Лахлан указывает на двойные арочные двери справа, объявляя, что за ними находится его кабинет, и мы проходим в большую открытую гостиную. Из высоких окон в комнату льется естественный свет, придавая месту гостеприимности. Отмечаю, что здесь уютно и роскошно, но не настолько, чтобы бояться до чего-либо дотронуться.

Меня ведут на кухню, которая одной стороной выходит в гостиную, а другой – в обеденный зал. За гигантской стойкой спокойно умещаются пять составленных в ряд высоких стульев. Айдин открывает шкафчик, который оказывается холодильником, и передает мне бутылку воды.

Вдруг, будто из ниоткуда, в дверях появляются три пожилые женщины, и я издаю удивленный возглас.

– Винна, позволь представить тебе Роберту – все зовут ее Берди, – Аделаиду и Лилу. Они управляют домом, так что если тебе что-нибудь понадобится, найди кого-нибудь из них.

Судя по всему, эти женщины – родственницы. У них у всех прекрасные седые волосы, коротко подстриженные, но стрижка у каждой своя, черты лица похожи, неглубокие морщины нисколько их не портят, по всей видимости, они много смеялись в своей жизни. Женщины на пару сантиметров ниже меня, но руки у них выглядят очень сильными – тяжелого труда они не боятся.

Берди, Аделаида и Лила смотрят на меня с таким теплом, что я даже не знаю, как это воспринимать. Отвечаю им робкой улыбкой и неловким взмахом руки. Берди подходит ближе, и прежде чем я успеваю как-либо ей воспрепятствовать, стискивает меня в крепких объятиях. Мое тело напряглось, и она это замечает.

– Простите, я не привыкла к нежности, – говорю я и неловко, по-мужски, похлопываю ее по спине.

Она отстраняется, держа меня за плечи, и в ее глазах поблескивают слезы.

– Не волнуйся, милая, благодаря нам ты и моргнуть не успеешь, как привыкнешь к объятиям. – Берди накрывает руками мои щеки, словно баюкая мое лицо. – Вы когда-нибудь видели более прекрасную юную леди? – с лучезарной улыбкой восклицает она, ища подтверждения у мужчин.

Те не отвечают, но ее это не смущает.

– Нет, думаю, нет. О, мальчикам ты понравишься! – заявляет Берди, оглядываясь на двух других женщин, которые согласно кивают.

Не уверена, о каких мальчиках она говорит – о племянниках Сильвы, которых так называют паладины, или о мальчиках в целом?

Берди заглядывает прямо мне в лицо своими мягкими голубыми глазами, взывая к моему полному вниманию.

– Мы невероятно рады тому, что ты здесь. Мы с сестрами с трепетом ждали этой встречи с того самого момента, как Лахлан позвонил и рассказал нам о тебе.

Я пристально смотрю на стоящую передо мной женщину, от которой веет таким искренним умиротворением и такой любовью, что мне начинает казаться, будто я в безопасности, и, к собственному огромному удивлению, я разражаюсь слезами.

– Тише, тише, милая, что случилось? – утешает меня Берди.

Ее сестры подходят к нам и все вместе обнимают меня, по очереди поглаживая по волосам. Это кажется мне чужеродным и одновременно невероятно успокаивающим, и по всей видимости, единственный ответ, на который я способна, – это зарыдать еще сильнее.

– Ну вот, сестрички. Вы ее сломали. Все это время она была как скала, но стоило ей минуту провести с вами тремя, и пожалуйста, – издевается Айдин.

Поскольку я еще недостаточно опозорилась, плачу еще какое-то время, пока не начинаю бормотать извинения, икая. Потом отодвигаюсь и вытираю лицо.

– Думаю, я просто устала. Никто никогда мне такого не говорил, было приятно это услышать. Я не знала, что случится вот это… – объясняю я, показывая на свое заплаканное лицо и одновременно пытаясь избавиться от сырости.

Берди в замешательстве смотрит на меня, и ее взгляд темнеет, когда она видит синяки на моей шее.

– Что ты имеешь в виду, милая? Уверена, эти взрослые мальчишки уже сказали, как сильно тебе рады, – говорит Лила.

Я невесело смеюсь.

– Нет, кроме вас троих и Айдина, пожалуй, никто мне здесь не рад, – спорю я, насухо вытирая лицо и окидывая взглядом кухню.

– Что ж, неудивительно, – бормочет Аделаида. Ее глаза останавливаются на чем-то позади меня и в мгновение ока из нежных и любящих превращаются в жесткие и недовольные. – Сходи-ка с Айдином, осмотрите дом до конца. А мы тут немножко поболтаем с твоим дядей и остальными мальчиками. – Она улыбается скорее злобно, чем дружелюбно.

Айдин выводит меня из кухни. Мы проходим через обеденный зал, в центре которого стоит огромный стол, и выходим в коридор. Там он говорит:

– Ого, Маленькая Негодница, ты натравила на них сестричек. Будет грязно, без жертв не обойдется.

Быстро закончив обход главного этажа, где, как я узнаю, обитают Лахлан и Киган, Айдин показывает мне второй этаж – там живет остальная часть паладинского ковена, и в итоге мы поднимаемся на третий.

– Здесь ночуют мальчики, – объясняет Айдин, указывая влево от лестницы, рядом с которой мы стоим.

Я предполагаю, что однажды мне назовут их имена, но пока, видимо, придется думать о них как о мальчиках.

Мы подходим к двери справа, и Айдин взмахивает рукой, побуждая меня ее открыть.

– Это твоя комната.

Дверь открывается, и я в удивлении замираю. Айдин усмехается и гладит меня по спине, желая подбодрить, но я напрягаюсь.

– Прости, Винна, все время забываю, что ты не любишь прикосновений.

Игнорирую неправильное наблюдение, решив его не просвещать. Не то чтобы я не люблю прикосновений – я просто не привыкла к ним. Бет трогала меня, только чтобы наказать, а с тех пор как я стала жить сама по себе, меня заботили лишь тренировки и бои. Теперь я научилась проявлять привязанность к Талону, но потребовалось время, прежде чем он смог завоевать мое доверие.

Мой взгляд бегает по комнате, не зная, на чем задержаться. Справа от меня, занимая бо`льшую часть стены, располагается красивый камин из кремового камня. Напротив, на разноцветном ковре серого, фиолетового, розового и синего цветов – огромная черная кровать с балдахином и высоким аркообразным изголовьем. Застелена она серовато-фиолетовым бельем и покрыта подушками тех же цветов, элегантно разложенными у изголовья. Над изголовьем висит коллекция небольших полотен; соединяясь, они искусно изображают мозаичный пион. Сама стена выложена тем же серым камнем, что и с внешней стороны дома, и это придает комнате ощущение старины и тепла. Свет и здесь льется через высокие окна, а двери ведут на личный балкон.

Мои руки непроизвольно тянутся ко рту, когда я смотрю налево и замечаю зону отдыха с кремовым диваном и двумя сочетающимися креслами по центру разноцветного ковра. Напротив них, на верхней части стены, висит огромный телевизор, а под ним – встроенные черные книжные полки.

Таращусь на все это, совершенно лишившись дара речи.

– Добро пожаловать домой, Маленькая Негодница.

Раздается стук в дверь, и внутрь с робкой улыбкой просовывается голова Эврина.

– Мы принесли твои вещи, – говорит он, посвистывая, проходит внутрь, а следом за ним – Сильва.

– Ого, а сестрички реально потрудились, – озвучивает Сильва, оглядываясь в таком же восхищении, как и я сама.

Они скидывают коробки, и мы стоим, в неловкости смотря друг на друга.

– Что ж, мы оставим тебя обустраиваться, – наконец говорит Айдин.

Эврин и Сильва делают шаг к двери, но вдруг Эврин так резко останавливается, что Сильва врезается ему в спину.

– Я рад, что ты здесь, Винна, – говорит Эврин, и мое сердце успевает пропустить несколько ударов, пока я смотрю на него.

– Спасибо, Эврин, – шепчу я.

Он идет дальше, но теперь колеблется Сильва.

– Знаешь, я сожалею о том, что произошло после сигнального заклинания, – говорит он. – Я знаю, это было ужасное начало, но дальше будет лучше.

Я чуть улыбаюсь ему, но эта улыбка скорее ощущается как гримаса. Слова ужасное начало не передают в полной мере того, как все было на самом деле. Мне хочется ему поверить – было бы здорово, если бы я оказалась здесь желанным гостем, но я не могу отделаться от ощущения, что это Берди, Аделаида и Лила заставили его извиниться.

Может, я ошибаюсь и стоит помнить про презумпцию невиновности. Или же я так отчаянно нуждаюсь в человеческих связях и наставничестве, что, каким бы плохим ни было начало, это не имеет значения.

Неловко машу им на прощание рукой, и трое паладинов уходят.

В то же мгновение, когда дверь закрывается, я кружусь на месте и издаю радостный вопль. Что ж, по крайней мере, здесь есть это.

Провожу руками по разным поверхностям комнаты, изучая детали. Толкаю дверь из матового стекла, расположенную прямо за зоной отдыха, и замираю. Это спа или ванная? На длинной черной столешнице с двумя раковинами и отдельной зоной для нанесения макияжа в вазах благоухают свежие цветы.

Напротив – нереально большая душевая зона, на потолке я замечаю несколько леек. У дальней стены стоит ванна размером со слона с огромным окном над ней.

– Привет, красавица. Скоро мы с тобой познакомимся, – обещаю я ей.

Возвращаюсь в комнату, пробегаю руками по мягкому дивану и подушкам. Выскальзываю из обуви и прохожусь голыми ногами по бархатистому ковру. Взбираюсь на гору подушек на кровати и, вытягиваясь на них, пытаюсь осознать, какого черта я здесь делаю.

Глава 14

Почувствовав вкусные запахи, я спускаюсь по лестнице. Не знаю точно, который сейчас час, потому что у меня нет ни телефона, ни часов. Судя по всему, в этом доме тоже не верят часам, потому что я их так и не нашла. Нос ведет меня в сторону кухни, откуда доносятся грохочущий смех и звуки оживленного разговора.

Вчера днем я отрубилась и проснулась десять минут назад в состоянии дичайшего голода. Захожу на кухню и застаю сидящих за кухонным островком паладинов, наслаждающихся выставленными перед ними закусками. Мой рот наполняется слюной, но я не решаюсь прервать их веселый завтрак. Я уже собираюсь развернуться и пойти обратно в свою комнату, но тут меня окликает Берди:

– Вот и ты, милая. А я все гадала, когда же снова увижу твою прекрасную мордашку. Куда ты?

Я быстро поворачиваюсь к ней и наверняка выгляжу как идиотка. И отвечать не отвечаю, и сделать шаг вперед тоже не в силах. Берди сочувственно смотрит на меня и подходит сама.

– Вот что, милая, садись сюда, давай-ка тебя накормим. Тебе нравятся яйца Бенедикт?

Я сажусь туда, куда она указала.

– Не знаю. Никогда не пробовала, – выдавливаю я, проводя руками по дорогому дереву обеденного стола.

– Давай я положу тебе еды на тарелку. Просто скушай то, что понравится, и оставь то, что не придется по вкусу, ладно?

Берди упархивает, а я тем временем молча сижу и смотрю на свои руки. Я отлично осознаю, что веселый разговор, который слышала перед тем, как зайти сюда, закончился вместе с моим появлением, – и очевидно, что это не совпадение. Теперь паладины сидят за кухонным островком молча.

Берди ставит передо мной заполненную едой тарелку, и вкусовые рецепторы приходят в неистовый восторг. Чуть улыбаясь, смотрю на женщину и бормочу слова благодарности. Затем что-то откусываю, закрываю глаза и в полном экстазе издаю стон. А открыв глаза, замечаю, что Берди по-прежнему стоит на месте и наблюдает за мной.

– Это лучшее, что я когда-либо ела, – признаюсь я, отправляя в рот еще кусок.

Лицо Берди озаряется, но в то же время становится грустным. Я не знаю, как это понимать, и поэтому просто сосредоточиваюсь на фантастической еде. Каждый кусок – истинное блаженство, и моя тарелка пустеет прежде, чем я успеваю это осознать.

Должно быть, Берди замечает мое разочарование, когда я опускаю взгляд на пустую тарелку, потому что забирает ее и ставит новую, полную. Ликующе улыбаюсь ей и приступаю ко второй порции.

Я чувствую на себе взгляды паладинов, но мне сейчас не до того, чтобы обращать на них внимание или смущаться: настолько хороша еда. Заканчиваю вторую порцию и долгое время спорю сама с собой, стоит ли мне слизывать оставшийся на тарелке соус. Наконец решаю, что вести себя как дикарка будет неправильно, и потому игнорирую зов соуса и встаю из-за стола с тарелкой в руке.