– Ты где-нибудь чувствовал себя так, словно жил в том месте всегда?

На несколько мгновений воцаряется молчание, а потом Леон отвечает:

– Наверное, лишь в Тель-Авиве. Мне интересна история города, традиции, любопытно, чем живут его люди. Если бы в планах было становиться отцом, я бы хотел, чтобы мои дети родились и выросли именно в Израиле. Хотя поначалу я рассматривал остров как постоянное место жительства. Но длительные перелеты и еще ряд факторов сыграли против. Сюда я приезжаю отдыхать. И не особо часто.

Я закусываю губу, глядя на сумеречный горизонт. Когда погода ясная, на острове практически не бывает темно. Звезды и луна такие яркие, можно всю ночь ими любоваться.

– У тебя еще где-то есть недвижимость? – Не знаю, зачем спрашиваю.

– Возможно, – будто нехотя отвечает Дамианис.

– И так же оформлена на других людей?

– Зачем тебе эта информация?

– Дан тоже не знает об этой вилле? – игнорирую я нотки подозрительности в голосе Леона.

– Никто не знает.

– А как же билеты в сумке?

– Мы улетели на отдых. Это официальный версия. Для всех.

– А неофициальная?

– Твое спокойное поведение и вопросы настораживают. В чем причина столь неожиданной покорности?

Опять хочется ударить Дамианиса. Просто так. Странные у меня реакции на этого мужчину.

– Я долго была одна, и не с кем было поговорить о своих страхах. А еще было время подумать и кое-что про себя понять.

– И что же ты поняла?

– Мне хочется больше активности, быть задействованной, необходимой, в движении… Но я не знаю, как это реализовать. Сравниваю себя со спортсменом, который получил серьезную травму, и теперь ему предстоит завершить спортивную карьеру. Мыслями он в прошлых достижениях, в голове у него привычная тактика, способная привести к победе. Которая больше не работает, а значит, надо менять мышление. Много чего менять. Плохое сравнение, но ощущение собственной ограниченности угнетает. Мы ведь действительно можем все, но я не знаю, как себя переформатировать, как начать мыслить иначе, чтобы получить результат. Когда пытаюсь, и не выходит, это выливается в конфликт. С самой собой. И с тобой тоже.

– Любой результат – итог длительного действия. Размышления у тебя вполне здравые. Зачастую, приняв решение, мы лишь спустя время осознаем, правильным оно было или нет.

– И много раз ты ошибался?

– Достаточно.

– А я твое правильное решение? Или нет?

Леон поворачивается и, обхватив за талию, сажает меня к себе на колени. Заглядывает в лицо.

– Откуда столько рефлексии, Антонина? Да, мне пришлось пойти на жесткие меры, потому что за ошибки, подобные твоей, другие люди наказали бы куда серьезнее. А я не хочу, чтобы в таком юном и нежном возрасте тебе сломали психику и навсегда отбили веру в людей. Пока я рядом, ничего плохого с тобой не случится. Отдать тебя Маршаллу было бы огромной ошибкой.

– Понятно… Придется попросить Зифу раздобыть на русском книгу «Тысяча и одна ночь», чтобы подольше тебе не надоедать. Таков мой правильный путь?

Дамианис смеется, и в этот момент он похож на мальчишку.

– Я сказал, что тебе ничего не угрожает. Беру свои слова обратно, – говорит он, отсмеявшись. И продолжает без всяких шуток: – Еще как угрожает… – Проведя пальцем по бедру к промежности, Леон клеймит мои губы поцелуем.

29 глава

Весь день я хожу сонная и вялая, сил ни на что нет. Наверное, даже к лучшему, что у меня сейчас нет ноутбука. Представляю, что бы я там наделала в таком разобранном состоянии. Зато Дамианис опять работает. Не знаю, как он выдерживает подобный ритм. Леон везде успевает, и при этом его мозги отлично соображают.

Из плюсов – сексуальное удовлетворение. Как оказалось, самое лучшее снотворное средство. Нервозность отошла на второй план, меня захватили другие переживания. И пожалуй, это серьезное отклонение от нормы. Месяц с небольшим назад сама мысль о сексе пугала, а сейчас я от одного вида Дамианиса возбуждаюсь и низ живота сводит судорогой желания. Иногда становится страшно, что из умного программиста я вдруг превратилась в одержимую нимфоманку. Может, какую-то часть моего мозга и впрямь перепрошили?

Выпив два стакана холодного апельсинового сока, направляюсь в кабинет Дамианиса.

Леон поднимает голову, неторопливо скользит взглядом по моему лицу и опять погружается в бумаги.

– Может, проведем время вместе? – предлагаю я. – Только за пределами спальни.

Вид серьезный, лоб нахмуренный. На меня – ноль внимания.

– Ты вообще-то так слечь можешь. А я даже не знаю, что с тобой тогда делать. Долго ты не протянешь в таком ритме. Про предынфарктное состояние после нашей встречи в клубе напомнить?

Леон все же отрывается от работы. Встает из-за стола и идет к стеллажам с книгами. Внимательно изучает корешки переплетов, а потом берет какую-то в мягкой обложке и протягивает мне.

– Справочник по оказанию первой медицинской помощи? Ты серьезно? – хмыкаю.

– Вполне, – произносит он с полуулыбкой.

Когда Дамианис в хорошем расположении духа, он много шутит и почти не выводит меня из себя. Однако хорошее расположение духа у него лишь тогда, когда он полностью расслаблен. А расслабляет Леона секс. Впрочем, не только его.

– Кстати, за все время, что здесь нахожусь, я ни разу не взял в руки сигарету и почти не пью алкоголь. Это разве не положительные моменты? Почему о них ты ничего не сказала? Откуда эта стойкая привычка замечать только плохое?

– Ты практически не выходишь из своего кабинета. Это самый настоящий трудоголизм. Не видно, куришь ты здесь или пьешь, а следить за тобой через кнопочный телефон, который мне купила Зифа, не получится.

Леон опять улыбается, возвращаясь в кресло.

– Так что насчет прогулки? Ты обещал свозить меня в парк и показать черепах.

Ловлю на себе взгляд Дамианиса. В нем нет привычной строгости, я еще никогда не видела на лице Леона такого удовлетворенного и безмятежного выражения.

– То есть двух черепах, которых ты сюда заманила и откармливаешь, тебе мало? Надо еще? Литературы на эту тему у меня на полках не найдется. Узнай в интернете, как земноводные размножаются, и к тебе самой будут приезжать на экскурсии.

– Ха-ха. Очень смешно, – бурчу, садясь в кресло напротив. – Отвлекись, пожалуйста, от работы и поговори со мной.

– А я чем занимаюсь? – уже откровенно смеется Леон.

Раздраженно закатываю глаза.

– Ладно. – Он стирает с лица веселье. – Вечером нас пригласили на ужин. Там с кем-нибудь и поговоришь. Зифа и Ганонг собираются за продуктами, можешь поехать с ними. Прогуляешься по острову и заодно пройдешься по магазинам, купишь себе на вечер что-нибудь из одежды.

Невероятно… У Леона здесь есть друзья?

– А к кому нас пригласили? – Мной завладевает искреннее любопытство.

– На остров прилетел один мой знакомый, вместе с семьей. Тоня, у меня все, надо работать. – Он снова утыкается в ноутбук и включает игнор.

Но я не намерена отступать. Не то чтобы я кардинально изменила свое мнение насчет Дамианиса, днем все так же частенько хочется убить этого наглого засранца. Но вот ночью… Ночью пусть живет и наглеет, сколько ему угодно.

– Интересно, если бы из-за смены часовых поясов разница во времени была больше, как бы это отразилось на твоей работоспособности?

– К чему этот вопрос?

– Просто так, – пожимаю плечом.

– Ты и просто так? Твои мозги похожи на компьютер, Тоня. Навык выстраивать логические цепочки отточен до уровня привычки.

Леон смотрит на меня в упор. Все-таки попался на крючок.

– Постой… Хочешь, чтобы я опять тебя трахнул?

Щеки моментально заливает краской смущения от его проницательности. Именно об этом я и думаю. Постоянно! Но ни за что не признаюсь в этом Дамианису. Или признаюсь. А что такого? Он в моей зависимости напрямую виноват!

– Может быть… – произношу загадочно. – Этот остров, отсутствие опасности и угроз, твоя нежность и страсть… Сейчас мне все нравится. Но есть одно но. Это ведь всего лишь красивая иллюзия. У нашей связи нет будущего, и кому-то по итогу будет больно. Мы оба знаем кому. Вожак стал таковым, потому что освободил себя от обязанности советоваться с другими, как ему поступать. Ему нет необходимости кому-либо подражать, думать о чьих-то страхах, он всегда знает, что делать, не боясь за результат. Меня интересует, к какому результату стремишься ты.

Леон как ни в чем не бывало продолжает смотреть на меня, но заметно, как дергается его кадык и напрягается тело. Ну не думал же котяра, что отвлекающими маневрами, – будь то трах до потери пульса или лишение моих мозгов ежедневной умственной нагрузки, – заставит меня растерять интеллектуальный потенциал?

– Предполагаю, Маршалл увеличил твой долг. Или у вашей с ним сделки новые условия, поэтому тебе и приходится работать в два раза усерднее. А на острове ты меня держишь, чтобы враги не могли добраться и чтобы самому время от времени спокойно приезжать и трахать меня, не думая об опасности. Я что-то вроде тайной любовницы. Которая всегда ждет и готова принять. Не хочу выглядеть в твоих глазах кричащей истеричкой, швырять в тебя все, что попадется под руку, но то, чем ты занимаешься, Леон, называется «эмоциональный терроризм». Ну и еще физический. Если от второго я получаю кайф, то от первого воротит. Я вовсе не дура и понимаю, что происходит. Когда говорила, что мы будем на равных, я имела в виду, что долг могу отработать, находясь в команде и занимаясь делом, а не изображая из себя декоративную вазу на твоей шикарной вилле. Если необходимо всесторонне развиваться и учить языки, читать классику – пожалуйста. Я готова. Но взамен хочу определенности и хоть каких-то прав. Не так уж и много, согласись.

Дамианис берет карандаш и, постукивая им по столу, сверлит меня пристальным взглядом.

– Эмоциональный и физический терроризм, значит?

– Да.

Ненадолго повисает пауза.

– Хорошо, – продолжает Леон. – Пусть будет определенность. Как давно у тебя татуировка? – вдруг спрашивает он.

Не совсем понимаю, при чем здесь моя татуировка, когда речь шла совершенно о другом.

– А у тебя? – выигрываю время, отвечая вопросом на вопрос.

– Мы с Даном по пьяни завалились в какой-то салон. Когда я проспался, не сразу понял, почему затылок ноет. Сводить не стал. – Голос Леона спокоен и без эмоций.

– Почему треугольник?

– Возможно, что-то связанное с дельтой и разностью между двумя значениями. Передо мной в тот момент как раз стоял непростой выбор. А может, я вывел на затылке три главные составляющие своей жизни: власть, стабильность, мудрость. Дан говорит, я долго не размышлял, ткнул в первый же попавшийся рисунок в журнале. А ты какой смысл вложила в татуировку?

Нет, все-таки мы разные с Леоном. Ни слова о любви. Даже мысли. Я закусываю губу, активируя свое умение выстраивать логические цепочки. Зачем был задан этот вопрос? К тому же внезапно. Либо у меня развивается паранойя, либо…

– Заработав первые деньги, я сделала тату в память о матери, которую очень любила. После ее смерти мне было плохо. В отличие от тебя, я помню, какой смысл вкладывала в рисунок на своей шее. Три вершины означают прошлое, настоящее и будущее. Каждый из углов важен, это мои точки опоры. Кем была и что со мной происходило, кто я есть, кем стану. Как видишь, у каждого свое значение. Ты, похоже, сильно зациклен на материальном?

– А ты на себе и своем внутреннем «я»?

Леон собирается еще что-то сказать, но нас прерывает Зифа. Она заглядывает предупредить, что уезжает с мужем за покупками, и интересуется у Дамианиса, поеду ли я вместе с ними.

Значит, котяра давно распорядился вывезти меня в город. До моего согласия. Похвально…

– Ладно, продолжим потом. Поезжай. – Он опять склоняется над документами, погружаясь в работу.