* * *

К остановке у городского Дома культуры подошел желтый «Икарус»-гармошка и с грохотом распахнул двери. «Икарус» – это к удаче. Почему? Потому что ездить в ЛАЗах решительно невозможно, особенно – если ты большой и крепкий мужчина и совесть постоянно заставляет уступать место маленьким и слабым, так что лучше и не садиться вовсе. А стоять в проходе салона ЛАЗа – мука мученическая.

«Икарус» же – по местным временам просто чудо венгерской инженерной мысли, шедевр пассажирского автомобилестроения. Просторный, высокий, тут и перила удобные – есть, за что ухватиться и на что опереться… В общем, сплошное счастье. Тем более салон был полупустой, и мне даже удалось присесть на обитое дерматином сиденье и поклевать носом минут пятнадцать, пока автобус не затрясло на железнодорожном переезде – скоро должна была быть родная Слободка.

Засиделся я в редакции серьезно, и желудок мой подвывал от голода – на часах стрелки стремились к девяти вечера. А потому домой я летел как на крыльях, грели душу воспоминания о перловой каше с говядиной – консервах, которые хранились как НЗ в буфете. Соседские собаки за заборами принялись брехать одна за другой, передавая эстафету друг другу и обеспечивая мне звуковое сопровождение на протяжении всего пути.

«Волга» у калитки Пантелевны так и стояла – гости, видимо, приехали надолго. Через свой забор я перегнулся, нащупывая рукой щеколду, и удивленно хмыкнул – она была открыта. Наверное, забыл закрыть, когда торопился к Стельмаху. По дорожке, вдоль которой росли увядшие без полива и заботы цветы, прошел к дому, отпер дверь и швырнул рюкзак в сени. Туда же отправилась и провонявшая майка с рубашкой. В одних брюках и тапках на босую ногу пошел в баню – в баке должно было хватить воды, чтобы обмыться, это было насущной необходимостью.

В траве стрекотали кузнечики, дуровато орала какая-то ночная птица, доносилось сумасшедшее кваканье лягушек с реки. Звезды были невероятно яркими, неиспачканными яркой иллюминацией и неоном рекламы. Засмотревшись на небо, я так и дошел до баньки и потянул на себя дверь за металлическую ручку – и только потом осознал, что в бане горит свет!

Испуганный женский вскрик заставил меня немедленно дверь захлопнуть и попытаться осознать: что за дивное видение передо мной предстало мгновение назад?

– Милая девушка, – сказал я громко, глядя на оструганные доски двери и пытаясь собраться с мыслями. – Я вовсе не имел намерения вас пугать и, можно сказать, даже рад встрече. Но так уж вышло, что это моя баня, и я только что приехал, и хотел бы ей воспользоваться. Но вы не стесняйтесь, заканчивайте спокойно – я пойду чаю заварю.

И пошел себе обратно к дому, а перед глазами у меня стояли распахнутые в испуге зеленые глаза, четкие линии скул, разрумянившиеся щечки, прикушенная нижняя губа… А еще руки, прикрывающие высокую грудь, стройная талия, отличные спортивные ножки и… Ну и всё остальное, на что смотрит мужчина, неожиданно встретивший в своей бане красивую молодую женщину в наряде Евы.

Если бы я верил в любовь с первого взгляда, то, наверное, влюбился бы. А так – открутил вентиль газового баллона, зажег плитку, поставил чайник и задумался – одну чашку доставать или две?

Глава 7, в которой речь идет о прицепе

– Нет, эту гадость вы есть не будете. Я схожу к Клавдии Пантелеевне и кое-что принесу, а вы даже не смейте доставать консервы, – сказала Таисия. – Как раз успеете в баню – пока парилка не остыла. Придете – поужинаем.

Таисия, Тася – так она представилась. Чудесное видение оказалось внучатой племянницей Пантелевны, приехавшей (за рулем «Волги», сама!) из Мурманска – к нам на юга. Шутки шутками, но для жителей сурового Запольярья наше Полесье с его летней жарой в тридцать градусов, огурчиками, помидорчиками, грушами и яблоками было настоящим курортом. Как оказалось, маршрут был наезженным, популярным. Обитатели берегов Северного Ледовитого океана приезжали поваляться-позагорать на днепровском бережку и искупаться в реке, посмотреть на высоченные деревья, понюхать цветочки… Вот уж точно – всё познается в сравнении!

Каким образом эта северная красавица оказалась в моей бане? По широте души Пантелевны, конечно! Неугомонная соседка по каким-то своим неизвестным бабусячьим каналам узнала, что уехал я всерьез и надолго, а потому решила, что от баньки не убудет, если в ней кто-то попарится, а потом приберет за собой. Тем более что для нее и еще парочки самых порядочных и чистоплотных соседей такое негласное разрешение существовало – еще когда матушка Геры была жива. Не все ведь жили так зажиточно, и не у всех был холостой сын-журналист с неплохой зарплатой и знакомствами по всему городу. Правильную баню сладить – дело непростое!

Вообще, представить, что в родном 2022 году некая зеленоглазая валькирия лет эдак двадцати пяти сама наносит дров, наберет воды и разожжет огонь – это было довольно сложно. Я встречал таких девушек, да – в турпоходах. И даже среди рюкзачно-палаточной братии они были большой редкостью. Подтянутые, собранные, способные сначала пройти двадцать километров по пересеченной местности с семидесятилитровым рюкзаком за плечами, потом – помыться тремя литрами воды, приготовить ужин из банки тушенки и безбожно украденной на колхозном поле картохи и сохранить настрой для того, чтобы петь песни под гитару и танцевать у костра до полуночи. К моему сожалению и их счастью, такие девушки уже были чьими-то верными подругами и правильными женами, и мне с ними ничего не светило.

А тут вдруг появилась Тася. Сложно было про нее не думать, а потому во второй заход в жаркую парилку я взял березовый веник и хорошенько отлупил сам себя, прогоняя дурную кровь из головы и других мест. Наверняка она тоже чья-то верная подруга и правильная жена.

Отмылся до стерильного скрипа при помощи колючей мочалки, с содроганием взялся за опасную бритву, лихорадочно вспоминая наставления Раида – одного знакомого араба из студенческой общаги, который как-то учил меня пользоваться этим оружием маньяка… Порезался всего один раз, и, конечно, – в районе сонной артерии, чтоб совсем страшно было. Освежился одеколоном «Кремль» в странном флакончике – запах оказался приятным, интересно, откуда у провинциального журналиста что-то кроме пресловутого «Тройного»? Шикарно живете, товарищ Белозор!

В дом я входил как будто заново рожденным. Портила впечатление только домашняя одежда – классическая майка-алкашка и треники. Благо – всё было по размеру, без вытянутых коленок и желтых пятен.

С кухни доносились одуряющие запахи, и, повинуясь велению собственного желудка, я устремился туда.

* * *

Таисия сидела за столом – в домашнем платье в синий цветочек и с полотенцем, намотанным на голову в виде тюрбана. Перед ней стояла сковорода, накрытая крышкой – это и был источник манящих ароматов. В руках девушка держала книгу, время от времени перелистывая страницы, и я присмотрелся к обложке. «Одиссея капитана Блада. Хроники капитана Блада» Рафаэль Сабатини. Однако!

– Я думала – тут есть вторая часть! – сказала она и отложила книгу в сторону. – Про то, как Питер и Арабелла поженились и жили на Ямайке, в Порт-Ройяле.

– Разочарование, правда? Вместо продолжения – вбоквел, – ляпнул я, не подумав.

– Что? – взмахнула ресницами девушка.

– Вбоквел. Ну, знаете, американцы называют продолжение – сиквелом, предысторию – приквелом, а «Хроники…» и «Удачи капитана Блада» – соответственно вбоквел. Расширение имеющейся истории, иногда – с другими персонажами.

– А-а-а-а! А что, есть еще и «Удачи…»? – честно говоря, ее увлеченность Сабатини заставляла мое сердце биться чаще.

– У меня нет, но в библиотеке имени Крупской – видел! – видеть-то я видел, но через сорок лет… Но книжка была потрепанной, старой, а библиотека – еще старше, так что могло и повезти. – Завтра буду в редакции – зайду, там недалеко.

– Да? Было бы здорово! – искренне улыбнулась она, а потом спохватилась: – Ой! Чего это я? Вот, кушайте! Картофельные зразы – эти с фаршем, а эти – с грибами!

Бульба – это великая вещь! Несть числа прекрасным блюдам, которые из нее можно приготовить! Говорят, в изобретательности в этой области с белорусами никто не может тягаться – даже ирландцы, второй народ бульбашей. Я набросился на еду, стараясь сильно не заляпаться в масле и хотя бы не чавкать. Таисия встала из-за стола, подошла к плите и стала наливать чай, поглядывая на меня из-под опущенных ресниц.

– Вы так смотрите, что мне прямо неловко, – сказал я.

– Извините, – она поставила на стол красные чашки в горошек, кинула по кубику рафинада, развернула шоколадку, шурша фольгой. – Я просто тысячу лет не видела, как ест мужчина.

Я поперхнулся зразой и закашлялся, Таисия стала хлопать меня по спине.

– У вас сильные руки! – не выдержал и прокомментировал я.

– Биатлон, – сказала девушка и села рядом. – Я в Мурманске работаю тренером по биатлону, тренировала женскую команду. Представляете – женский биатлон не включен в состав олимпийских видов спорта. Очень обидно! У нас очень перспективные кадры, в Союзе.

– Так вы еще и стреляете? Слушайте, вы какая-то неимоверно идеальная: зразы готовите, капитана Блада читаете, машину водите и спортсменка, и вообще…

– Что – вообще?

Я, наверное, покраснел, потому что вспомнил, какой увидел ее в первый раз. Это было очень, очень впечатляюще.

– Хоть женись на вас, – вот что я ответил, стараясь перевести всё в шутку, и улыбнулся.

Она улыбнулась в ответ, но, кажется, в глазах у нее появилась затаенная грусть:

– Что, и прицеп не испугает?

– Что за прицеп? – не понял я.

«Волга» у ворот Пантелевны никакого прицепа не имела.

– Ничего, ничего. Давайте сковороду, уже десять часов, мне пора… Доброй ночи, Герман.

– Доброй ночи, Таисия. Спасибо за зразы – очень вкусно.

Я проводил ее до калитки и стоял, провожая взглядом, пока она не скрылась в дверях избушки Пантелевны. А потом пошел допивать коньяк, потому что уснуть обычным способом мне сегодня тоже явно не светило.

* * *

– Дядя Герман, дядя Герман! – меня разбудил тоненький детский голосок и запах ванили.

Это было очень неожиданно, потому как детей в холостяцкой берлоге отродясь не водилось, как и выпечки с ванилином. Так что я насторожился, но виду не подал: открыл сначала один глаз, потом второй и сфокусировал зрение на беловолосой и голубоглазой девочке, лет четырех-пяти. На ней было желтенькое застиранное платьице и сланцы-вьетнамки.

– Здравствуй, юное создание, – прохрипел я.

– Я не юное создание, – надула нижнюю губу девчоночка.

– А кто ты?

– Я Вася, то есть Василиса!

– А я не дядя Герман.

– Ой! – испугалась Вася. – Я, что ли, перепутала?

– Нет, не перепутала. Просто мне не нравится, когда меня зовут «дядя», можно просто – Гера.

– А-а-а-а! – она наморщила нос и тряхнула головой. – Хорошо!

Два смешных хвостика тоже затряслись, а я подумал, что она довольно бойкая барышня для своих лет.

– Я чего пришла? Мы бы вдвоем с Асей пришли, но Аська маленькая еще и спит. Это мама сказала, чтоб я вам завтрак принесла! Вот – в тарелке на столе блинчики с творогом.

– Тебе.

– Мне? – удивилась Василиса.

– Нет, ты просто сказал – «вам», а я тут один потому – «тебе».

– А-а-а-а! – хвостики снова затряслись. – Понятно! В общем, кушайте блинчики, а я пошла домой, там у бабушки Клавы курочек надо кормить.

– Погоди, юное создание! А мама у тебя кто? – я уже почти окончательно проснулся, но соображал всё еще туго.

– Я не юное создание, дядя Герман! – Вот же маленькая симпатичная вредина! – Я Вася! А мама – Тася!

Блинчики были что надо. И про прицеп я всё понял. Замечательный такой оказался прицеп.