Но вот что я скажу по личному опыту. Когда я вернулся из Булгара, мы с женой несколько дней не отрывались друг от друга. Однако чем чаще между нами случалась близость, тем более блеклой на эмоции и ощущения она казалась. И когда на следующей седьмице Ростислава попросила все же выдержать пост вечером вторника и четверга, я вдруг обратил внимание, что короткое воздержание возвращает близости былой накал чувств.

А ведь длинные посты, как видно, и вовсе делают ее необыкновенно желанной и практически столь же яркой на эмоции, словно и в первый раз. Заодно тренируя и силу воли…

И хотя я прекрасно понимаю, что измены и следующие за ними разводы случаются по совершенно разным причинам, все же, как мне видится, это происходит чаще всего из-за пресыщения супругов друг другом. Этим же пресыщением можно объяснить и то, что супруги привносят в свою жизнь всяческие извращения – когда безобидные с виду, вроде «неестественной близости» (хотя такой грех, к примеру, может стать причиной бесплодия) или покупок всяких там «игрушек». И до откровенно страшных грехов, кои совершают так называемые «свингеры», одним махом разрушая всю духовную жизнь супругов и все настоящие чувства.

Собственно, измена, в какую форму она бы ни была облечена, по сути своей аннулирует брак. Именно измена является первым и главным условием для развенчивания – иными словами, впав в грех блуда, один из супругов в буквальном смысле разрушает брак, подорвав духовный фундамент супружества, изначально строящегося на любви.

Тем-то и хорош пост, что за время его муж и жена успевают очень сильно друг по другу соскучиться. А это, по сути, возвращает их отношения на тот этап, когда будущие супруги только встречались, и еще ни разу не успели побыть вместе – а только мечтали о том, не гася, а лишь разжигая страсть долгими поцелуями и объятьями.

А ведь я еще не говорил о духовной составляющей поста, самой главной и важной! И к слову, на Руси в пост многие причащаются едва ли не каждую седьмицу, или хотя бы через одну… Еще не сказал я и про общую полезность поста для очистки организма, что признают даже мои современники. Правда, из-за этого многие начинают воспринимать пост лишь как своеобразную диету.

Что еще ярко отпечатывается в памяти, о чем хочется рассказать, когда говоришь о семейной жизни? От созерцания общения матери и младенца я просто млею – но так же увлеченно играть с малышом у меня не получается. Впрочем, сейчас я рад и тому, что беря сына на руки, я не вызываю его негодующих криков и слез. Я безумно рад его первым улыбкам – именно в мгновения нашего с ним общения. Пробовал и я по-своему играть с младенцем – так, например, шел ладонью к его пяточкам на указательном и среднем пальцах, приговаривая про «рогатую козу», а после щекотал, дожидаясь первой улыбки и радостного агуканья. Потом сын начинает пяточку убирать – а после вновь подает, мол, щекочи еще.

Еще в память врезалось, как я целую младенчика в пухлые щечки, и как он каждый раз открывает рот в широкой улыбке, а потом уже и тянется с открытым ртом навстречу мне. То ли поцеловать в ответ хочет, то ли съесть надоедливого папаньку. Или же, когда мамка отошла, и я остался с Севкой один, а он вознамерился заплакать, я начал аккуратно дуть ему в лицо. Он раз отвернулся, два, три – а потом уже и с улыбкой, и вновь понятно, что он играет со мной. А после малыш и сам забавно надул щечки и попытался дунуть в ответ, заплевав неосторожно приблизившегося папку.

О чем еще бы я рассказал на страницах книги? Сам не знаю. Конечно, в супружестве уже нет той загадки, интриги, волнения чувств и томящей душу неопределенности, кои так легко описать в любовных романах. Конечно, когда ты живешь рядом со своей женой, помимо ярких эмоций есть и много быта – и детских коликов, и ночного плача малютки, и плохого настроения невыспавшейся, уставшей жены. Это перед тем, как пожениться, влюбленные зачастую проводят вместе только досуг, стараясь именно отдохнуть поярче и поинтереснее. А тут, как ни крути – совместная жизнь.

И одним из ярких ее моментов для меня является готовка.

Моя красавица, увы, готовить особливо не умеет. Княжна, все дела… Хотя вышиванием княжон с самого детства запрягают, но готовка – это вроде как дело челяди. И нет, мужики здесь сами себе не готовят, в отличие от дружинников – но и те только в походе.

Но ведь и я не совсем обычный дружинник – гастрономические пристрастия у меня для местных довольно необычные. И хотя я привык к местной кухне (далеко не все так плохо и однообразно – по крайней мере, у воинов), все же захотелось мне как-то шашлычка. Самого обычного, свиного шашлычка, замаринованного с луком, солью и перцем, да вылежавшегося в горшке хоть пару-тройку часов, чтобы напитался вкусом. Местный аналог, «верченое» на вертеле мясо – это, как правило, тушка целиком, посоленная лишь сверху и ни капли не замаринованная – шашлыку, ясен перец, проигрывает во всем.

Мангалов у русичей нет – но соорудить эрзац-мангал из камней или даже саманного кирпича дело недолгое и нехитрое. Но для начала нужно было найти мясо – а где его искать? Правильно – там, где его готовят.

А готовят не на кухне, а в смежной с нашей горнице, располагающейся, в свою очередь, над подклетом, в котором хранятся все запасы. Так вот, оказавшись на «кухне» (все-таки буду так именовать ее по привычке), я попросил раздобыть мне свиной шеи добрый кус – и много репчатого лука. Но во время разговора я невольно обратил взгляд на большую русскую печь – и все в голове моей сошлось.

Чем, ё-моё, это не тандыр?!

Нет, в классическом понимании их равнять нельзя – потому как печь заметно более удобна и функциональна. Мне всего-то и потребовалось заранее уложить внутрь ее пару примерно одинаковой высоты камней у дальней стенки и у самого зева, дождаться, когда угли прогорят до состояния ярких и мерцающих – после чего уложить сверху нанизанные на толстенькие заостренные ветки куски замаринованной шеи. Правда, в печи шашлык готовится практически в два раза быстрее – но так я же это учел, понимая, что жар идет не только от углей, скворчащих при падении на них жира, но и от накалившейся печи.

Так что в тот памятный вечер я и моя супруга наконец-то насладились таким родным мне и совершенно неизвестным у местных яством (как мне тогда казалось), заодно сняв все вопросы типа «А что мужик делает у печки?»

Однако же моим кулинарным «чудачеством» заинтересовался сам князь рязанский Юрий Ингваревич, в чьем тереме мы, собственно, с Ростиславой и квартируем. Князь вкусно откушать тоже не дурак! Так вот, когда он попробовал приготовленный на бис шашлык, то я с некоторым удивлением от него узнал, что у ромеев есть схожее блюдо, приготовленное из замаринованной свинины. Только нарезают его меньшими кусочками. После чего Юрий Ингваревич решил удивить меня ромейскими изысками – и на очередной трапезе с князем меня угостили традиционным византийским (ну, то есть греческим, нет здесь такого понятия, как «Византия») блюдом «крео какавос». В нем были те самые кусочки маринованной с луком и специями «верченой» свинины, политые сверху кисло-сладким соусом из винного уксуса и меда. А еще нут – вареный, а после обжаренный в оливковом масле с мелко нарезанным укропом. Очень редкое в здешних местах бобовое, известное на Руси как «грецкий горох».

Так вот, если мясо мне просто понравилось (действительно, весьма недурной аналог местного шашлыка), то нут… Ну кто бы мог подумать, что вкус молодой картошечки так точно повторится в «крео какавос»? А ведь я же из еды более всего тосковал по родной картошечке!

Откушав нута и загоревшись распотрошить и так невеликие княжьи запасы «грецкого гороха», я решил сразить его блюдом, уже стопроцентно никем не изобретенным в тринадцатом веке. А заодно еще раз удивить супругу кулинарным изыском, так и напрашивающимся на готовку при виде русской печи.

Ради такого дела я даже выгнал всю челядь с «кухни», желая до поры до времени сохранить рецепт втайне.

Итак, взяв в руки классический чугунок, первым делом я неспешно, под треск горящих в печи полений нарезал подчеревочное сало. Максимально тонкими полосками (как получилось, понятное дело) – и максимально острым ножом. Выстлал ими дно чугунка и как смог – стенки. После чего мелкими полукольцами покромсал две головки репчатого лука, уложив их сверху сала. Следом отправилось несколько средних, чуть меньше шашлычных, кусочков говяжьего костреца, кои я еще и чуть примял кулаком…

Телятину здесь не едят, к сожалению. По вполне, впрочем, понятным причинам – начав забивать молодняк, люди сильно проредят и так невеликое у местных поголовье коров. Правда, со временем практический запрет перешел в устоявшуюся и нерушимую традицию.

Но в моем блюде что говядина, что телятина – все едино. Мясо растушится едва ли не в ноль! Следующим слоем вновь лег лук, следующим – вновь говядина, и вновь лук, и вновь говядина… И вновь лук. Сверху я все густо посолил не менее чем четырьмя крупными горстями (примерно на столовую ложку) соли – и вывалил кучу сливочного коровьего масла, нарезанного брусками. По моим ощущениям – две стандартные пачки из моего будущего. Обязательного для рецепта сахара на Руси нет. Поэтому следом отправилась жгучая смесь из примерно четырех ложек кисло-сладкого соуса (винный уксус и мед напополам), мелко нарезанного чеснока (целой головки), воды (не больше половины кружки), а сверху я все посыпал дробленым в ступке черным перцем.

После чего закрыл крышку чугунка и специальным ухватом отправил его в печь – к хорошим, жарким углям, запечатав печку заслонкой.

Томиться в печи «мясу по-кремлевски» не менее двух, а лучше и все три часа, учитывая, что все же говядина.

И вот именно в тот самый миг, когда я достал дрожащими от возбуждения руками чугунок (с помощью ухвата, понятное дело), открыл крышку, и мне в нос ударил просто дикий аромат томленого мяса, когда я увидел уже колечки аппетитно-коричневого, словно бы зажаренного (на самом деле тушеного) лука и чуть покрывающий его сверху сливочно-мясной сок…

В этот самый миг в горницу буквально вбежал отрок из младшей дружины Первак, взволнованным голосом воскликнув:

– Воевода, тебя князь кличет!

По одному только внешнему виду дружинника, его бледному лицу и горящим лихорадочным возбуждением глазам (вой сей из недавнего пополнения, единственный свой бой принял на стенах Рязани во время осады татарами) я понял, что случилось нечто экстраординарное.

Отправленные в степь дозоры обнаружили возвращающихся с Кавказа татар?

– Беда, воевода! Михаил Черниговский в союзе с Даниилом Волынским на Чернигов пошли, Мстислав Глебович рязанцев на помощь кличет.

Глава 4

Бату-хан с обманчиво отчужденным выражением лица смотрел на то, как мимо холма, на который он напоказ лихо взлетел на белоснежном арабском жеребце, неспешно следует все еще весьма многочисленная конница монгольских тумен. Теперь, правда, сильно разбавленная покоренными касогами (их меньше всех), асутами и грузинами. А также уцелевшими после разгрома последних очагов сопротивления половцами – и бродниками, силком поставленными в строй. Выбора у последних не было – как, впрочем, и у покоренных…

По-разному сложилась военная судьба темников прошедшим летом. Так, еще при приближении Бучека к владениям асутов, многие мелкие нойоны этой земли поспешили склонить головы перед чингизидами. По совету отправившегося вместе с Бучеком Байдара, чей тумен потерял большую часть нукеров под Переяславлем (и остатками которого усилили тьму сына Толуя), темник решил обласкать поддержавших его нойонов и поберечь их нукеров. А потому переметнувшиеся асуты сражались с соплеменниками не в одиночку, но вместе с кипчакскими конными лучниками и даже с батырами-хошучи, скрепляя воинское братство с монголами.

Часть нойонов асутов, впрочем, сумели объединиться перед лицом новой опасности и мужественно бились за свою землю, отступив, в конце концов, в горные крепости. Львиная доля врагов укрылась в Магасе – отлично защищенном скалами и каменными стенами стольном граде. Но большинство родов асутов или погибли, сражаясь и умирая в одиночку, так и не переступив через гордость и неприязнь к соседям, или же отдали уцелевших батыров в монгольский тумен.