Спускаюсь вниз и прошу водителя везти домой, а не в отель. С Дашей мы поговорим позже. Если, конечно, дело дойдет до бесед, потому что я помутился рассудком, идя на поводу у своей похоти. Нужно бы взять тайм-аут, но озабоченный маньяк рвется из меня наружу.

Заехав по пути за любимыми сладостями дочери, звоню Вире, чтобы узнать, как у них с Леей дела. Помощница по дому заверяет, что все отлично. Затем прерывается, сообщив, что кто-то стучит в дверь. На том конце трубки слышится возня. После непродолжительной паузы Вира возвращается к беседе.

– Что там? – уточняю.

– Доставка цветов. Перепутали с соседним номером. Такой огромный букет! Просто загляденье!

Я сжимаю телефон с такой силой, что еще чуть-чуть, и, кажется, раздавлю его. Это Насиб. Больше некому. Пожирал Дарью глазами все два часа, что находился в моем кабинете.

– Хорошо. Если что, звони.

Машина въезжает в ворота, и я выхожу на улицу. Вокруг стоит оглушительная тишина. До недавнего времени всерьез задумывался о том, чтобы продать виллу. Теперь же не знаю, что с ней делать. Ребенку здесь будет хорошо. Ну и Кира провела тут свое детство.

Дочь я нахожу на шезлонге у бассейна. Она лежит в наушниках и с закрытыми глазами. Подхожу к ней, но не тороплюсь обнаруживать свое присутствие. Рассматриваю стройную фигуру, задержавшись на пока еще плоском животе. За грудиной начинает тянуть.

Калиничеву респект. Пришел и сказал, что они с Кирой ждут ребенка. Однако на этом моя благодарность заканчивается. Дочери нельзя рожать. Это ее убьет. В высшей степени безответственно – сделать ей ребенка, и легкомыслие Егора, честно говоря, обескураживает. Как и то, что Кира, осознавая все риски для своего здоровья и жизни, на это пошла.

Наклонившись, зачерпываю воду и брызгаю на шезлонг. Дочь тут же распахивает глаза и садится.

– Папа! – Она снимает наушники. – Ты меня напугал…

– Тогда бы за сердце схватилась. Как всегда делаешь.

– А теперь не хочу, – упрямо заявляет она.

Смотрю на дочь, представляя рядом с ней Лею. Внешне очень похожи. Словно две сестры. Надеюсь, со временем, они подружатся.

– Ты какой-то странный, пап… – смущается Кира, когда я долго не отвожу от нее взгляд.

Так и есть. Нас ждет серьезный разговор.

– Ходить вокруг да около не буду. Да ты и сама знаешь, бесполезно что-то от меня скрывать. Я в курсе твоей беременности и настаиваю на аборте.

Дочь меняется в лице.

– Нет… Ни за что. Нет!

– Кира…

– Я сказала нет! Я люблю Егора, хочу стать его женой и хочу этого ребенка. Если мое сердце остановится в момент родов, значит так тому и быть.

– Ты совершаешь глупость, Кира. Врач говорил…

– Правильно, пап! Говорил. Это прошедшее время. А жить надо настоящим.

– Если плевать на ребенка и себя, то пожалей хотя бы меня. Как мне потом с этим жить? А ребенку, если унаследует твое заболевание?

– Внука или внучку будешь воспитывать. Вместе со мной. Потому что я рожу его или ее и все будет хорошо.

Мне бы оптимизм дочери и ее безрассудство. Хотя безрассудства и своего хватает.

Между нами повисает напряженная пауза.

– Егор сказал тебе о моей беременности?

– Есть свои источники.

– Его бывшая? – зло выплевывает Кира. – Ну конечно она, больше некому! Как же я ее ненавижу! Можно как-то сделать, чтобы она исчезла? Давай закажем ее Леону! Пусть избавится от нее!

Игнорирую слова Киры про моего младшего брата.

– Кстати про Калиничеву. Помнишь тот вечер в ресторане, около двух месяцев назад? Ты рано ушла, сказав, что устала и хочешь отдохнуть.

– Не помню.

– Мы сделку заключили, отмечали небольшой компанией в ресторане на двадцатом этаже…

– Нет.

– Даша тогда за бывшего мужа очень радовалась. Вы на тот момент уже встречались с Егором тайно. Да?

– Сказала же, не помню такого. Что ты меня пытаешь?

Подобное упрямство и бегающие глаза Киры говорят о том, что очень даже помнит.

– Ты что-нибудь из своей гадости химической Калиничевой подмешивала в алкоголь?

– Пап, что ты хочешь от меня услышать?

– Правду.

– Я ничего не делала и к вульгарному поведению этой женщины не имею никакого отношения. Уверена, из-за этого они с Егором и расстались. Он устал терпеть ее сучьи выходки.

– Кира! – Я строго смотрю на нее. – Последний раз спрашиваю. Ты подмешала Дарье что-то в питье?

– Я же сказала, что нет. – Дочь отводит глаза.

– Напомнить, как я отмазал вас с Зубой от статьи? Ты могла бы с ним быть на одной скамье подсудимых.

– Я не виновата, что у одних мозги заточены под цифры и расчеты, а другие сильны в химических формулах, – огрызается Кира. – К тому же, папа, эта история давно в прошлом, ничем таким я сейчас не занимаюсь! А Калиничева шалашовка. Вот Егор с ней и развелся. На мужиков вешается Дарья Александровна. Разве тебе не было противно, что она тебя выбрала мишенью и флиртовала напропалую? А все для чего? Вызвать у Егора эмоции. Но ему на бывшую жену, к счастью, плевать.

– Уверена?

– Уверена!

Понятно. Можно не продолжать этот разговор. Женская ревность – опасное чувство. Еще тогда промелькнула мысль, что Дарья вела себя слишком сексуально и раскрепощенно. Но я списал это на эмоции, эйфорию от заключенного многомиллионного контракта, выпивку на столе. Свое вспыхнувшее желание тем же объяснил, но, когда между нами дошло до секса, мне окончательно снесло крышу.

Трахал Дашу полночи, как подросток, пока не вырубился без сил. Проснулся один. После полудня навалилась куча работы. Потом два перелета. Попытка поговорить с Калиничевой отложилась на неделю, а когда мы пересеклись, она сделала вид, что ничего не произошло. Вела себя официально, по-деловому. Это заинтересовало. Предыдущие любовницы осаждали мой телефон с первых же суток после проведенной вместе ночи. Тут же – обратная реакция и гробовая тишина.

– Я ведь все равно узнаю, – решаю еще раз надавить на дочь.

– Как? – нахально усмехается Кира. – А даже если и подмешала, что ты мне, беременной, сделаешь? Только тронь, папа, и скандал будет обеспечен. От ребенка я не избавлюсь, к суррогатной матери не обращусь. Достаточно того, что меня родная бросила. А я не брошу. Никогда. Смирись с этим. К тому же ты сам отец и вон как надо мной трясешься. Если аборт для тебя так просто, то возьми и убей меня. Сможешь?

Трясет меня и впрямь жутко. Никогда до этой минуты не злился на Киру так отчаянно. Возможно, прав был Бурман. Неблагодарное это дело – растить детей, хоть родных, хоть приемных. Проблем и без того невпроворот, теперь еще переживай за состояние дочери.

– Завтра к Вайлис поедешь. На полное обследование, – чеканю я.

– За этим и прилетела. Нервы, знаешь ли, не железные. Но я верю, что все получится. А если веришь, то так оно и будет.

– Постой… – Мозг скрежещет. – А Егор в курсе твоего диагноза?

– Думаешь, он бы позволил случиться беременности, зная, что я могу не выносить нашего ребенка? Ты вон на аборт отправляешь, и он тоже пошлет. Но я не собираюсь признаваться ему, что больна. Если Егор узнает, ты будешь первым, на кого я подумаю. И никогда тебя за это не прощу, понял?

Раздражением ошпаривает, словно кипятком. Хочется прочитать нотацию, что в двадцать лет убить себя из-за ребенка – безумная затея, но сам я что делал в этом возрасте?

Так что спокойствие, Зен. Хотя какое, к черту, спокойствие, когда собственная дочь ломает свою жизнь! Причем умышленно. А заодно и мою.

18 глава

Организм истощен стрессами последних дней, и, чувствуя эту усталость, я не хочу размышлять, почему возбуждаюсь от ласк Дамианиса. Лишь беру на заметку, что, каким бы обаятельным ни был этот грек, как умело бы ни влиял на мои гормоны, нельзя забывать, что он не так прост и, вероятно, приложил руку к приказу, из-за которого я сейчас здесь. Хотя устоять перед Зеном, когда он такой горячий и страстный, практически нереально. Поразительно, как одно событие может разбудить в нас совершенно неизвестного нам человека.

Именно об этом я думаю, направляясь к Егору. Нашу встречу пришлось отложить на вечер. Сначала переговоры с инвесторами и подписание контрактов, потом – мои попытки избавиться от настойчивого внимания араба. От иностранцев что-то отбоя нет в последнее время.

Остановившись перед дверью, за которой находится бывший муж, вспоминаю о нашем разговоре на кухне, после которого я приняла решение о разводе.

Сказала в тот день Егору, как мне больно и неприятно, когда он флиртует с другими женщинами, переписывается и встречается с ними за моей спиной. На что он ответил, что любит меня, а все остальное не имеет значения. Взбесила его позиция! Говорить ведь легко, но за словами часто кроется пустота. Я переживала ад, а Егору происходящее казалось пустяком. Так мучительно, когда предают, топчутся на твоих светлых чувствах и мечтах, а потом смотрят на осколки под ногами и «утешают»: «Сейчас склею, я же тебя люблю».

Решительно выдохнув, нажимаю ручку и захожу внутрь. В сумке лежит снимок узи, который я всегда ношу с собой.

– Привет, – первая здороваюсь с Егором, переступив порог кабинета.

Он поднимает голову и щурится, окидывая меня внимательным взглядом.

Месяц представляла, как скажу бывшему мужу о беременности, и в мельчайших подробностях прокрутила в голове этот момент, но сейчас теряюсь.

– Привет, Даша, – отзывается Егор, продолжая пристально смотреть в глаза. – Как поживаешь? Выглядишь превосходно.

Он, конечно же, льстит. Меня всего третий или четвертый день не мучают приступы тошноты. Да и в зеркало я смотрюсь по утрам. Цвет лица серый, сама осунулась. Лишь грудь осталась.

– Спасибо. У меня к тебе очень важный разговор.

– По работе?

– Нет. Помнишь ту сделку и утро после нее?..

Егор начинает щуриться еще сильнее. Я так волнуюсь, что забыла все слова, которые собиралась ему сказать.

– Вот. – Опускаю на стол снимок УЗИ.

Егор берет его в руки и рассматривает. Изумленно пялится на меня:

– Что это?

– Я беременна.

– В смысле?

– В прямом.

– А я здесь при чем? – недоумевает Егор.

– То есть?.. Мы в ту ночь…

– А, понял… – обрывает бывший. – В тот вечер ты перебрала и ушла из ресторана с Дамианисом. Я к этому… – Он бросает взгляд на снимок, – не имею никакого отношения. Между нами ничего не было. Кабинетом ты ошиблась, Даш.

– С кем? С Зеном? – Голос против воли начинает дрожать.

Егор кивает:

– В моей постели ты проснулась, потому что этажи перепутала. Оставил отсыпаться у себя, на свой страх и риск. Благо Кира об этом не узнала, а то был бы грандиозный скандал. Так значит… тебя тоже можно поздравить? Надо же, как у нас одновременно. А в браке не получалось.

– Не может этого быть… – потрясенно выдыхаю я, пропустив мимо ушей про «не получалось».

– Как видишь, может, – вкрадчиво говорит бывший муж, возвращая снимок УЗИ. – Так что прибереги новость для настоящего отца. Однако не уверен, что Дамианис придет от нее в восторг.

– Почему?

– Кира не раз говорила, что ее отец поставил крест на личной жизни после смерти жены. Может, это слухи, конечно, и причина совершенно в другом. – Егор передергивает плечами.

Ноги подкашиваются, и я оседаю в кресло. Смотрю на снимок УЗИ, не веря в услышанное. Этого просто не может быть. Я совсем ничего не помню. Какими-то обрывками. Как такое возможно?

– Даша, тебе плохо? Вызвать врача?

Плохо ли мне? Да ужасно! Я в полной растерянности и ошеломлена, что отец ребенка не Егор, а Зен. Все даже хуже, чем я думала!

Отворачиваюсь к окну и стараюсь дышать. Это все, что остается. В мыслях беспорядок.

– Сейчас попрошу, чтобы вызвали врача.

– Не смей! – поспешно окликаю, когда Егор открывает дверь и зовет секретаршу. – Дай мне чуть-чуть времени прийти в себя.

Бывший муж делает, как прошу.