Да она сущая сирена с невинным обликом, таящая в себе, кажется, не одну сотню сюрпризов. Вот и сейчас он не узнавал и узнавал её одновременно: этот дерзкий взгляд, невинно прикушенная губа, знакомые жесты – и одновременно что-то новое, дикое и первозданное в этой ярости.

Агата собрала одеяло в ворох и сердилась, но была так же желанна.

Прости, ди Эмери, но договор придётся нарушить. Он не отдаст её никакому восточному богачу и никому другому. После того, что только что между ними было… После того, что он себе позволил, – он уже обязан на ней жениться.

Джонотан чувствовал, что горит точно от лихорадки, и уже хотел сорвать с себя дурацкий камзол, когда Агата резко бросила:

– Тебе надо идти, капитан, – слова Агаты настолько не соответствовали её позе и соблазнительному виду, что Джонотан на мгновение задохнулся, словно его окатило одной из ледяных волн, всё набиравших силу за бортом.

– Дикая, опасная, сладкоголосая сирена, заманивающая несчастного капитана в свои сети, – улыбнулся он мстительно. – Я вернусь, и мы продолжим.

– Продолжим?! – уточнила, сводя брови, Агата, закутываясь в одеяло так, что ещё сильнее захотелось снова её раздеть.

В её голосе прозвучала дрожь, и Джонотан даже с магией не мог различить, волнение это, страх или желание… или всё сразу.

– Продолжим… спорить? Или ты гордишься собой, что я так легко тебе сдалась? Потому что… – она осеклась и еще сильнее вцепилась в одеяло, – думаешь, что и победишь легко?

– Ты сама решилась со мной спорить, кирия ди Эмери, а это опасная затея.

Джонотан улыбнулся и только в последний момент увернулся от полетевшей в него подушки. Он чувствовал, что говорит не то, что хотелось сейчас, что внутри целая буря эмоций и страстей, но и времени на серьёзные признания не оставалось.

– Дождись меня, – попросил он, осторожно возвращая подушку на постель.

Но вслед за ней в него полетела пышная верхняя юбка, которая попалась Агате под руку.

Джонотан ловко поймал её и демонстративно повесил на спинку стула, разгладив смятую ткань. Прижал палец к губам, приказывая ей хранить тишину, и быстрым шагом покинул каюту, пока на всём корабле не подняли шум, способный разбудить отца Агаты и устроить настоящий скандал.

* * *

– Капитан, ветер усиливается! – крикнул марсовый.

– Уже порывистый? – он и сам чувствовал, что нет, но его долго не было на палубе, стоило уточнить.

– Никак нет, капитан.

– Пройдём, – уверенный голос Джонотана легко разнёсся по мостику, а значит, и правда всё было не так уж плохо.

Погода и впрямь резко изменилась: ветер поменял направление и усилился, туманная морось накрыла корабль. Но дождя пока не было, только нависли свинцовые тучи, сгущая и без того непроглядный мрак наступившей ночи.

Штормило не то чтобы очень сильно: короткие волны перехлёстывали через фальшборт лениво, словно оценивая, выстоит ли корабль. На мостике и вовсе пока было сухо. Но Джонотан уже чувствовал, что через несколько часов волны станут мощнее.

Холодный ветер остудил разгорячённое близостью тело, переворошил мысли, и с каждой последующей волной, на которую легко взбиралась «Дикарка», он чувствовал, как возвращается ясный рассудок.

Погода портилась быстро, но ничего, вызывающего тревогу, Джонотан не замечал. Команда хорошо знала своё дело, палубный груз закрепили надёжно, и волноваться капитан мог только из-за того, что Агата осталась в одиночестве в каюте в таком виде, от которого у него мысли были совсем не те, что сейчас нужно.

Удерживать корабль против ветра было скорее приятно. Не бороться, но стать частью шторма, словно всё усиливающийся левант вовсе не пытался развернуть их и хорошенько помотать по волнам.

Восток даже так преследовал его, словно сама природа послала этот встречный ветер и протестовала против того, чтобы он привёл корабль с драгоценным грузом в порт Шарракума.

Штурвал из красного дерева был послушен его рукам, и, чуть перекладывая руль, чтобы взлетать на гребни волн, Джонотан испытывал не меньшее воодушевление, чем недавно лаская столь внезапно отзывчивое тело Агаты. Кажется, они и правда переборщили с ромом… и дошли туда, куда непозволительно доходить юной кирии. Смертельно непозволительно.

Но и остановиться было невозможно.

– Капитан! Капитан! – окликнул его незнакомый голос.

Точно не кто-то из его матросов: пусть он мог и не знать их всех по голосам и в лицо, но двигались они ловко и легко, а этот юноша путался в ногах и едва ли не падал.

Впрочем, было от чего: волны перестали быть ленивыми и резво, словно детскую игрушку, подкидывали солидный барк. А парень, кажется, был из слуг. Джонотан нахмурился. И какой остолоп отправил его на палубу в шторм?!

Джонотан с досадой и жалостью наблюдал, как парень, цепляясь за перила, поскальзываясь и едва не падая, спускается к нему. Ну точно, никак кириос проснулся после рома и чего-то захотел. «Дикарка» плясала на волнах так, что это неудивительно.

– Капитан! Кириос ди Эмери… – слуга в своем рвении угодить господину явно лишился рассудка – полез прямо на капитанский мостик, не получив на то разрешения.

Джонотан закатил бы глаза, если бы не необходимость следить за курсом, и не чувство ответственности за всех людей на корабле, и за этого балбеса в том числе. В набегающий шторм команде не до того, чтобы утрясать вопросы с благородными господами: сейчас все бегали по палубам, подчиняясь чётким командам боцмана, которые были громче волн.

– Стой там! И держись! – отрывисто крикнул Джонотан слуге: теперь ветер приходилось перекрикивать. Оставалось надеяться, что тот услышит и уцепится за ограждение трапа, и не рискнёт подходить ближе. – Что нужно кириосу, – начал он снова, набрав побольше воздуха, – что он решил послать тебя на верную гибель?

Кажется, до этого момента слуга не сильно заботился о своей безопасности, потому что краем глаза Джонотан заметил, как тот побелел и двумя руками обхватил перила. И вовремя: с гребня волны они сиганули вниз, и Джонотан невольно улыбнулся, чувствуя, как летит вместе с кораблём и всем миром в стремительном и едва управляемом движении.

– Ну, так что там кириос? – Джонотан вновь удержал корабль против ветра, поймал носом поднимающуюся волну и смог отвлечься.

– К-кириос просит вас к себе, капитан.

– Сейчас?

– Да, капитан, дело жизни и смерти, как он выразился.

– Пресвятые боги, – выругался себе под нос Джонотан. – И подождать никак?

– Никак нет, кириос. Простите, кириос… капитан, – слуга, кажется, мечтал убраться обратно в каюту, но и работу свою старался выполнить хорошо.

– Клод, встань на руль!

– Что такое, капитан? – старпом вынырнул откуда-то из тумана, мокрый, но довольный – его ребятам нравилась небольшая встряска.

– Груз у нас беспокойный, – отозвался Джонотан, передавая штурвал.

– Зато какой… выдающийся, – хитро усмехнулся тот.

Джонотан, хватаясь за перила и переборки, добрался до нижних кают. Бросил взгляд на ту, в которой, должно быть, замирала от страха Агата. Столкнувшись с юнгой, Джонотан приказал дежурить неподалёку и в случае чего помочь госпоже с любой просьбой.

– Вы хотели видеть меня, кириос, – Джонотан не стал церемониться и сразу же распахнул дверь в каюту: качало всё сильнее, и ему стоило быть на мостике, но приходилось считаться с желаниями нанимателя: его долг действительно был ещё довольно велик.

Глава 9
Страшнее штормов

– Мы должны немедленно зайти в порт! Это приказ.

– В порт? Дня через два мы уже придём в Шарракум.

– Сейчас же! – голос кириоса сорвался, и Джонотан заметил, что выглядит тот неважно: побледневшее лицо покрылось испариной, а глаза нездорово блестели. И, кажется, его трясло, но качка не позволяла этого с уверенностью утверждать.

– Мы посреди моря, кириос, – ровно ответил Джонотан.

– Это всё ты! – неожиданно прокричал ди Эмери, ткнув в него пальцем. – Ты нарочно это подстроил! Чтобы мы все сгинули!

– Кириос, вы не в себе. Глотните рома и ложитесь спать. Ничего страшного не происходит. «Дикарка» выходила и из худших штормов.

– И это название! – бешено сверкая глазами, прорычал Эмери. – Думаешь, я не понимаю, почему ты так назвал корабль? «Госпожа Дикарка»! Не смей вообще даже думать о моей дочери!

– Вы считаете свою дочь дикаркой? – не удержался Джонотан, улыбнувшись. О, если бы только кириос ди Эмери знал, насколько необузданной может быть его дочь.

Кириос до Эмери побагровел и не нашёлся, что ответить, и неудивительно: его снова начало мутить. Он даже замахал рукой на Джонотана, будто пытался заставить молчать.

Волна за бортом разбилась с таким грохотом, что стеклянные фонари под потолком едва не разлетелись на осколки.

Схватившись за переборку, отец Агаты наконец прохрипел:

– Я приказываю свернуть! Сейчас же!

– Это обычный шторм, кириос, не стоит рушить все планы, – как назло, потемнело ещё больше и тряхнуло так, что и Джонотан с трудом удержался на ногах ровно. – Клянусь, ничего ужасного не происходит.

– Ты слышал приказ! – возглас прозвучал истерично.

– Кириос…

– Немедленно! Если ты… Если ослушаешься – сделаешь хуже ей, клянусь тебе. Не выводи меня из себя, Джонотан ди Арс, пока я не приказал пустить тебя на корм рыбам!

– Вы что-то путаете, кириос, – ледяным тоном протянул Джонотан, едва удерживаясь, чтобы не осадить зарвавшегося ди Эмери ещё грубее. – Прекратите истерику. Пока мы в море, я капитан и принимаю решения.

Ди Эмери хватал ртом воздух, будто силился что-то придумать, но Джонотан подумал о его дочери и добавил:

– Как бы ваш ужас ни приманил каких-нибудь морских чудищ, – усмехнулся он, глядя в глаза нанимателю. – Что ж, ради безопасности экипажа и ваших нервов я выведу судно из штормового фронта, но имейте в виду: мы сделаем большой крюк и потеряем время.

Конечно, он мог повлиять на старика магией и сделать так, как ему выгодно. Но не стоило упускать возможность оттянуть время прибытия на Восток и провести больше времени с Агатой, чтобы придумать способ, как вытащить её из сделки, в которой она лишь разменная монета и ключ к богатствам. Не такого будущего она заслуживает! Чем дольше продлится плавание – тем лучше.

У него будет время не только придумать способ освободить Агату от долга, но и заслужить её прощение. И даже… выиграть спор?

Он быстро глянул в окно и проговорил:

– Вы правы, ветер становится угрожающим. Прикажу сменить курс и пройти безопасным маршрутом. Держитесь крепче, кириос, качка только началась. И можете помолиться богам, чтобы мы все остались живы.

– О, милосердные боги! – слуга ди Эмери, который до этого, действительно рискуя, осмелился подойти к нему на палубе, теперь сидел на корточках, раскачиваясь то ли от ужаса, то ли всё-таки в такт с волнами. – Капитан? Мы все умрём?

– Конечно! – не выдержал Джонотан и усмехнулся. – Рано или поздно мы все умрём. Но не сегодня.

Он обнадёживающе похлопал парня по плечу, вышел из каюты и бросил приказ старпому, который спускался по трапу:

– Сворачиваем на северо-восток.

– Но, капитан…

– Старик трясётся, как сухая травинка, от этого шторма. Решил, что мы разобьёмся насмерть.

– Если мы поменяем курс, нас могут ждать вещи пострашнее шторма.

– Веришь в легенды? – усмехнулся Джонотан, выкручивая штурвал и с трудом сохраняя устойчивое положение: теперь волны били в правый борт.

«Дикарка» разворачивалась неохотно, волны безостановочно перехлёстывали через фальшборт, заливая палубу. А ведь против ветра они шли легко.

– Верю, что не все пути безопасны и не вся суша спасительна, – мрачно отозвался старпом, перекрикивая ветер.

Джонотан только сжал зубы. Старпом был прав, вдоль торговых путей и у берегов последнее время стало относительно безопасно, но и там, бывало, хозяйничали пираты.