Удержать Николаса у меня не получается, но так даже лучше. Он выскочил передо мной, расправив свои неширокие плечи и выкрикнул:

– Вы ему здоровенную шишку на голове поставили! Степ, покажи!

– Я тебя убью, Ник, ещё раз про неё скажешь…

– Он даже заговаривается теперь. Только покажитесь в нашем районе! Мы с пацанами вас быстро проучим.

– Ох, напугал, вонючка. – Чибит сплюнул под ноги Николасу. – Скажу отцу, вас там всех выпорют и отправят ров от дерьма чистить.

Угроза прозвучала серьёзная. Его папаша являлся лейтенантом стражи. Не нищей ребятне тягаться со здешними мажорами.

Наши мальчишеские разборки внимание не привлекали, утонув в гуле толпы. Богослужение шло не только внутри собора, за спинами солдат и стражников ходили жрецы и читали молитвы, к которым присоединялись горожане, не удостоившиеся чести пройти за оцепление.

– Тихо, вы! – остановила готовый вспыхнуть конфликт дочь городского советника. – Жрец идёт сюда. И вы нашли место, где ругаться.

Провокаторша неожиданно вдруг стала миротворцем, а на меня старается не смотреть. Ха, да она же смущается.

Разворачиваю Ника и сам поворачиваюсь лицом к церкви, подхватываю за жрецом восьмую молитву. Я-то знаю молитву назубок, а вот окружающие произносят лишь окончания строк.

Одноклассники исчезли, пока я стоял склонив голову. Видимо, Верда утащила.

– Пошли отсюда? – предложил Ник. – Всё настроение испортили.

– А я хочу посмотреть, как наши правители выйдут из церкви, – отказалась Юлька. – Ещё же пленных должны помиловать. Видели, какая красивая диадема на маркизе?

– Такую же хочешь? – спросил приятель.

– Хочу!

Им смешно, они и смеются, а у меня опять комок в горле, но поддерживаю веселье. Чтобы не выделяться.

Глава 6

После помилования герцогом выживших на арене виргийцев – всех их ближайшим же военным обозом отправят на северную границу, где отпустят, даже не изувечив – и торжественного отбытия правящей семьи в свой замок мы не торопимся уходить. На улицах началась давка, а спешить нам некуда.

Нам, это имеется в виду мне и Николасу. Юлька спешит к матери и младшим сёстрам. Тётка Карина, мало того что продала старшую дочь и принимает от неё еду, которой та делится из своей пайки, так ещё и припахивает в выходные девчонку помогать в хозяйстве – стирать, мыть, таскать воду и колоть дрова. Мужиков в семье нет, отца Юльки давно повесили за убийство по пьянке приятеля в кабацкой драке.

Оставшись с приятелем вдвоём, тащу его к собору, оцепление после отъезда герцога сняли.

– Чего там делать-то теперь? – упрямится Ник, выдёргивая локоть из моего захвата. – Пошли лучше к вертепу Марты. На сиськи посмотрим. Или к Одноглазому, там наверняка подработка найдётся.

Окна районного борделя выходили на площадь Трёх Трупов, где стояли три виселицы, редко пустовавшие, потому что тела казнённых снимали, только когда они уже окончательно высыхали и рассыпались, расклёванные воронами.

Шлюхи привлекали внимание прохожих, демонстрируя через раскрытые ставни свои груди. Смотрю на Ника, не рано ему ещё любоваться таким зрелищем? Нет, не рано. Давно проявляет интерес. Жениться вам пора, батенька. Это я так насмехаюсь.

– Успеем, – отвечаю ему, снова взяв за локоть.

Тут я замечаю в потоке людей, выходящих из врат собора, Ригера с Эльзой. Но внимание моё привлекает мужчина, который идёт слева от дядьки. Офицер, явно не полковник – толстую золотую цепь поверх мундира я бы увидел, – капитан или лейтенант, о чём-то серьёзно разговаривает с моим опекуном, спускаясь по лестнице.

Тётка отстала на ступень, чтобы не слышать слов, которыми мужчины обмениваются, приблизившись головами.

Само по себе общение дворянина и простолюдина не выглядело чем-то необычным, как и его очевидно приятельский характер. Мало ли, может, это старые боевые товарищи, один из которых покалечился в сражении и ушёл в отставку, а другой выслужил себе офицерский чин и дворянство. Только вот пухленький мешочек, вида кошель, который мужчина передал дядьке, он-то при чём?

Папа? Вглядываюсь в лицо офицера, когда собеседники расстаются у подножия лестницы. Никакого сходства с тем прыщавым недоразумением, что я наблюдал в мутном зеркале. Даже если с благородного мужчины сбрить усы и бороду, не поможет. Хотя за свою жизнь я нередко встречал людей, не сильно похожих на кого-нибудь из родителей, и шутка вроде необходимости присмотреться к соседу была неуместной.

– Да не пойду я туда! – настаивает друг.

Мне уже и самому не хочется попадаться опекуну на глаза. К откровенному разговору я ещё не готов, а не задать вопросы, если он поймёт, что я не мог не увидеть его встречу с капитаном, не получится. Это был всё-таки капитан, мне удалось разглядеть два серебряных ромба на предплечье.

– На нет и суда нет. Я один тоже не пойду.

Резко разворачиваюсь и скрываюсь в поредевшей, но всё ещё многочисленной толпе.

– Куда пойдём? – Ник не отстаёт.

– Как ты и предлагал. Сначала сиськи, потом к трактиру.

Спокойно дойти до зрительских мест, где демонстрируют эротику, не получается. Мы движемся по Ростовщиков, уже приближаясь к повороту на Яблочную, когда впереди остроносый мужичок, продирающийся против людского потока, сильно толкает плечом крупного охранника двух богато разодетых дам, отстающего от них на шаг.

– Смотри, куда прёшь, осёл! – Бугай сильно пихает остроносого, и тот падает задницей в грязь.

Женщины оборачиваются и смеются. Веселье помешало им заметить, как неприметный паренёк лет шестнадцати, появившийся из дверей лампадной лавки – ну, там земляное масло и керосин для фонарей продают – ловко срезает с одной из них кошелёк. Не останавливаясь, вор устремляется в нашу с Ником сторону.

Понимаю, что сцену столкновения остроносый разыграл намеренно. Работают в паре. Один отвлёк, другой стащил кошель.

Однажды перед свадьбой дочери ходил со своими женщинами по магазинам, работал тягловой лошадью, таская покупки. Вышли из одного магазина, я ушёл чуть вперёд, а жена с Александрой принялись секретничать от меня и отстали. Обернувшись, увидел, как к ним подкрался сзади мотоциклист, вырвал у моей дочурки сумку и резко дал по газам. Не учёл, что проезжать придётся мимо отца семейства.

Ребро моей ладони нашло прореху между шлемофоном грабителя и его курткой, заставив вылететь с сиденья, мотоцикл отправился дальше юзом уже без седока.

Новый мир, новое тело, рефлексы старые. Бегущий мимо меня парень получает сильный и точный удар в кадык. Хлюпает ртом, на ходу разворачивается и падает на задницу лицом ко мне. Его руки выпускают кожаный мешочек и хватаются за горло. Сипло затягивает воздух, раскрывая рот, словно вытащенная из воды рыба.

– Кошелёк украли! – запоздало кричит обворованная.

Ей начинает вторить соседка. Народ оборачивается, моментально освобождая пространство вокруг меня с приятелем и неудачливого грабителя.

– Вот он! – вскрикивает полный мужик, шедший позади нас, и показывает пальцем на парня. – Его мальчишка остановил. – Другую руку он протягивает в мою сторону.

Охранник женщин быстро сообразил, что к чему, и через пару секунд вор оказался в железной хватке без надежды освободиться. Да и не мог парень ничего предпринимать, приложил я его крепко.

– Степ, ты чего? – дёргает меня сзади Николас.

Эх, дружище, придурок твой приятель. До седин дожил, а ума не нажил. И юные гормоны неразумным поступкам такое себе оправдание. Самобичеванием займусь позже, сейчас надо выбираться отсюда побыстрее с наименьшими потерями.

Вору теперь отсекут руку, если сумма в кошельке до сотни драхм. Окажется больше – повесят. Нет, врагом и объектом мести для банд я не стану. Всё честно, одни крадут, другие ловят. Но дружкам неудачливого грабителя мне в ближайшие месяцы лучше тёмной ночкой на пути не встречаться.

– Мальчик! – сквозь людской гвалт прорывается низкий мелодичный голос владелицы кошелька. Настоящее сопрано, ей бы в Большом или Мариинке петь. – Ты большой молодец. Иди ко мне, юноша.

– Да я чё? И ничё! – Пытаюсь отойти спиной к Николасу, но вокруг меня пустое пространство, незаметно уйти не получится, а бежать глупо, ещё подумают, что соучастник. – Я случайно…

– Ох! Это же одноклассник моей Гертруды! – восклицает вторая тётка, я её не знаю, а вот она, похоже, меня, то есть моего предшественника где-то видела. – Тепс? Ведь да? Ты Тепс?

– Степ, уважаемая. – Вздыхаю, понимая, что засветился по полной.

Откуда-то появились два стражника и принялись вязать вора, попутно его избивая, хотя тому уже от охранника досталось.

– Точно! Степ! – радуется дама.

Действительно похожа на мою пухлую соседку по партам. В классах мы сидели в два ряда за небольшими столами по одному. Редко в какой группе было больше двадцати человек. Набирали каждый год всего один класс, а школ в Неллере имелось лишь три.

С учётом многодетности здешних семей легко можно понять крайне низкий уровень грамотности населения. Хотя считать деньги и читать по слогам умели и без обучения в школах, как и молитвы.

– Дорогой мой. – Опять этот мелодичный голос. – Вот, возьми. Заслужил. – Владелица кошеля, развязав его, протягивает мне серебряную драхму. Ничего себе! Щедрая тётя. Ну да, сохранил-то ей намного больше. – Степ?

Степ я, Степ. Иди теперь по всему городу кричи. Беру трясущимися руками – насколько получилось изобразить волнение, не знаю – вежливо благодарю и смотрю на воришку, которого потащили в околоток. После побоев он неуверенно держится на ногах.

Охранник напоминает женщинам, что их ждёт куафер, и те, ещё раз сказав мне пару ласковых фраз, наконец-то уходят.

– Во ты даёшь! – восхитился приятель, когда мы ускоренно двинулись дальше. – Как ты его ловко так. Бац! И хр-р-р-р. – Он схватился за горло, изображая реакцию вора. – Я даже не успел заметить удара. Научишь?

На Николаса внимания не обращаю. Осторожно смотрю по сторонам, выискивая остроносого подельника парня. Не видно. Бросил товарища на произвол судьбы. Скрылся, сволочь, в суматохе.

– Сам не знаю, как такое получилось. – Поворачиваю голову в строну Ника, если опять попросит показать шишку, пришибу.

Пацан, видимо, что-то увидел в моём лице, поэтому лишь хихикнул.

На площади Трёх Трупов он вырвался вперёд меня, спеша занять удобное место за пялящимися на вертеп и оживлённо комментирующими увиденное мужчинами.

Примерно в половине окон трёхэтажного здания с коньковой черепичной крышей женщины различных возрастов и комплекций, развязав верх платьев, вывалили на обозрение свои прелести.

– Смотри, – обернулся Николас. – У Хельги самые красивые сиськи.

Ещё бы им не быть тут чемпионками. Тётке Марка Сибиса, того парнишки, кто руководил напавшей на меня шайкой, не исполнилось ещё семнадцати. Груди стоят как налитые.

Ничего удивительного в том, что разница в возрасте у Хельги с Марком меньше трёх лет. При здешних порядках, когда часто начинают обзаводиться детьми в ранней юности, а заканчивают в большой зрелости, порой какой-нибудь племянник может быть старше своего родного дяди.

Девушку оценили не только мы, а и двое наёмников. Собираются ли они навестить её одновременно, непонятно, однако договорились они лишь с Хельгой и направились к входу в вертеп вдвоём.

Тётя Марка нас узнала, всё же мы соседи по улице, и, прежде чем отправиться встречать клиентов, погрозила кулаком, на что Ник оттопырил уши и показал ей язык. Мне бы тоже по уму следовало изобразить нечто подобное. Не смог себя заставить изображать детский сад.

– Больше здесь смотреть не на что. – Толкаю дружка между лопаток. – Пошли в кондитерскую. Всю жизнь мечтал в ней побывать.