товарищей перечислять и понимать последствия любого выбора, как в лучшую, так и в худшую сторону; это так называемые балансировщики. Наконец, совсем недавно появилась подгруппа более научно подготовленных товарищей – взвешиватели. Они способны точно взвесить преимущества выбора и затем выразить их в цифрах. Именно этим занимаются взвешиватели преимуществ, представителем которых я и являюсь.

Он прервался, чтобы проверить, слушаем ли мы его. Мы с Лизеттой, очарованные, дали ему понять, что можно продолжать.

– Наша работа заключается в том, чтобы взвесить конечную выгоду от нескольких вариантов. Другими словами, мы можем сравнить плюсы и минусы каждого вариан та и дать окончательное значение в граммах. Итак, представим себе человека, стоящего перед выбором; для простоты предположим, что он, эмм, должен выбрать между правым и левым. Хороший взвешиватель способен определить в граммах преимущество поворота направо или налево. Логично, что правильный выбор – наиболее выгодный.

Я недоверчиво посмотрел на него:

– Но ведь в таком просто невозможно было бы сделать неправильный выбор.

– Понимаю твое недоумение, – ответил Пино, – и, к сожалению, должен сказать, что даже взвешиватели принимают много неправильных решений.

– Но тогда, извини за откровенность, для чего нужна ваша наука?

– Чтобы заставить тебя – при желании – принять осознанно неверное решение.

Я поразился:

– Никто никогда не примет неправильное решение, если можно заранее измерить его последствия.

– Ты веришь в разум, дорогой Лорин. Однако многие решения продиктованы не логикой, и тем не менее работают. Каждый из нас делает выбор, который, если бы его взвесили, оказался бы, эмм…. оказался бы неверным.

Я не понимал, зачем тогда нужны взвешиватели, если в итоге все равно приходится так или иначе принимать решения самому?

– Что мы можем точно оценить, так это выгоды, которые принесет решение непосредственно товарищу, принимающему его, но не многочисленным сообществам, частью которых он является. Это нечто за гранью наших возможностей, – он сделал небольшую паузу, чтобы прояснить свои мысли, прежде чем продолжить. – Я бы даже сказал, для нас это попросту невозможно. Потому что… даже если бы это было нам под силу, как понять, когда пора остановиться? Каждый из нас – член постоянно разрастающихся сообществ, и как далеко придется зайти, чтобы взвесить последствия индивидуального выбора? Остаться в рамках семьи, родственников, друзей? Или нации? вида? планеты? Может быть, даже целой Вселенной? Никто и никогда не сможет произвести столь сложные взвешивания. А если кто-то и сможет, они окажутся бессмысленными. Многие решения принимаются нерационально.

Тем временем солнце, поднимаясь все выше и выше, уже начало пригревать поляну, и некоторые товарищи, покончив с утренними заботами, подошли послушать. Лизетта с улыбкой поприветствовала всех и вкратце объяснила ситуацию.

– Я не могу понять, к чему ты клонишь, – перебил я Пино: мне показалось, что по ходу обсуждения он теряет нить разговора. – Ты должен был помочь мне выбрать между Летописцами и Черноземами, а в итоге мы заговорили о Вселенной…

– Позволь привести пример, – он огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь подходящего. – Посмотри на пчел, перелетающих с цветка на цветок. Если бы кто-то приблизился к их улью, те же самые пчелы, которые… эмм… сейчас так счастливы в утренней прохладе, набросились бы на него, чтобы ужалить. И, следовательно, умерли бы, не задумываясь, во имя выживания улья. Правильно ли поступила бы пчела, позволив себе умереть? Такие решения нельзя взвесить. Действительно ли ее жертва спасла бы улей? Или в этом не было бы необходимости? Пчела, конечно, не задумывалась бы об этом, как и ты не задумываешься, может ли твой поступок помочь выживанию сообщества.

Я уныло кивнул. Как я и боялся, Пино ничем мне не помог. Каким бы ни оказалось мое решение, оно так или иначе повлияет не только на меня, но и на многих других товарищей. Каким образом? Поди знай. Я высказал свои сомнения Пино, и собравшиеся одобрительно загомонили, согласные с этим горьким замечанием.

– Мне кажется, ты придаешь своему выбору больше значения, чем он того заслуживает. Я имею в виду, что тебе стоит выбрать так, как… будет лучше для тебя самого. Все взаимосвязано. Что мы знаем о последствиях этой нашей беседы? Если бы мы занялись чем-то другим, а не сидели здесь и не болтали в кругу друзей, или если бы некоторые из присутствующих, вместо того чтобы слоняться без дела, провели бы это время за другими, более полезными занятиями, как это отразилось бы на будущем нашего сообщества? Этого нам узнать не дано.

Внезапно и без всякой видимой причины Пино замолчал. Под изумленными взглядами окружающих он оставался неподвижным, словно окаменев.

Некоторое время ничего не происходило. Когда мы уже начали опасаться за судьбу товарища, Пино стал раскачиваться на ветру, сначала медленно, затем все более энергично, сопровождая движения непрерывным всплеском «Эмм…. Эмм…» Никто на поляне никогда не видел ничего подобного. Это было похоже на мерцание пламени свечи под воздействием меняющихся воздушных потоков, по крайней мере, так мне показалось; позже я узнал, что для Мерцающих раскачивание – основополагающая практика при решении любой проблемы.

Более того, само название клана происходит от мерцания пламени. Многочисленные члены племени часто повторяют в течение дня: «Пламя, прилипнув к фитилю, больше не успокаивается; напротив, мерцает и не знает покоя».

Тем временем раскачивание Пино становилось все интенсивнее, как и частота повторения «Эмм». Наш товарищ склонялся до самой земли, словно под порывами непреодолимого ветра своих собственных «эмм…», который грозил вот-вот выкорчевать его из земли.

Внезапно все закончилось – так же неожиданно, как и началось. Пино позволил ветру убаюкать себя на несколько мгновений, затем плавно изогнулся к земле, сделав почти поклон, и наконец снова обратил на нас внимание.

– Итак, у меня есть решение, – улыбнулся он и заговорил спокойно, как ни в чем не бывало.

То, что сейчас произошло, несомненно улучшило его настроение. Как будто исторгнув из себя все эти «Эмм», что образовались во время покачиваний, он очистил свой разум. Все утро он вынужден был сдерживаться, и вот одним махом освободился от них.

– Какое решение? – спросил я, все еще потрясенный увиденным. Вид у Лизетты тоже был пораженный.

– Решение, о котором ты спрашивал. В общем, я выполнил свою работу и взвесил два варианта: Летописцы или Черноземы.

– И к чему ты пришел? – испуганно спросил я.

– Летописцы: 2020 граммов; Черноземы: 1965. Решающая разница в 55 граммов в пользу Летописцев, – сказал он, одарив окружающих самодовольным взглядом. – Ты хотел, чтобы я помог тебе выбрать? Я это сделал. Наука вынесла свой вердикт: ты должен стать Летописцем. Никаких сомнений.

На какое-то время я потерял дар речи. Это действительно было то, о чем я просил, но теперь решение, представшее передо мной, уже не казалось такой уж хорошей идеей. В самом деле, недостойно взвешивать столь серьезный вопрос, будто мешок картошки на рынке. Кроме того, 55 граммов – это много или мало? Чаша весов уверенно склонилась в сторону Летописцев или только слегка накренилась?

Я высказал свои сомнения Пино, не упустив возможности поблагодарить его за ценную работу по взвешиванию.

Он был невозмутим:

– Ну, 55 граммов – это много. Я видел, как товарищи принимали фундаментальные решения из-за разницы в пару граммов. Насколько я понимаю, твой клан – Летописцы.

Если раньше он сомневался и колебался, то теперь был твердо уверен в своей позиции и пояснил: