Некоторые вещи неприятны, но, чтобы приготовить рагу, нужно умертвить животное и разделать тушу. Разумеется, я осознаю, что рагу можно съесть, не будучи ни забойщиком, ни мясником, ни поваром, для этого достаточно иметь немного денег, но что делать творцу и сьентифику, который создает свое «блюдо» из жизни? Душевные порывы и размышления приходится объяснять через действие, следовательно, нужно иметь понятие о множестве отталкивающих вещей. Возможно, когда-нибудь разум человеческий очистится, и публика утратит интерес к беготне с картонными мечами и животным страстям, но в наше время без них не обойтись. Любовную сцену, имея талант, сочинить нетрудно, ведь в натуре так называемые чувства бледней, чем на подмостках, к тому же интимную жизнь принято скрывать. Никто не встанет и не заявит, что Иссерциал или Дидерих ничего не смыслит в поцелуях и объятиях, напротив. Сколько скотских интрижек было прикрыто великими строками, сколько безмозглых животных освящают свою похоть с помощью чужого гения! Вот если бы то же можно было отнести к поединкам, коих в полноценной драме, согласно Лахузе, предполагается не менее двух. Но нет, здесь-то и следует ждать неприятностей! Любой ничего не смыслящий в искусстве, но привыкший махать железом глупец всегда готов выискивать ошибки, а то и заявлять, что пьеса или баллада никуда не годятся, потому что кто-то кого-то не так убивает. Говорить с таким вот Дювалем, который из всего им увиденного заметил лишь некий оружейный выкрутас, бесполезно, а долдонить он может долго и громко. Единственный выход – разобраться в способах смертоубийства и расписать их так, чтобы было не к чему придраться, однако это проще сказать, чем сделать.

Обладавший военным опытом Веннен, возмужав, одумался и отошел от воспевания кровопролития. Зрелый гений подобного и впрямь не приемлет, но Веннен был поэтом, а я тяготею к прозе и трагедии. И если мне приходится платить за мое им служение годами менторства, я должен извлечь из этого хоть какую-то пользу. Да, мне будет неприятно наблюдать торжество наследника Дораков, но я запомню, а затем и запишу все в мельчайших подробностях.

Согласно Лахузе, первый бой герой проигрывает, а в последнем побеждает, пусть даже и ценой жизни. Этьен отнюдь не герой, но сегодня он станет его подобием, эдакой портновской куклой, на которую я буду примерять создаваемое «платье». После вчерашнего происшествия развязка предопределена, унар Анри займет вожделенное первое место, но и я соберу свой урожай. Иного утешения в нашем королевстве подлости и невежества не найти.

В фехтовальном зале я появился одним из последних. Помимо унаров и фехтовальщиков здесь собрались все менторы за исключением равнодушного ко всему, кроме звезд, Кваретти. Зато подобное событие никак не могло обойтись без аспида, и оно не обошлось. У дальней стены жались слуги, возле окна вовсю размахивали руками художник с берейтором, а в нише возле двери расположился захвативший самую удобную скамью врач. Я подумал было присоединиться к нему: обычно общество Робсона меня более или менее устраивает, но сегодня требовался кто-то более сведущий. И таковой незамедлительно нашелся в лице Арамоны, так что пьяные откровения я слушал не зря. Пучеглазый ментор с явным пренебрежением наблюдал за жестикулирующей парочкой. Кажется, он почувствовал мой взгляд, потому что сразу же подошел. Дальнейшее я буду описывать так, словно бы все происходит прямо сейчас, и по возможности подробно. Я не собираюсь ограничиваться одной драмой и могу не опасаться, что работа окажется лишней.

Просить Арамону о помощи не потребовалось, ибо он вместо приветствия предложил свои услуги: хотите, мол, разобраться, раньше ведь не видели? Я неопределенно пожал плечами, и фехтовальщик ожидаемо воспринял этот жест как приглашение к разговору, после чего с видом многоопытного знатока пустился в объяснения.

– Схватки идут на время, – толстяк со значительным видом кивнул в сторону чудовищных песочных часов с гербом Олларов, – дается десять минут. Кто, ха, нанес больше ударов, тот и победил.

Слабоумным я не являюсь, и подобные вещи мне объяснять не нужно. Я сразу же перевел разговор на сегодняшний поединок, выказав подозрение, что он является решающим. Ответ полностью подтвердил мои вчерашние выводы.

– Ха, – развеселился мой собеседник, – по правилам да, решающий, но, хе-хе, все решили вчера. С помощью, хе-хе, нарианского листа. Унар Этьен унару Анри и в подметки не годится, это я вам точно говорю как их ментор. Тут как бы «ранней смерти» не случилось.

– Простите? – на этот раз я в самом деле не понял. – Смерти? Вы о чем?

– Сейчас объясню. – Казалось, самодовольство сделало и так огромного Арамону еще больше. – Видите ли… Мы, конечно, прилагаем, хе-хе, усилия, чтобы умения унаров в обращении с оружием выравнивались, но бывает, за уши и то не дотянешь, уж больно разница велика! Бои получаются ну совершенно неравными. И смотреть нет смысла, и, хе-хе, сострадание к… гм… слабакам проявлять надобно. В общем, если один обгонит другого на десять ударов, поединок заканчивают, не глядя на часы. Вот это и называется «ранняя смерть». Поняли?

Не понять было сложно, но для меня «ранняя смерть» и впрямь явилась новостью, так что свою благодарность толстяк заслужил.

– Да, – слегка поклонился я, – конечно, ваши объяснения все прояснили. Значит, вы полагаете, унар Анри сейчас добудет себе первое место? Причем без особых усилий?

– Ха, – ментор топнул ножищей, – еще бы! Его в Дораке лучше учили… да он просто чаще шпагу в руках держал. Это ж нам, кто разбирается, сразу видно, да и повезло красавчику! С Филиппом он бы мог и не справиться, про Винченцо и говорить нечего, а ведь и он не предел! Видели б вы его родичей, я, если что, про Савиньяков. Готовые мастера клинка пришли! Я… мы здесь так, чуть-чуть подправили и готово, любого нашинкуют.

Слушать про Савиньяков мне изрядно надоело, к тому же их тут не было, и я спросил про Этьена. Там ничего хорошего не ожидалось.

– Унар Этьен… – Арамона свел рыжеватые брови, явно подбирая слова, понятные ментору описательных наук. – Ну, он старательный, не отнять, но опыта не хватает, да и сам слабоват. Шпага – дело сложное, тут все важно, да хоть длина рук! Анри выше и его рука длиннее. Ну все, смотрите, начинается!

Оба унара со шпагами в руках уже стояли в центре зала в причудливых, неестественных позах. Ярмарочные акробаты, да и только! То, что они ждут команды Дюваля, я догадался сам за мгновенье до того, как она прозвучала.

– Бой! – Бойцы шагнули навстречу друг другу, порадовав зрителей «музыкальным» лязгом своих шпаг. Анри сразу пошел вперед, тесня соперника, тот начал пятиться. Боится грозного вида кардинальского племянника? Или на самом деле слабее? Вопреки утверждениям Арамоны, особой разницы между унарами я не видел, но результат говорил сам за себя.

– Вот, первый удар за Анри… – не преминул взяться за объяснения мой фехтовальщик, – длина руки, мэтр, как я и говорил… отбил и тут же достал… О, и сразу же второе очко! Видели этот круговой финт? Простенько, ни один опытный боец… вроде меня, не купится, но здесь сработало. Сейчас дело пойдет.

Не знаю, шло ли дело, но песок сыпался исправно, а наши дуэлянты столь же исправно топотали по служившим здесь полом черно-белым плиткам и стучали шпагами. Все происходило слишком быстро для моего понимания, но возгласы судившего бой Дюваля отмечали лишь успехи наследника Дораков. Арамона в фехтовании и впрямь разбирался, ход событий, во всяком случае, он предсказал верно. Три – ноль. Четыре – ноль. А, вот и первая неожиданность! Что там вытворил со своей железкой унар Этьен, я не разглядел, но его соперник отскочил назад, а вокруг зашумели. Возглас капитана подтвердил успех Этьена: «Четыре – один».

– Ха, – прозвучало под ухом, – совсем внимание потерял, щенок. Простейший отвод и прямой укол – а он зевает. Вот такое, мэтр, шпага не любит, нет, не любит. Слабый там противник или вовсе полудохлый, неважно. Я им все время твержу: «Не сметь распускаться. Ни на миг. Чтобы умереть, много времени не нужно», ха-ха.

Получив щелчок по самолюбию, Сильвестров племянник собрался и вновь пошел вперед. «Слабак» Этьен тоже решил себя показать. Его движения ускорились, сам он перестал пятиться, а шпага заметалась во все стороны. Бойцы едва не столкнувшись, закружились по плиткам, словно в танце, и, наконец, расцепились, причем оба морщились от боли. Анри крутил плечом, Этьен потирал левый бок, а Дюваль громогласно объявил: «Пять – два»

– Надо же! – Арамона, кажется, был доволен. – Не хочет сдаваться, паршивец! Ну, «ранней смерти» уже не будет, времени не хватит.

Я глянул на часы, песка оставалось меньше трети. Что ж, проигрыш выходит не позорным, это вполне можно использовать. Подобрать подходящий повод для поединка, и использовать.

– Бой! – возвестил Дюваль, и низкопробное развлечение возобновилось. Песок вытекал, оба унара старательно махали и стучали своим железом, но судя по капитанскому молчанию – впустую. Я разглядел, что Анри гримасничает и, кажется, злится, а вот его противник лицом просто закаменел. Отвлекаться и спрашивать, что все это значит, я не хотел, а Арамона, похоже, увлекся и очень некстати замолчал.

Еще немного мельтешения и лязга…

– Пять – три!

– Ха, – отмер над ухом толстый дурень, – этот малек иногда вспоминает, чему его тут учили! Поймал темп и уколол под руку. Ну, Анри сейчас совсем разозлится. Это он когда от сильных пропускает, не бесится, а от кого послабей – терпеть не может. Ба! Ну, мэтр, и чудеса! Второй раз одно и то же… Пять – четыре. Неплохо!

То ли Дорак оказался гораздо глупей, чем думали менторы, то ли, наоборот, изощренно умен, и просто не смог поверить, что его попытаются столь примитивно обмануть – два раза подряд поймать на один и тот же трюк. Результат в любом случае был налицо. И это аристократы – «мастера клинка», которых учат чуть ли не с пеленок!

Времени оставалось всего ничего. Племянничку оставалось просто его потянуть, и вот она, победа! Или у дворян проволочки не в цене? А унар Этьен взял и пошел вперед, тесня именитого соперника.

– Господин Арамона, что же теперь?

– Пять-четыре и осталось совсем чуток! Этьен не хочет проигрывать, хоть сил-то нет почти, вон как дышит. А Дорак кругами пошел, пропустить боится, разгильдяй, и момент караулит, весь как змея сжался… Время ж вышло почти… Ох ты ж, де… воля Создателева! Попал!

Унары вновь едва не столкнулись, как дерущиеся воробьи, замерли на мгновение, уперевшись друг в друга взглядами, и разошлись, причем злой и растерянный вид Анри со всей красноречивостью показал, что попал не он.

«Пять – пять. Время поединка вышло!»

– Получается, ничья? – обрушился я на Арамону, – И как же положено поступать в таких случаях? И вообще, что случилось?

– М-да уж, мэтр, интересно повернулось, – немедленно откликнулся тот. – Анри вроде бы Этьена и подловил на ложной атаке, да сам в выпаде промахнулся. По руке-то, помните, как получил? Раньше? В этом-то и дело, медленно ударил, а Этьен и уйти успел, и сам достал. Наудачу ведь колол, умник, но ведь попал! Да уж, драться надо до конца, я это всегда говорю. Последние силенки отдай, но дерись! Тогда и повезти может, вот как сейчас. А что дальше, хе-хе, капитан решит, тут его власть. Либо время добавит, либо до первого удара.

Капитан молчал, взмокшие бойцы громко дышали открытыми ртами, растрепавшиеся волосы липли ко лбам, зрелище красотой явно не блистало.

Насколько я мог понять, Этьен устал значительно сильнее пожиравшего его взглядом соперника. Что бы ни выбрал Дюваль, если бой устроят прямо сейчас, а его устроят, все старания Этьена окажутся напрасными, и казавшийся в этот миг мне особенно мерзким Дорак все равно получит свое первое место. Умом я понимал, что Этьен немногим лучше Анри и меня их дела не касаются, но возникшее чувство сопричастности не давало рассуждать здраво. Завись от меня хоть что-нибудь, я бы отдал победу слабейшему, который сумел продержаться.

– Первого в Лаик называет шпага, – хмуро напомнил присутствующим Дюваль, – но сегодня она этого сделать не смогла. К тому же болезнь унаров Винченцо и Филиппа и отказ унара Германа от боя обесценивают победу, кто бы ее ни одержал. Завтра утром унар Анри и унар Этьен в моем кабинете в присутствии отца Эразма ответят на вопросы… по словесности. Пускай первого назовет слово.

Ночь с 24-го дня Весенних Ветров на 1-й день месяца

Весенних Волн 391 года круга Скал

Иногда себя нужно проверять, иногда это получается само собой. Я никогда не жаловался на память, но, перечитав свой отчет о приснопамятном поединке, был приятно удивлен. Мне удалось запомнить и передать даже те нюансы, которые я до конца все же не понял. Так одаренные музыканты записывают песни на чужом языке, они не знают слов, но им довольно мелодии. Мне пришло в голову сравнить то, что у меня получилось, с одним из эпизодов «Тени чудовища», и я принялся переводить свои заметки на гальтарику, заодно придавая им должный ритм.