– Да давно уже готовы мы, Иванович. Всё собрано в дорогу уже. Осталось только мяса вяленного захватить, да сухарей побольше. По лесу-то ещё снега хватает пока, так что где лыжами, а где снегоступами дня за четыре, думаю, должны до места дойти.

– Ну ладно, коли так, – вздохнул Андрей, – Опять вон вас приходится гнать на улицу под самую хлябь и распутицу, а самому вон тут в тепле отлёживаться.

– Ага! – засмеялся начальник Андреевской разведки, – Да мы лучше по хляби и болоту на своём пузе полазим, чем вот тут на этих вот самых твоих тренировках каждый день пот проливать. Надоело уже! Сами уже готовы были дело себе придумать, ладно уж хоть ты подсказал,– и подмигнул лукаво командиру.

– Ну, коли так, то собирайтесь, поутру выйдете, а там, через неделю после вас и мы вдогонку выступим. О месте встречи договоримся уже на выходе.

Глава 6.Разведка затона.

Путь для звена разведки был тяжелейшим и занял не четверо суток, как изначально планировалось, а всю седмицу. Прошедший на второй день рейда дождь «раскиселил» в жидкую кашу весь снег в лесах, и пришлось зачастую брести по колено, а то и вовсе по пояс в этой жиже, сбросив лыжи. Каждый малый овражек, ручей и речушка превращались в труднопреодолимое препятствие, и на исходе шестых суток, уже стоя напротив предполагаемой разбойничьей речки, мокрые и усталые лесовики совсем впали в уныние.

 Бурная и разлившаяся Полометь не оставляла никаких шансов звену переправиться на другую сторону, а время между тем неумолимо шло. И обсушиваясь да греясь у разведённого костра, Варун в сотый уже раз задавался вопросом, что же им теперь делать. Рядом с ним сидели такие же мокрые и промёрзшие до костей разведчики Сева, Родион и Мартын и угрюмо сушили одежду.

– Должен быть какой-то выход, мужики, должен, думайте! – и снова молчание и сосредоточенное сопенье ребят было ему ответом.

 Так и не найдя никакого выхода, все и уснули на набросанном на прогретую землю лапнике, тесно прижавшись друг к другу, и только посменный часовой чутко вслушивался в ночные шорохи леса.

 Утро начиналось с весёлого гомона птиц и ранних лучей весеннего солнышка. Снега после дождя практически не осталось, и всюду теперь виделась светло-зелёная радующая глаз зелень. Вот-вот должны были уже раскрыться почки на деревьях, и тогда весь лес покроется молодою листвою. Настроение как-то само собой поднялось, и командир озвучил единственно возможный и реальный в их случае план. Следовало разбиться на две пары, и каждой пройти вверх и вниз по течению, внимательно осматривая все прибрежные заросли. Оставалась только надежда найти какое-нибудь средство переправы и вот эту-то надежду, им и следовало использовать.

 Родьке с Севой досталось подниматься вверх по течению особо «не отсвечивая», и они, таясь, кустами пробирались вдоль своего обрывистого берега.

– А если бы плот покрепче связать, Сев, неужто бы мы сюда не доплыли тихонько, из самой что ни на есть усадьбы сплавом? – фантазировал в слух Родион.

– Ага! При такой-то быстрине и порогах вверху?! Да нас бы враз разметало на стремнине или бы о корягу так долбануло, что вообще ни один на берег не выплыл, – охладил его мечты более взрослый и опытный Севастьян, – Даже сейчас тут, где внизу по реке течение спокойней, и то на плоту будет сложно выплыть. Да и строить его только из сушняка можно, а это пару дней точно займёт, а то и более, причём с учётом того, что всю нашу одежду на верёвки пришлось бы порезать для увязки.

 Родька кивнул, соглашаясь, и вдруг его глаза, обшаривающие небольшую прибрежную бухточку с водоворотом, зацепились за какой-то тёмный предмет, что лежал в корнях большого и раскидистого дерева. Он подошёл поближе и остолбенел! У подмытого рекой берега, под корнями нависшего дерева, закиданного ветками и листвой, виднелась часть днища однодревка или долблёнки, как её ещё называют.

– Сева, сюда иди! – не сдержавшись, громко вскрикнул разведчик. И уже через минуту они вместе сбрасывали хворост и листву, освобождая от мусора лодку.

– Вот ты везу-учий, же Родька! – протянул напарник, разглядывая плоскодонную, вытесанную из единого ствола посудину, – Локтей десять пожалуй, в длину будет. Старая, конечно, и рассохлась порядком, но думаю, что починить, да проконопатить её вполне можно. Нам для переправы самое то, пойдёт! Ты давай-ка, счастливчик, дуй за нашими, а я тут пока смолы поищу да начну её чинить, чтобы зря время не терять – и Родька что есть духу понёсся за второй парой, что осматривала нижний участок реки.

– Вот не зря я у командира под Крестцами тебя выпросил! В первый же день как вас у Бондаря отбили, я понял, что годный ты для дозорной службы человек будешь, – хвалил глазастого охотника Варун, всегда такой скупой на похвалу.

 Всё звено уже третий час занималось ремонтом долблёнки. Видно, пролежала она тут не один и не два года. Кое-где рассохлась и треснула, но было видно, что хотя бы на одну речную переправу на неё рассчитывать всё же было можно. Севастьян наскрёб с большой голыш сосновой смолы из подтёков расщепленных сосновых деревьев, и её тут же разогрели на костре. Распустили пару арканов из конского волоса. Поставили внутри лодки распорки и теперь тщательно конопатили бока и днище. К вечеру долблёнка была готова. Осталось только вытесать простейшие вёсла да подготовить длинные шесты – слеги, и уже в сумерках можно было начинать переправу.

 Напоенная весенней влагой река стремительно неслась к далёкому Варяжскому морю, захватывая с собой ветки, деревья и всевозможный мусор. И было видно, как из очередного мутного водоворота выныривает, вращаясь, порой целое дерево, чтобы затем опять нырнуть и скрыться в тёмной и пенистой пучине.

 Лодка разведчиков казалась такой ненадёжной на фоне этой грозной стихии, но деваться было некуда, и четвёрка отважных, дождавшись сумерек, установила её на воду в спокойной бухточке и оттолкнулась от берега. Началась ожесточённая борьба за жизнь, и каждый в лодке делал всё, чтобы эта борьба закончилась победой.

 Четыре весла, по два на каждую сторону, синхронно опускались в воду.

– Левое, тише! – крикнул старший.

– Гляди, чтобы нос углом по течению шел!

– Левое, поддали! Скулой держимся, скулой, к берегу держим!

 Лодка стремительно неслась по реке и чуть-чуть, каким-то чудом не заскочила в один из водоворотов, вовремя отведённая веслом-рулём Варуна. А справой стороны ей угрожала очередная опасность в виде большого притопленного бревна, что с широким разворотом уже было готово протаранить утлою корму лодки.

– Все резко! Раз! Раз! Раз! – раздалась команда старшины, и долблёнка рывками начала уходить из-под удара, – Мартын, слегой её, слегой отводи! – снова раздался крик, и карел с натугой начал отталкивать тяжеленный комель. Буквально в какой-то пяди, переворачиваясь и закручиваясь по оси, проскочил этот огромный чёрный «плавун».

 Всё. Вот и ещё одна опасность миновала! Лодка уже порядком отяжелела и просела от просачивающейся из всех щелей воды, но и противоположный берег был уже совсем рядышком.

– Слегами, слегами, резче толкай! – раздалась очередная команда, и лесовики начали дружно отталкиваться, уже доставая до дна и резко ускоряя движение лодки. Ещё чуть-чуть и уже можно будет выскакивать на берег.

 Варун оглянулся и обмер. Сзади, закручиваясь к центру, к лодке приближалась огромная воронка. В этом водовороте, в мутной пене уже вращались какие-то кусты, мусор и обломки деревьев. Осталось буквально пара секунд и…

– Все на берег! – раздался истошный крик командира и, выученные до автоматизма выполнять команды тела, вылетели разом с однодревка в воду. Быстрее всех оказался карел Мартын. Всё своё детство провёл он в отчем доме на одном из бесчисленных карельских озёр. Видно, та детская рыбацкая сноровка ему и помогла, и он, уже стоя на берегу, принимал да подтаскивал слегой к берегу враз отяжелевших от ледяной воды товарищей.

 Родька лежал вниз головой в грязи, и его тело сотрясалось от рвотных судорог.

 Сева лежал на спине и, закинув голову вверх, глубоко дышал, а насквозь мокрые с головы до ног Варун с Мартыном провожали глазами те обломки лодки, что уже успели перемешаться в смертельном водовороте, и уносились теперь вниз по течению.

– Однако сушиться надо, старший, – проговорил совершенно спокойным голосом карел, – Коли не высохнем сейчас, так горячка всех заберёт.

 Действительно, нужно было отогреться и хотя бы немного восстановить свои силы. Всё снаряжение, что было с ними в лодке, было безвозвратно утрачено. Один только Мартын непонятно как сумел на своих плечах вытащить походную суму или, как её ещё называл Сотник, рюкзак разведчика.

 Ну и оружие… Разведка никогда не расставалась со своими небольшими лесными луками, кинжалами и ножами, сохранилось он и сейчас, так что не всё уж так и безнадёжно. Оставалось только привести себя в порядок да продолжить выполнение задания.

– Мартын, друг, найди недалеко укромное место и разведи там костёр. Сейчас я ребят в порядок приведу, и мы к тебе подтянемся, – скорее попросил, чем приказал, командир, и лесовик, кивнув, исчез среди деревьев.

 Через час все уже сидели вокруг костра и старательно растирались тем крепким, хмельным, что было во фляжке у старшего. Каждый уже выпил его по паре глотков, и наружный спиртовой компресс с настоем на травах, согревая горячим жаром изнутри, всё быстрее гонял кровь по телу, согревая его и снаружи. Руки и ноги покалывало, а горячая волна от желудка уже пробежала по всему телу. И теперь снова хотелось жить и есть! Есть, как же хотелось всем есть! Вымотанному организму срочно требовалась калорийная пища для восстановления сил, но эта ночь могла предложить всем только по куску размокшего вяленого мяса и небольшой кашицы сухарей, что сохранились в рюкзаке у Мартына.

 Варун обвёл взглядом каждого и произнёс ободряюще:

– Не робей разведка! Главное, что все живы! Вон, у нас запасливый Мартын, даже накормить всех умудрился!

 Родька при этих словах только и смог грустно вздохнуть, накормил, это, конечно, было сильно преувеличенно.

– А ты, Родька меньше бы блювал на берегу, что, там в реке русалки плохо угощали?! – потешался над молодым разведчиком Севастьян.

– Не приглянулся, видать, не сладилось, а то, глядишь, и жрать бы так не захотелось, всё бы ему нашу жратву переводить! – ворчливо подхватил поддевку командир, и лица у всех посветлели от такой вот немудрящей шутки.

– Не робей, разведка! – опять произнёс свою любимую поговорку Варун, – Вы вспомните только, как мы две недели у разбойничьего стана Свири Кривого на морозе да в сугробах проползали, а тут уже даже и сугробов-то тех нет, одна только грязь от них и осталась. Сейчас вот всю одежду высушим, поспим ночку да обедать уже у разбойничков в избушке будем, помяните мое слово! – и подмигнул враз повеселевшим ребятам.

 Нужную речку с протокой нашли быстро. Была она в какой-то паре вёрст ниже по реке, и сейчас разведчики-лесовики вглядывались в строения на берегу небольшого озера-затона, от которого то и выходила та самая протока в Полометь.

 На берегу были видны три длинных крытых дранкой сарая и изба, из верхних продухов которой струился вверх лёгкий дымок.

– Видать, обед наш готовят, – усмехнулся Сева.

 Часовой был один. Долговязый худой дядька сидел, греясь на солнышке, и чесал за ухом у небольшой кудлатой собачонки. Ещё одна лежала на боку и дремала, закрыв морду лапами. Рядом стояло прислонённое к стенке копьецо, а из-за пояса дядьки выглядывал небольшой топорик.

– Службу несёт спустя рукава, это хорошо-о, – тихонько проговорил Варун, лёжа рядышком с Родькой и спрятавшись за кустом крушины.

– А вот-то что собаки, это, конечно, плохо, они нас враз тут выдадут, почуяв. Тем более, что твоей травкой от запахов уже давно водяной пользуется на дне.

 Ну да делать нечего, будем брать так! – и засвистел птичкой, подзывая к себе всё звено.