– Извините, – сказал я.

И правда, неловко вышло. Можно подумать, что знание фени чем-то поможет в разговоре.

– Ничего, бывает, – заметил Юрий. – Так что ты хочешь? – он снова взял фотографию и, перевернув ее, прочитал надпись.

– Найти этого человека, – просто ответил я.

– А дальше?

– Как получится. Но обещаю: помнить он эту встречу будет долго.

– Ты сказал, ты сделаешь, – припечатал Лакоба. – Иди теперь, я спрошу, может, кто и видел этого Васю. Тебе позвонят. Ампула, – хмыкнул он. – Надо же.

* * *

Ну и всё. Отвез домой Давида, наградив его подарками, которые поначалу забыл отдать. Посидели с ним еще в машине перед подъездом, пришлось рассказать во всех подробностях про концерт «Genesis». Вот кто фанат: он даже потребовал от меня вспомнить, какие песни звучали.

– Ты что, Давид? Как я могу помнить, что за песни? Их десятка два было, больше половины нового альбома, остальное – старые.

– А футболку? Почему мне не взял? Я бы деньги отдал! Эх, ты… – огорчился абхаз.

– Да не подумал просто… Ну давай я тебе эту подарю, – предложил я. – Будешь у меня, заберешь.

– Спасибо, Пан, – пробормотал восхищенный Ашхацава. – Ты настоящий друг!

Никак не могу привыкнуть к этим вывертам дефицита. Видать, гипотетическая возможность заказать на Алиэкспрессе футболку любой группы с любым принтом напрочь отбила у меня этот фетишизм. Так что отдам свою безо всяких сожалений.

* * *

– Андрей, нам срочно надо расстаться, – встретила меня Аня.

– Ладно, я буду горевать минут десять. Но ведь на прощание ты меня накормишь?

– Куда я денусь? Когда еще появится возможность отравить тебя? Мой руки и приходи, я пока разогрею.

– Так что же послужило причиной нашего расставания? – спросил я, поправляя вилку, чтобы она лежала перпендикулярно с краю стола, словно поглощение вчерашних макарошек будет происходить в условиях шикарного ресторана.

– Я не выдержала и посмотрела этот фильм без тебя, – вздохнув, призналась подруга. – Нет мне прощения.

– Фигня, – легкомысленно махнул я рукой. – Оставайся. Три часа стоя на коленях на горохе – и ты прощена. Как кинцо?

– Я три раза чуть не описалась, – призналась Аня. – Было очень страшно.

– Особенно когда Николсон рубил топором дверь? Или сцена с трупом в ванной?

– А ты где видел? – удивилась девушка.

– В магазине крутили, – отбрехался я.

– Ладно, я теперь еще с тобой пересмотрю, может, получится уберечься от смены трусиков. Ну рассказывай, где был? Что удалось сделать?

– Почти договорился о переводе Лены из Склифа в Бурденко. Завтра решится окончательно. Ну, и так, по мелочи. То с одним встретился, то с другим. А ты как?

– Сходила на занятия, посмотрела фильм и лежала на диване.

– Очень увлекательно. Жажду повторить.

* * *

Юрий Геннадьевич ждал в довольно поношенном с виду «жигуле» второй модели. Удачная машина. Она, даже будучи совершенно новой, казалась пришедшей из глубокой древности.

– Рассказывайте, – велел он, когда я уселся рядом с ним. – Сначала Швейцария, потом остальное.

– В Цюрихе успех превзошел все ожидания, – коротко резюмировал я. – Больше сказать нечего.

– Лаконично, – хмыкнул он.

– А что, надо было начать про транспортировку оксида водорода в сосудах с перфорированным дном в свете решений съезда?

– Не надо так шутить, – окоротил он. – Нигде. Вы не понимаете даже, сколько сейчас пойдет всяких сигналов во все стороны. Забудьте про политические анекдоты и шуточки про съезд. Достаточно уже того, что вы живете с еврейкой. В какой-то момент это может сильно осложнить выезд.

Пару секунд я даже не знал, что и ответить. Не жена еще, просто девушка – и такие последствия.

– Не вижу связи, – наконец, ответил я. – Отец моей девушки в ФИАН работает, там первый отдел тоже…

– Андрей Николаевич, лично мне – всё равно, – остановил меня Юрий Геннадьевич. – Я к этому спокойно отношусь. А вот Михаил Андреевич, если узнает, может… расстроиться.

Блин, мне с оглядкой на Суслова и в постель ложиться? Мы сходки диссидентов на кухне не устраиваем, «Хронику текущих событий» ночью под одеялом не читаем, Солженицына в чемодане я через таможню не тащил. Оказывается, этого недостаточно, надо еще чтобы твоя девушка прошла краниометрию с правильными показателями.

– Да, вот был курьезный случай, – решил я потроллить куратора. – Ну, все эти подходы с охами «Ой, как бы ваш талант расцвел у нас» я достойными внимания не считаю. Так, обычная болтовня, они же там до сих пор думают, что в Москве по улице медведи с балалайками ходят. Если не все, то многие. Вот и жалеют, искренне считая, что советский ученый спит и видит, как бы на Запад сбежать…

– А что, нет таких настроений? – вдруг спросил Юрий Геннадьевич.

– Дураки, может, и мечтают. А кто хоть немного соображает, понимает – там будет в разы труднее. Высосут и выбросят. И через десять лет акцентом попрекать продолжат. Да, о происшествии. Подходит один деятель и напрямую предлагает пять тысяч долларов за посредничество в приобретении патента.

– Какого? – насторожился куратор.

– Так откуда мне знать? Я его послал. По-русски, но он вроде правильно понял.

– Тоньше надо, – заметил куратор. – Надо было узнать, что интересует, каковы условия. Пообещать выяснить всё. А мы бы решили.

Это он что, хочет посреднические получить? Ха-ха три раза.

– Так я же не джеймсбонд какой, Юрий Геннадьевич. Таким играм не обучен.

– Это кто? – уточнил он.

– Персонаж фильма. Судя по всему, лихой агент, ну знаете, всех врагов перебил одной левой, потому что правой красотку обнимает в это время. В Цюрихе весь город рекламой заклеен.

Только бы не спросил название. Ибо я тупо не помню: не то «Лунный гонщик», не то «Только для ваших глаз». А фильм, наверное, летом был, потому что обрывки рекламы в одном нашем бомжатском районе остались.

– Жаль, конечно. В следующий раз…

– Так визитку я взял. Вот, – вытащил я из кармана белый прямоугольничек и отдал ему, – некто Фредерик Паульсен, компания «Ферринг».

– Ладно, что там про госпиталь? – наконец, закончил вводную часть Юрий Геннадьевич. – Я по телефону не совсем хорошо понял.

– Изложу телеграфно. Позавчера стреляли во врача седьмой подстанции скорой. На вызове. Я ее знаю, работали вместе. Хотелось бы поучаствовать в судьбе, ранение серьезное, вот я и узнал, что в Бурденко очень хорошие специалисты…

– Томилина Елена Александровна? – спросил куратор, что-то раскопавший в своей записной книжке.

– Да.

– Угу, – Юрий Геннадьевич задумался. – Я понял. Позвоните мне… ну через час примерно. А теперь расскажите, что там с Андроповым и Брежневой.

– Галю лечат, – пожал я плечами. – Еще в наркологии у Трунова. По мне, так толку не много от всех этих трудотерапий и прочего мозголомства. А Игорь… – я замялся. Рассказывать про мою неудачу с «анонимными алкоголиками» отечественного розлива? Перед глазами возник Джигарханян в образе Горбатого из «Места встречи изменить нельзя». «А не стукачок ли ты, мил человек?» Стукачок. Разглашаю медицинскую тайну. И планирую разглашать дальше. Жизнь Лены и не такого стоит.

– Короче, там все тоже не очень гладко…

* * *

Главный военный клинический госпиталь имени академика Бурденко занимает территорию соответственно названию – охрененно большую. На нее, кстати, меня через ворота на машине не пустили. Только пешком. Или с пропуском. Который подписывает, наверное, один министр обороны товарищ Устинов.

Что поделаешь, пришлось прогуляться, хоть погода и мерзопакостная. И даже пожертвовать носовым платком, чтобы привести в порядок ботинки. А то кто ж их знает, этих вояк – увидят, что обувь не в порядке, и сразу в военкомат отвезут.

Начальник госпиталя скрывался в коридорах дальних да за дверями дубовыми. Но мне ведь было назначено, так что я пер напролом, не думая, что там за погоны под очередным халатом.

На самом деле всё оказалось много проще: кто-то позвонил, уточнил, и меня пустили совершенно одного, объяснив дорогу на пальцах. И дверь с надписью «Приемная» никто не охранял. Внутри сидела совершенно гражданского вида секретарша, монументальная женщина лет сорока, и что-то печатала на пишущей машинке «Ятрань». Кучеряво живут военные ребята.

К начальнику, впрочем, меня пустили не сразу, дали маленько отсидеться, упорядочить эмоции. Наконец, мне скомандовали вход. И тут я понял, что за всем этим я до сих пор не знаю, как зовут моего будущего собеседника. Непорядочек, однако. Я спросил у стража дверей, и она слегка удивленно просветила меня.

Кабинет как кабинет, ничего выдающегося. Разве что на вешалке мундир с генерал-майорскими погонами. Медслужбы, понятное дело. Сам руководитель в белом халате сидит, демократично вполне. Лет шестьдесят ему, вряд ли больше. Сразу бросились в глаза очки с толстыми линзами и наличие расходящегося косоглазия. Что общую суровость выражения лица совсем не портило.

– Слушаю вас, молодой человек, – ответил он на мое «здравствуйте».

– Юрий Сергеевич, случилась беда, – сразу же заявил я. Ну, и выложил историю про стрельбу, операцию и всё остальное. С упором на коллегиальность, конечно же. Этот аргумент беспроигрышный, по крайней мере, не ведет к отрицательному результату.

– А от нас что требуется? – спросил он. Понятное дело, всё ему рассказали, но из первых уст версия звучит иной раз не совсем так.

– К сожалению, поражена и поджелудочная железа. То есть налицо острый травматический панкреатит, в будущем панкреонекроз и прочие малоприятные осложнения. Я обратился за помощью к коллегам, они сказали, что лучшие специалисты в вашем госпитале.

– А вы кем пострадавшей приходитесь? – вдруг спросил Кравков.

– Я? Да, наверное, никем. Работали вместе. Ну, встречались недолго. А так – коллега просто.

– Ну, раз так… – он нажал на кнопку селектора и сказал: – Валерия Борисовна, свяжите меня с директором НИИ Склифосовского Григорьевым.

Звонок раздался через минуту буквально, я даже не успел начать изучать корешки книг в генеральском шкафу.

– Александр Анатольевич, здравствуйте, это Кравков из Бурденко. Послушайте, тут в высших сферах решили, что нам стоит полечить вашу больную, такую Томилину Елену Александровну… Да, мы готовы… хорошо, будем ждать… Спасибо, на связи.

– Всё, молодой человек. Как только состояние будет позволять транспортировку, переведут. Всё у вас?

– Товарищ генерал, – вдруг понесло меня, – может, надо пригласить каких-то специалистов из-за рубежа? Ну, знаете, самых лучших?

– Лучшие – у нас, – четко, почти скандируя, ответил генерал. – Других не держим.

– Извините, не подумал, – смутился я. – Никаких сомнений, просто знаете…

– Знаю, – устало вздохнув, сказал Кравков. – Вы думаете, первый такой?

* * *

Что делать, если идти на работу не хочется, а надо? Помогает самовнушение – «я иду спасать людей», «я нужен советским гражданам». Ну как гражданам… В основном всяким чиновникам из ЦК, министрам, их замам, а также многочисленной родне. Только их обслуживает ЦКБ.

Пока прогревал машину, вспоминал вчерашний день. Он закончился звонком матери. Мало того что на ноябрьские праздники с Федей приедет, так еще и пришлось отвечать на вопросы женщины, внезапно выяснившей, что ее сын вполне половозрелый и живет с девушкой. Потому что трубку Аня взяла. Да мне, в принципе, плевать на это. Приедут – потерпим, обязательную программу в виде всяких покатушек по достопримечательностям и прочего выполним. Где наша не пропадала? Тем более что Аня решила поиграть в жену декабриста и сопроводить меня с миссией моральной поддержки. Значит, будет легче.