Пусть на тебе и практикуется, зазвучали в голове слова Лиз не без двусмысленного оттенка. Я покраснела.

– Можно просто Оз. Так меня зовут все английские друзья, – сказал он и открыл передо мной дверь в кафе.

Оз захотел сам пойти за напитками и моих возражений не слушал. Я пошла к креслу у окна и стянула куртку. Через пару минут Оз вернулся с подносом, на котором стояла чашка чая, кружка кофе и тарелка с имбирным печеньем в форме сердца. Покрыто оно было розовой глазурью.

– Это тебе, – он указал на печенье.

– Спасибо, – мои щеки покрылись густым румянцем. Я так и не научилась это контролировать: краснею каждый раз, когда мне стыдно или я смущаюсь. В школе меня за это часто дразнили – оттенок моих щек почти не отличается от цвета моих волос.

Оз снял куртку и сел.

– У моей сестры тоже астма. Врач говорил, что имбирь помогает при приступах. В кафе было только это.

– А, понятно, – я почувствовала себя дурой за то, что решила, что печенье значило что-то другое.

Я вдруг вспомнила, какой сегодня день, – до этого все мои мысли занимала диссертация. Лиз упрашивала сходить с ней на танцы в честь Дня святого Валентина сегодня вечером, но я сказала, что у меня нет времени. Все мои планы на день рождения отложились до следующей субботы.

Я отломила кусочек печенья.

– Я и не знала, что имбирь на такое способен, – пока я жевала, пряности щекотали мне язык. – Я обычно в обмороки не падаю, но спасибо, что поймал.

– Rica ederim, – Оз сделал глоток черного кофе.

– Что это значит? Ты сказал мне это еще у скамейки.

– Переводится как «пожалуйста». Я иногда забываю, на каком языке говорю.

– А на скольких ты говоришь?

– На четырех.

– Четырех?

– Не в совершенстве. Лучше всего я знаю турецкий и английский, а когда получал степень, учил арабский и французский.

– Ого, – прошептала я, придавливая чайный пакетик ложкой и добавляя немного молока.

Оз поставил кружку на стол и откинулся на спинку кресла.

– Ты тоже учишься?

– Да, в Королевском колледже Лондона. Изучаю PPE.

– Что это?

– Философия, политика и экономика.

– Будешь работать на государство?

Я качаю головой. Рот набит печеньем.

– Пойду в юридическую школу, – сказала я, прикрывшись рукой.

– Хочешь быть юристом?

– Адвокатом какой-нибудь организации, – кивнула я. – Хорошая работа, великолепная карьерная лестница, – отчеканила я слова, заученные с тех пор, как мне исполнилось тринадцать. – А ты?

Я подула на чай.

– Чем хочешь заниматься после получения магистра?

Он задумался, подался вперед, баюкая чашку в руках.

– Мне нравится путешествовать по Англии и жить здесь. Завораживает, – в глазах мелькнула искра. Он взял чашку со стола; под ярким светом кофейни шрам был еще заметнее. – Хочу больше путешествовать.

– А ты всегда по субботам ходишь и спасаешь падающих дев? – спросила я, подняв бровь.

Улыбка Оза стала шире.

– Hayir. Нет. Обычно я хожу с друзьями в кино, чтобы улучшить английский. Есть небольшой кинотеатр на Лестер-сквер под названием «Принц Чарльз», в котором крутят классику. Там даже ночью фильмы идут.

– Правда? Никогда о нем не слышала. – Ночью я стараюсь не уходить далеко от своего жилья на Стамфорд-стрит – это где-то в двадцати минутах от нас по мосту Ватерлоо – или от университетского кампуса. С Лиз ладно, еще безопаснее – чем больше, тем лучше. Неподалеку от нашего общежития есть кинотеатр «Одеон». – И какой у тебя любимый фильм?

Оз на секунду задумался.

– «Бешеный бык».

– Фильм про боксеров с Де Ниро в главной роли?

– Там не только про бокс, еще про человеческий дух и любовь.

Я поперхнулась чаем.

– Любовь?

– Про разрушительную любовь.

– Тяжелый фильм, наверное.

– История мрачная, но актеры что надо. А ты другие фильмы смотришь?

– «Перед рассветом» – мой любимый.

– Не смотрел.

– Он давно вышел.

– О чем он?

– Хм-м… Наверное, о том, как человек готов рисковать. В поезде американец встретил француженку. Он убедил девушку сойти в Вене, прежде чем отправляться в Париж. Они прекрасно провели день, и он уехал обратно в Америку, – я сделала глоток чая.

– Это весь сюжет?

– Вроде того. Они согласились встретиться через шесть месяцев в Вене.

– И что, встретились?

– В конце фильма мы об этом не узнаем, но я смотрела продолжение, – я поиграла бровями.

– Придется посмотреть.

– Обязательно. Прекрасный фильм. Сюжета не так много, но есть насыщенные диалоги и прекрасные виды. У персонажей такая связь, это просто невероятно. – Мыслями я перенеслась в Париж, где и проходило действие второй части.

– Ты бы так смогла?

Кружка замерла у моих губ.

– Что?

– Смогла бы сойти с поезда в Вене с кем-то, кого ты только что встретила?

– Нет, – решительно сказала я.

– Почему?

– Начнем с того, что я в принципе не стала бы путешествовать по Европе в одиночку и на поезде. Вена, конечно, это здорово, но Париж? Его архитектура, музеи, еда… – Я сделала глубокий вдох, словно передо мной поставили тарелку со свежеиспеченным круассаном. – Я бы не стала отказываться от возможности провести лишний день в Париже.

– Ты там никогда не была?

Я поправила легинсы, чтобы дырочку на колене было почти незаметно.

– Нет. Каждое лето я езжу на побережье Уэльса со своей семьей. А ты?

Оз кивнул.

– Там именно так красиво, как ты себе и представляешь.

– Моя лучшая подруга Лиз упрашивает меня поехать с ней в путешествие этим летом. Шесть городов за десять дней.

Оз заелозил в кресле.

– Это же прекрасно.

– Вроде того, но… – я поправила рукава. – Я посмотрела цены… Один билет на поезд стоит пару сотен фунтов, а там еще и хостелы, еда, мелкие расходы… Дорого получается. И вообще мне надо работать все лето, чтобы хватило денег на юридическую школу и жилье.

– Сколько ответственности в таком юном возрасте.

Такое может сказануть кто-нибудь вроде моего дедушки.

– Yani, я хотел сказать, что мне очень жаль, что тебе приходится делать такой выбор. Мир ведь тебя ждет.

Его что, наняли Turkish Airlines, чтобы он делал им рекламу?

– Я уверена, что мир никуда от меня не убежит и я успею попутешествовать, когда найду работу. – Я поджала губы и опустила взгляд на чашку.

– Tabii ki, конечно. У тебя свои… э‑э… приоритеты. Но если вдруг передумаешь, имей в виду, что приключения тоже насыщены опытом и знанием. Можно посмотреть мир, познать чужую культуру, как живут в других странах… Даже если ты ограничена в средствах, что-нибудь придумать можно.

Я теребила пальцами катышек шерсти, что был у меня на рукаве. Пару недель назад я была на ярмарке профессий, и оказалось, что после университета открывается очень много возможностей, о которых я даже не думала. Признаюсь, некоторые меня даже увлекли.

– Стамбул, наверное, очень красив, – сказала я после недолгой паузы. – Что-то вроде Европы и Азии в одном флаконе, да?

– Да. Безумный город. Можно за день исследовать два разных континента.

– И жаркое солнце есть?

– Да. Летнее солнце очень жарит. А еще у города богатая культура – он отражает империи, которые когда-то им правили. Но я никогда не бывал в Вене, хотя хотел бы.

– И я. В фильме там очень красиво. Надо бы пересмотреть, освежить воспоминания. Правда, моя сестра сломала диск.

– Раздражающие сестры? Понимаю.

– Вот-вот. Это еще не самое худшее. Как-то раз, когда мне было восемь и мы играли в прятки, она заперла меня в сарае на четыре часа.

Он закусил нижнюю губу, чтобы не расхохотаться.

– Uf ya. Жестоко.

– Травма на всю жизнь, – заверила я его, положа руку на сердце. Оз испустил громкий смешок; его лицо просветлело, ямочки стали глубже. Я поняла, что пялюсь на них.

– А твоя сестра? – Я отвела взгляд. – Назови худшую ее проделку.

Оз задумался.

– Порвала мои футбольные карточки и спустила их в унитаз. Мне было десять.

Я прижала пальцы к приоткрывшемуся от удивления рту.

– Да-да, знаю, безумие, – сказал он.

– И что сделала твоя мама?

Он цокнул языком и мотнул головой.

– Ей было все равно. Кажется, она забрала у сестры велосипед на один день.

– А папа? Он был строже?

Оз посмотрел в окно.

– Он умер, когда я был маленьким, – он стиснул челюсть, пальцы машинально прикрыли шрам и потерли его, будто пытаясь стереть плохие воспоминания.

– Извини, – прошептала я.

Бариста опустошал фильтр из-под эспрессо, люди вокруг негромко переговаривались между собой, французский певец нежно напевал из аудиосистемы.

– Я буду скучать по Лондону, – произнес Оз.

– Почему? Куда ты?

– Я улетаю завтра.

– Улетаешь? – переспросила я немного слишком громко. – Э‑э, в смысле, как жаль.

Оз повернулся ко мне и наклонил голову.

– Очень жаль. Завтра в семь я вылетаю из Хитроу и отправляюсь в Стамбул. Мой рюкзак в камере хранения на станции «Мраморная арка». Сегодня в шесть я иду на прощальную вечеринку с друзьями в ливанский ресторан на Эджвар-роуд. Ночь проведу в аэропорту, – он залпом осушил чашку кофе и поставил ее на стол. – А сейчас мне нужно вернуться на шествие.

– Оу. – Я поставила чашку на блюдце, от чего чай внутри заплескался.

– Идем со мной, – он произнес это так тихо, что я не сразу поняла, что он сказал.

– Что?

– Идем со мной на шествие. Ты выпила чай и съела печенье. Тебе лучше?

Я кивнула.

– Да. Но мне нужно возвращаться домой и работать над диссертацией.

– В воскресенье?

– Мне сдавать ее в понедельник.

– О чем она?

– О том, безупречная ли у Великобритании демократия.

– Интересно.

– Мне нужно было послушать выступления в Гайд-парке, чтобы черпнуть вдохновения для цитат, но сейчас я уже не успею. И мне еще много материала нужно прочитать.

– И откуда ты возьмешь цитаты?

Я пожала плечами.

– Без понятия. Пойду на шествие и поспрашиваю людей: что они думают? – Я издала невеселый смешок.

– Да, – оживленно подтвердил Оз. – Там ведь самые разные личности с разным опытом и убеждениями. Спросим, почему они пришли на шествие, верят ли в то, что слова людей убедят правительство в их правоте. А потом ты придешь ко мне на вечеринку, опросишь моих друзей.

– Ты предлагаешь подойти к незнакомым людям и спросить их мнение о демократии? – Я рассмеялась.

– А почему нет? – спросил он.

Девушка, что сидела за соседним столиком, откашлялась и стиснула в руках книгу.

– Ну… – Я наклонилась ближе к нему и понизила голос. – Мы так не делаем.

Оз улыбнулся.

– Какие же британцы закрытые.

– Не зря про нас существует такой стереотип.

– Но ты не такая, – он положил руки на колени. – Ты не боишься заговорить с незнакомцем. Я в тебя верю. Ты сможешь подойти к людям на шествии и спросить, верят ли они в то, что изменят курс истории. И мои друзья будут рады поговорить с тобой, сравнить их правительство.

Я села на краешек кресла.

– Извини, это все замечательно звучит, но я, наверное, не смогу. У меня очень мало времени.

– Ты же не завалишь диссертацию?

– Нет, но…

– И у тебя еще есть завтра? Однажды тебя спросят, что ты делала в этот великий исторический день. И что ты ответишь?

Ну да, из его уст-то все просто звучит, словно я и впрямь могу вернуться с ним на шествие, а потом пойти на вечеринку. Но мой куратор дал мне очень расплывчатые исправления – он так и не сказал, какие конкретно аргументы мне нужно подправить. А я провела недели, нет, месяцы над этой диссертацией. Обидно. И вообще завтра у меня день рождения. Вдруг за мной так и закрепится прозвище «Эбби, у которой нет личной жизни».