Я уже и забыл, как засыпать без снотворного и не под утро. Придётся привыкать заново. Уснул внезапно, как свет выключили, и пробудился от запаха жареного мяса. Аппетитный аромат вползал в мою комнату через большую щель между дверью и полом.

Ловлю себя на мысли, что радуюсь последнему, шестому, дню недели. В школу идти не надо. Как в детстве, в том, первом. Вроде и от учёбы меня никогда не воротило, но почему-то радовался выходным, а ещё, когда по радио объявляли, что из-за низких температур учащиеся таких-то классов от занятий освобождаются. Можно было лечь досыпать, а потом бежать на мороз играть в хоккей, кататься с горки или просто шляться с друзьями без дела.

В королевстве Кранц сильных холодов не случалось, снег в середине и во второй половине зимы иногда выпадал, но лежал недолго. Так что сачковать от учёбы по причине морозов не получится.

– Привет, дядюшка, – здороваюсь, направляясь мимо летней кухни во двор. Увы, удобства здесь все на улице. Впрочем, говорят, богачи и аристократы справляют нужду в посудины, которые за ними потом выносят. Ну, как говорится, у нищих слуг нет, Ригер со Степом обходились обычным деревенским нужником типа сортир, обойдусь и я. – Откуда мясо? – останавливаюсь я за спиной дяди. – Ты же говорил вчера, что на арене только гладиаторы будут?

Опекун часто приносил с работы говядину. Убитых на потеху публике быков, оттащив с площадки, разделывали и продавали своим служащим очень недорого.

В этот раз дядька прихватил довольно большой кусок и сейчас, порезав, весь его пережаривал на огромной сковороде.

Холодильников тут не имелось, поэтому свежее мясо старались сразу же перерабатывать – жарить, варить, солить, вялить, коптить или сушить – так продукт дольше сохранялся.

– Ох, Степ, насмешил. – Ригер уже выложил обжаренные куски из сковородки в большое блюдо и загружал следующую партию нарезки. – Неужели думаешь, я тебя убитыми виргийцами кормить стану? Нет, просто вчера ещё граф Дитонский выставил северного зубра в честь брака своей младшей. Вот его и будем сейчас есть.

– Графа Дитонского кушать?

– Нет, быка, – хохотнул дядька. – Смотрю, после вчерашнего удара по голове ты как-то по-иному говорить стал. Болит ещё?

– Всё хорошо, дядюшка. Ой, побегу в туалет.

Сбежал от скользкого разговора. Приучать Ригера к изменениям в моём поведении, скрыть которые точно не получится, надо постепенно.

Умывальник у нас очень неудобный, ни краника, ни соска, лишь мелкое отверстие в боку подвешенной к стене дома кадушки, заткнутое деревянным чопиком на верёвочке. Вытащил затычку – вода потекла тонкой струйкой, заткнул – перестала. Хорошо, хоть мыло есть, пусть неприятно пахнущее и внешне больше похожее на кусок бурого угля.

Опекун торопится – ему вскоре с Эльзой идти в церковь – и всё делает так шустро, словно снимается в кулинарном шоу. Посуда, ножи, продукты так и летают туда-сюда.

Кроме мяса, большая часть которого, остыв, будет густо присыпана солью, закрыта в бочонке и отправлена в подвал, дядя приготовил бобы, пшеничные лепёшки, два початка отварной кукурузы, три яйца в мешочек, как это он здорово умеет, и целую кучу зелени. Делает сразу на весь день. Больше в свой выходной он к плите не подойдёт, посвятив его соседке.

С удовольствием уминаю угощение, сам я могу приготовить лучше, однако вылезать ещё и с такими способностями не буду.

Слушаю рассказы Ригера о гладиаторских боях и травле зубра. Тот описывает весьма красочно и интересно, чувствуется большой любитель этих зрелищ. Зять мой о футбольных матчах с таким же азартом может часами разглагольствовать. Только где теперь зять или футбол? Нет больше. В моей жизни нет. Жалею? Ничуть.

– Научи меня мечом сражаться, – прошу Ригера, когда он прервал свой рассказ, присев на табурет, чтобы составить мне компанию за завтраком. – К моим одноклассникам, ко всем, ну почти ко всем, приходят наставники и учат владеть оружием.

От такой неожиданной просьбы рука опекуна, наливавшая молоко из крынки в кружку, дёрнулась, и на столе образовалась небольшая лужица.

– Зачем тебе? – Он вытер молоко куском тряпки. – Забудь это. Я обязан обеспечить тебе хорошее образование и помочь найти спокойную, хорошо оплачиваемую работу.

Отставной сержант взял ложку и принялся есть, а я решил подловить его на неосторожно вырвавшемся словечке. Ригеру надо тщательнее за собой следить, а не ко мне присматриваться.

– Кому обязан, дядюшка? – изображаю наивное удивление.

Ригер чуть не поперхнулся. Ответил не сразу. Коренные зубы у ветерана герцогского войска почти полностью отсутствовали, и мясо он жевал передними, как тот кролик морковку. Степа эта дядькина манера смешила, а меня вот нет. Мужику я сочувствовал.

Если с магией у меня дело выгорит, постараюсь дядьке помочь. Сначала, правда, на себе потренируюсь. От предшественника мне досталось отсутствие одного зуба на нижней челюсти и шикарное дупло в другом, начинавшем болеть, едва Степ сильно студил левую щёку.

Время, затраченное на пережёвывание, позволило Ригеру придумать лукавый ответ:

– Так матушке твоей обязан. Обещал ей, когда она умирала. Она из чертогов Создателя теперь всё видит и знает, что я выполняю свои клятвы.

– Но ты ведь не клялся ей не учить меня себя защищать?

Куда там средневековому мужику тягаться в казуистике с представителем развитого мира. Я его додавлю, не сомневаюсь, будет меня учить всему, что сам умеет в военном деле.

Понятно, с первого раза сломать сопротивление опекуна не получилось. Но вода камень точит, а острой надобности в спешке нет.

Хотя дядька и сел за стол после меня, и работал только передними зубами, и съел больше, завтрак он завершил первым. Я слишком смаковал еду, вспоминая давно забытые вкусы. Выведенный из равновесия моими вопросами, Ригер не обратил внимания на мою медлительность, необычную для Степа.

– Мы с нашей помощницей Эльзой сегодня в главную церковь пойдём, – сообщил он, убирая за собой грязную посуду в лохань. – Не желаешь с нами? Там сегодня вся герцогская семья будет, а службу сам епископ маркиз Рональд Неллерский проведёт.

– Я пойду, только чуть попозже. Можно? Дядь, ты бы лучше нас – меня и Николаса – послезавтра в амфитеатр провёл, под трибуны, как в прошлый раз.

У опекуна в воспитании Степа имелся отличный кнуто-пряник. Он мог устроить воспитаннику посещение гладиаторских боёв или отказать в этом. На парнишку действовало весьма эффективно.

– Посмотрим на твоё поведение, – сказал Ригер.

Чувствую лёгкую ностальгию – точно так, слово в слово, очень давно мне отвечал на просьбы отец, пока не ушёл к другой женщине, оставив мою мать одну воспитывать сына с девяти лет.

Дядька оделся в форму отставного сержанта, отличающуюся от обмундирования действующего унтер-офицера лишь тем, что две серебристые галочки находились не на предплечье, а на груди кителя. Ригер всегда появлялся в церкви только в ней. И уважения больше, и вояки из эскорта какого-нибудь аристократа плетью из озорства не вытянут, и стражники более благожелательно относятся. Корпоративная солидарность имеет место быть и в мире Паргеи.

Проводив опекуна, перемыл посуду и принялся за тренировку. Вначале усиленная разминка, затем бой с тенью, а потом решил покидать ножи, используя в качестве мишени столб возле дровяного сарая. Когда-то у Ригера имелся одер, старый мерин ещё со службы, но коняшка давно издох, а коновязь осталась. Денник дядька разобрал, а выкопать столб руки не дошли.

Кухонные ножи, конечно, мало подходили для метания, но на безрыбье и рак рыба.

По военной специальности я радист, однако во время службы ходил в рейды с отрядами спецназа и кое-чему нахватался от них.

Вот именно, что кое-чему. Ножи летели точно в цель, только попадали в неё чем угодно, а не остриём.

Жена утверждала, что я был бы самым идеальным мужчиной в мире, если бы не моё ослиное упрямство. Так это или нет, теперь с ней никогда уже не поспорю. Зато здесь, в новом мире, эта скверная черта характера явно будет мне полезна. Я всё же добился нужного результата в метании, пусть всего два раза.

– Степ!

Опять Ник припёрся. Впрочем, я уже силовые упражнения закончил, можно и отвлечься на повседневную жизнь. Тем более что первое время мне всё будет интересно.

– Заходи! – говорю ему, выглянув из двери на входе в дом.

Глава 5

Свежим взглядом, раскрыв дверцы шкафа, оцениваю свой, да, теперь уже свой гардероб. А ведь он побольше, чем у того же Тома Сойера, имевшего только костюм и другой костюм. На фоне мальчишек моего района я богат, как Крез.

– У Лайра от твоего удара синячище здоровенный. – Николас ел презентованную мною лепёшку, что нисколько не мешало ему говорить. – Ловко ты от них сбежал. Ха, и Вальке с Марком досталось. Он сейчас злой, как демон. Зачем ты вообще туда к закрытию базара попёрся? Говорят, меня искал. Я в это время у наёмников двор подметаю, ты же знаешь об этом.

У меня четверо штанов, в том числе и те, в которых Степ ходил в школу, и пошитые чуть более недели назад, ни разу не ношеные. По идее, в церковь надо идти в обновке, но мне их почему-то жалко.

– Забыл про твою подработку у наёмников, Ник. – Прикасаюсь пальцем к шишке. – Хотел сходить с тобой к трактиру Одноглазого, возле него всегда вечером драки.

Мальчишки часто подрабатывали, доставляя крепко побитых или сильно подвыпивших горожан домой. Главное, правильно определить платёжеспособность клиента и его готовность отблагодарить. Иногда случалось так, что надрываться приходилось задарма.

Второй раз полученное угощение окончательно убедило гостя, что у меня точно с головой что-то не так стало, и это его отнюдь не огорчало.

Надел вчерашние портки, а вот рубаху сменил – их у меня аж семь, все на завязках, хотя про пуговицы здесь давно знают, только используют лишь на верхних одеждах.

– Дай ещё раз посмотреть шишку, – просит Николас, облизывая крошки с грязных пальцев и ладони.

– Перебьёшься, – отказываюсь. – Раз посмотрел, и хватит. Так, я сейчас иду в церковь.

– Зачем? – удивляется приятель.

Не объяснять же ему, что мне всё хочется своими глазами увидеть, памяти Степа не хватает, нет ощущений сопричастности, будто бы чёрно-белый старый фильм посмотрел.

– Затем. Дядька хочет, чтобы я помолился сегодня. Ты со мной? Нет?

В памяти надёжно, слово в слово, уложены все двенадцать молитв малого круга. Для тех, кто не принял сан, вполне достаточно. Нет, даже избыточно. Мало кто из паствы знает хотя бы половину. Для чего-то Ригер попросил Эльзу, весьма набожную особу, выучить сироту всему, что написано в требнике.

– Ладно, – великодушно соглашается Николас. – До храма провожу и подожду на паперти. А внутрь кто же меня пустит? – Он смеётся, разглядывая свои латаные-перелатаные штаны, деревянные башмаки на босу ногу и затёртую почти до дыр рубашку, в которую можно впихнуть двоих таких, как он. – Возможно, и тебя тоже прогонят.

– Это почему это?

– Ты не слышал? Там вся герцогская семья будет.

Обычно местный правитель и его домочадцы молились в замке, там у них имелась своя церквушка. В главный городской храм они ходили только по большим праздникам, а сегодня просто выходной день. С чего вдруг герцогу Виталию надумалось выйти в город?

У меня две куртки – демисезонная и подбитая кроличьим мехом зимняя. Обойдусь без обеих, на улице днём разогревает.

Когда я возвращал одежду назад в шкаф и рука коснулась меха, память Степа подкинула, как опекун дважды пытался разводить кроликов, которые по какой-то причине так у него и не прижились. Дохли.

Во дворе от рухнувшего бизнеса Ригера остались клетки, и мой предшественник уже договорился с рабом толстяка Эшли их продать. Понимаю, что парень готов был продешевить, взяв всего половину драхмы, то есть пятьдесят зольдов, за четыре крепкие конструкции из осины.