Пока Тамара занимается Мией, быстро ужинаю и, наблюдая за ними, позволяю себе задуматься о Леоне. Его решение поручить мне заботу о дочери кажется жестоким и несправедливым. Гнев и обида не стали меньше. Дамианис снова использовал меня для своих целей.

Когда, уложив Мию спать, Тамара уходит, я опять испытываю благодарность к этой женщине.

Тишина ночи окутывает дом. Устроившись так, чтобы Мия спала рядом, я лежу в детской. Переносную колыбель Тамара установила у изголовья кровати. Мерное дыхание девочки напоминает, что я здесь не одна. Это успокаивает, хотя вихрь эмоций не утихает с того момента, как Леон бросил мне новый, неожиданный вызов.

Внимание вдруг привлекает шум открывающейся двери. Слегка приподнимаюсь, подперев голову рукой, и замечаю Леона. Его силуэт мелькает в тусклом свете ночника. Дамианис пьян. Это видно по его неустойчивой походке и тяжелому взгляду. Он опирается на дверной косяк, словно ищет в том поддержку.

– Леон? – Я сажусь в кровати. – Что ты здесь делаешь?

– Я в своем доме, – произносит он грубо и хрипловато. Медленно подходит к колыбели и заглядывает внутрь.

Вид у него мрачный, и невозможно понять, о чем Леон думает. Напряжение в комнате нарастает.

– Ты выпил? Если да, то лучше…

– Я просто хотел убедиться, что все в порядке, – обрывает он меня.

– Все в порядке. Можешь идти спать. – Мой голос строг, но спокоен.

Старательно не показываю Дамианису своего волнения. А еще страха. Я не узнаю человека, который сейчас стоит перед кроватью. А может, никогда и не знала.

Леон кивает, но не уходит. Пристально смотрит на Мию. Наконец, отворачивается, и его глаза в темноте находят мои.

– Я… – Он запинается, будто слова застряли у него в горле.

– Что? – настаиваю, хотя не уверена, что хочу услышать продолжение.

– Ничего. Ты вроде справилась?

– Без помощи Тамары я не смогла бы даже взять твою дочь на руки. Где ее мать, Леон? Ты так и не сказал…

– Там же, где и твой отец.

– В больнице?

Ответа нет.

Каждый раз, когда смотрю на Дамианиса, во мне бушует буря противоречивых чувств. Леон вроде тот же, но при этом что-то изменилось. В его глазах темнота, которой раньше не было. Или, может быть, я просто не замечала? Его взгляды теперь – как уколы холодной иглы.

– Я спать.

Дамианис, пошатываясь, идет к двери. То ли так устал, то ли столько выпил – не могу разобрать.

Стоит мысленно вернуться в счастливые дни на острове, как старые раны на сердце разрываются вновь. Я словно смотрю в зеркало, разбитое вдребезги: отражение все еще видно, но оно искажено и покрыто трещинами. Хотя каждая клеточка тела кричит от боли, я не могу забыть, сколько нежности и любви испытывала к Леону.

И в тоже время, видя, как он себя ведет, хочу забыть все и никогда не вспоминать о том, каким Дамианис может быть. Этого отстраненного и холодного человека я совершенно не знаю. Он чужой.

4 глава

Медленно пробуждаясь, я не сразу понимаю, где нахожусь. Новая страна, новая обстановка. Маленький человек рядом, что тоже ново. Слишком много нового за каких-то несколько дней. И почти никакой конкретики. Кроме очевидного факта. Мию надо переодеть и покормить. Правда ест она мало. Как котенок. Больше с разведением смеси вожусь.

Поворачиваю голову и смотрю на девочку. И впрямь на куклу похожа. В которые я не особо любила играть в детстве. Зато во взрослом возрасте наиграюсь сполна.

Тамара предупреждала, что спать лучше ложиться вместе с малышкой. Но разве тут уснешь? Полночи ворочалась после неожиданного появления Леона, потом кормила и укачивала Мию, а затем мозг усиленно искал варианты, которые помогли бы разрешить мою проблему. Выдохшись, я наконец заснула.

Раньше всегда удавалось отвлечься, если съезжу в незнакомое место на пару дней. После такого отдыха приходило решение. Не знаю, как это работает, но выручало много раз. Даже, казалось бы, в самых безнадежных ситуациях. Но то было раньше и относилось к работе, которую поручал Христоф, а сейчас бездействие может причинить вред маленькой девочке. Не могу же я часами ничего не делать в ожидании подходящих вариантов. Или отправиться куда-нибудь на пару дней за новыми впечатлениями. Дамианис такого и не позволит.

Глаза еще полусонные, беру телефон и открываю сохраненную вкладку. Поздно ночью я зарегистрировалась на каком-то мамском форуме и начала лопатить информацию о новорожденных. Желание присоединиться к беседам пока не возникло, но вполне вероятно, очень скоро мне захочется влиться в ряды гормонально пострадавших.

Одна молоденькая мамочка жаловалась пару дней назад, что находится в сильнейшей депрессии после родов и постоянно плачет. А еще всерьез задумывается о том, чтобы вырезать себе женский орган. Она больше никогда не хочет иметь детей. Хотя сегодня вернулась с куда более позитивными комментариями о материнстве и поделилась фотографиями своего милого сына. Надеюсь, ребенку и матке этой женщины ничего серьезного, кроме слез от усталости, не угрожает.

Другая мама писала, как явственно ощутила, что ее жизнь разделилась на до и после, когда она впервые взяла своего ребенка на руки. Эти чувства показались знакомыми и понятными. Мию без присмотра нельзя оставить. Даже в душ полноценно не могу сходить. Кстати про него. Малышка начинает кряхтеть в переноске, и я спохватываюсь, что потратила время на бестолковое занятие, а могла хотя бы причесаться. Черт!

Осторожно поднимаю Мию из колыбельки и прижимаю к себе. Она сразу же успокаивается, почувствовав мою близость.

Ну что ж, душ подождет. Нежно целую малышку в лобик.

Сменив Мие памперс, я иду с ней на кухню. Увидев у плиты Леона, замираю от неожиданности, но ровно на пару секунд. Отмечаю про себя, что Дамианис еду готовит, а не опохмеляется. Уже хорошо.

– Доброе утро. – Я прохожу мимо него, покачивая Мию.

Она такая легкая и маленькая. Намного мельче, чем дети, фото которых попадались вчера в мамской болталке.

Каждый раз, когда беру Мию на руки, становится страшно – эта крошка зависит сейчас от меня. В то время как в моей собственной жизни хаос и непонимание. Из-за ее обезумевшего отца.

Леон оборачивается, смотрит на нас, и я чувствую, как внутренняя защита разлетается в щепки.

– Кофе? – спрашивает он.

Голос нейтральный, но различимы холод и отчужденность, будто мы не рядом стоим, а находимся на разных континентах.

– Нет, – отвечаю коротко и свободной рукой достаю все необходимое для кормления. – Лучше помоги приготовить смесь.

– Я не умею.

– То есть? – удивляюсь я.

– То и есть. Не умею. Давай мне Мию и готовь смесь сама.

Леон неторопливо подходит к нам, аккуратно берет у меня дочь и прижимает ее к себе. На несколько мгновений зависаю, наблюдая, как, склонившись, он с нежностью и теплом смотрит на Мию. Вновь накатывают приятные воспоминания, когда почти так же Леон смотрел на меня.

Нет, к малышке я его не ревную. Скорее недоумеваю, как все может измениться за столь короткий промежуток времени.

– С минуты на минуту за мной машина приедет, поторопись. – Дамианис ненадолго поднимает глаза, по-прежнему полные холода, а потом возвращает внимание дочери. – Ты как? – тихо обращается он к ней. – Все у тебя в порядке? Хорошо спала?

Мия внимательно смотрит на отца. И взгляд такой, будто понимает.

– Леон, а Мия давно родилась? – Кажется, я постепенно прихожу в себя, если начала задавать правильные вопросы.

– Нет.

– Сколько ей?

Молчит. Гашу в себе зачатки злости и принимаюсь за детскую смесь.

– Ты разве не видела документы? Они на комоде в детской, – неожиданно прилетает в спину.

– Нет. – Я наливаю в бутылочку горячую воду. – Было как-то не до обысков в твоем доме.

– Завтра будет пять дней.

– Что? – Едва не обжигаюсь кипятком.

– Мия родилась раньше срока, но она в порядке. Врач разрешил забрать ее домой. Пока Нирит контролирует ее каждый день, а потом будет приходить по твоему вызову. Сегодня заглянет после обеда.

– А мама Мии?.. – набравшись смелости, опять спрашиваю я.

– А про маму Мии мы говорить не будем, – спокойно отвечает Леон, качая дочь на руках и не отрывая от нее глаз.

– Как и про моего отца?

– Верно. – Он поднимает голову, и наши взгляды встречаются. – Мне уже пора. Ты скоро?

Что за тайна такая!

– Почти готово. – Я возвращаюсь к смеси.

Не жизнь, а какое-то рабство. В прекрасных условиях, со всеми удобствами, но рабство.

Проверив температуру готовой смеси на запястье, убеждаюсь, что все идеально, и протягиваю руки, чтобы забрать у Леона малышку.

– Я могу увидеться с отцом?

– Нет.

– Ну не только же ради твоей дочери я здесь?

– Только ради нее. – Леон улыбается Мие. – Если что-то понадобится, звони, – говорит он и идет к выходу.

– Ты не поел…

– Перекушу где-нибудь по дороге, – отзывается он, не оборачиваясь.

С девочкой на руках я подхожу к окну и смотрю, как Дамианис садится в темный внедорожник. Напряжение снова сковывает тело.

Сажусь на стул, поудобнее устраиваю Мию на руках и приступаю к кормлению. Всего несколько граммов, но девочка наедается. Поразительно! На мгновение позволяю себе расслабиться, наблюдая, как жадно она причмокивает. К тому моменту, когда заканчивает есть, начинает хныкать.

Я несу Мию в детскую и укачиваю. Осторожно переложив уснувшую малышку в колыбель, иду принять душ. После чего нахожу на комоде документы и изучаю их. Ничего необычного. Ванесса – мама, Леон – отец. Все законно и официально.

Детский врач приходит во второй половине дня. Одновременно с Тамарой. Я как раз пытаюсь приготовить себе что-нибудь поесть.

Будто невзначай интересуюсь у Нирит и Тамары про Ванессу, но никто из женщин даже слова о ней не говорит. Обе лишь удивленно пожимают плечами. Очень странно.

К вечеру начинает клонить в сон, и я решаю выпить кофе.

Наливаю в кофеварку воду, уже предвкушая, как первый глоток ароматного напитка прогонит сонливость и я смогу хоть ненадолго переключиться на работу. Возможно, позвоню Ярошевичу и спрошу у него, что происходит, раз Леон неохотно идет на диалог.

В доме тихо, только шумит вода и еле слышно жужжит кофемашина, которая готовится к работе. Я высыпаю молотый кофе в фильтр и слегка утрамбовываю его ложкой. Как только закрываю крышку и нажимаю кнопку, поблизости раздается мягкое мурлыканье. Сердце выпрыгивает от испуга. Я оборачиваюсь, не понимая, откуда идет звук, и вдруг вижу на кухонном столе большую белую кошку. Замираю, не веря своим глазам.

Кошка? Откуда здесь кошка?

Пушистая мирно урчит, словно мы знакомы всю жизнь, и лениво потягивается, не сводя с меня красивого взгляда.

– Привет, откуда ты взялась? – спрашиваю, делая шаг к столу.

Кошка не показывает никаких признаков страха, негромко мурлычет и медленно моргает, словно приглашая к общению. Хотя если ее привлекла еда на столе, возможно, она проголодалась?

Осторожно тянусь, чтобы погладить. Мурлыканье усиливается, когда я касаюсь шелковистой шерсти на голове. На шее кошки висит ошейник с биркой, на которой, к моему удивлению, написан адрес. Я в замешательстве. У Дамианиса есть кошка? Вот дела…

Так мы и стоим, объединенные неожиданной близостью, пока кофеварка не напоминает о себе коротким сигналом.

– И как же тебя, интересно, зовут? Адрес на ошейнике указан, а имени нет. Секрет, да?

– Ниагара, – раздается позади голос Леона.

Я резко поворачиваюсь, а кошка, видимо испугавшись, спрыгивает со стола.

Дамианис подходит к спящей дочери. Трогает маленькую ручку, и его лицо ненадолго озаряется улыбкой.

– Почему Ниагара? – Наблюдаю за ним, прищурившись.

Вроде бы трезвый. Ну или, по крайней мере, не такой пьяный, как вчера ночью.