Слово «уроки» означало бы, что он учитель, во всем превосходящий ее, в то время как на самом деле он лишь показывал Каллии новые приемы, чтобы пополнить ее репертуар. За прошедшие годы она так и не смогла придумать название для их отношений, но в понятия «учитель» и «ученица» они точно не вписывались.

Мари закатила глаза.

– Называй как хочешь, но он будет тебя ждать.

– Он думает, что я гуляю по оранжерее. У меня еще есть время.

Хозяин не любил, когда его заставляли ждать, но Каллию это не волновало. Стоило ей прикрыть глаза, и перед внутренним взором вставала та самая листовка. Она не знала, что такое Цирк Триумфаторов, но ей хотелось знать больше. Увидеть все своими глазами.

Спрашивать об этом у Мари не стоило. Как и у прислуги, настолько преданной Джеку, что для них он скорее был божеством, чем хозяином. Даже горничные, которые годами набирали ванну и выкладывали для Каллии одежду, оставались для нее не более чем знакомыми. Они никогда не пойдут навстречу никому, кроме него.

Но как же сделать, чтобы он пошел навстречу ей?

– Вообще-то я решила пропустить сегодняшнее занятие, – объявила Каллия. Как следует размявшись и потянувшись, она подобрала под себя ноги и встала, ловкая, словно кошка. – В конце концов, утренние часы принадлежат мне. Не желаю терять ни секунды.

– А мы чем провинились? У него скверное настроение всякий раз, когда ты нарушаешь распорядок. – Мари вздохнула. – Я и так с ужасом жду разминки. В зале всегда тихо, как на кладбище.

Было еще рано, так что другие девушки пока не появились. Мари, самой молодой из танцовщиц, всегда хотелось поболтать, а тихая сосредоточенность остальных казалась ей невыносимой. Если из них получалось вытянуть хоть четыре слова, можно было считать, что они в общительном настроении. Каллии это ни разу не удавалось. Никто из танцовщиц, не считая Мари, с ней не разговаривал, а Каллия отвечала им тем же. На качелях над люстрой было место только для одной артистки, и госпожа Веронн всегда учила ее не стыдиться своего успеха. Не стыдиться своей силы и своего почетного положения в Доме. Рядом с Джеком.

Каллия бросила взгляд на инструменты, разложенные вдоль зеркальных стен. В зале их было меньше, чем по ночам в клубе. Здесь лежали несколько видов струнных, барабаны, флейты, различные по форме и материалу. Она улыбнулась им, как старым друзьям.

– Что бы нам сегодня сыграть?

– Побереги силы, – серьезно возразила Мари, но едва заметно подалась вперед, выдавая свой интерес. – Иди на урок.

Не поворачиваясь, Каллия направила первую мелодию, что пришла ей в голову, к инструментам, и флейты заиграли легкую, похожую на птичье щебетание джигу. Такой простой фокус почти не тянул из нее силы. Волшебники вроде них с Джеком при всем их могуществе не черпали магию из бездонного колодца. Джек постоянно просил ее не спешить, ведь некоторые приемы требовали больше энергии, чем остальные, но рано или поздно ей все удавалось, и ничто не радовало ее сильнее.

– Выделываешься, – проворчала Мари, хотя уже постукивала ножкой в такт музыке.

Каллия спрятала улыбку, слушая, как в утреннем воздухе разливается веселая мелодия.

– Я горжусь своими умениями. – Она покружилась на месте, чувствуя, как развеваются волосы, соскользнувшие с плеч. – Что плохого в том…

– Ты начала без меня, огневичка?

Музыка оборвалась.

Каллия замерла, устремив взгляд в зеркало. У нее за спиной, прислонившись к двери, стоял Джек, который умудрялся выглядеть царственно, даже скрестив руки на груди. Он лениво окинул взглядом происходящее, прежде чем сосредоточиться на ней.

«Огневичка».

Она помнила, как Джек впервые так ее назвал.

– Ты когда-нибудь видела огневичку? – спросил он и усмехнулся, когда Каллия печально покачала головой. – Это редкая ночная птица, красная, как рубин, и она никогда никому не позволит об этом забыть.

Прозвище закрепилось за ней. Каждый раз, когда Джек произносил это слово, оно сияло ярче, чем любые драгоценности. Иногда оно напоминало ласковое прикосновение или горячее дыхание. Даже сейчас она почувствовала, как голос Джека скользнул по ее коже.

Мари тут же вскочила на ноги.

– Ой, простите… Я с-сейчас, – выговорила она, заикаясь. Почти все вели себя так в присутствии Джека. – Скоро придут остальные девушки. На репетицию.

– Лучше будет, если сегодня вы порепетируете в клубе.

По его тону было понятно, что он не желает видеть здесь Мари, и та, уловив намек, выскользнула из зала, напоследок бросив предостерегающий взгляд на Каллию. «Веди себя хорошо».

Каллия редко прислушивалась к предостережениям, когда дело касалось Джека. Поэтому ему и нравилось проводить с ней время. Она не вздрагивала, услышав за спиной звук захлопывающейся двери. На замирала, когда замок резко защелкивался.

Каллия вздохнула.

– Не обязательно было ее запугивать.

– Это был просто намек. Я не виноват, что она так его восприняла.

Каллия обернулась, и небольшой зал вдруг показался ей огромным, холодным пространством. Пустым и отвлекающим.

– Мы ведь обычно здесь не занимаемся.

Джек провел пальцами по косяку двери.

– Иногда полезно сменить обстановку.

– Что ж, ты пришел слишком рано. – Она зевнула, не подавая виду, что ее сердце забилось чаще. – Еще не пробило полдень. Пусть ты и выгнал мою подругу, но я имею право еще немного побыть одна.

Мелодия сменила тональность. Джек медленно подошел ближе, встретившись с Каллией взглядом в зеркале.

– Ты что… злишься на меня?

Отлично. Если он будет так думать, то, возможно, захочет ей угодить.

Джек приблизился к ней и прижался грудью к ее спине. Тепло его тела пропитало тонкую ткань ее гимнастического трико, а его подбородок коснулся ее уха.

– Что тебя расстроило?

Уголки ее губ приподнялись, когда пальцы Джека обхватили ее плечо. Он всегда носил черные кастеты на обеих руках, отчего его прикосновение казалось прохладным. Каллия сдержала нарастающую в груди волну и попыталась сосредоточиться на спотыкающейся мелодии, которую выводили флейты. Но это стало невозможно, когда подушечки его пальцев стали обжигающе горячими. Они, словно огоньки, пробежали по ее коже, покусывая, пока Джек наконец не накрыл ее руку своей.

– Расскажи мне, – попросил он. Его руки потеплели. – И я смогу все исправить.

Каллия повернулась и приподняла подбородок, чтобы взглянуть в лицо Джеку. Гордый нос, смелый взгляд. Если Джек был в хорошем настроении, его глаза очаровательно сверкали, а если в плохом – темнели. В его лице было нечто обезоруживающее. В отличие от отца, которого прислуга называла Сиром. Благодетель-затворник, который пожалел дитя, брошенное в Чаще. Девочку, которая ничего о нем не знала и ничего не видела, кроме стен и безмолвия его владений. Тишина так давила на нее, что порой она разговаривала с собственным отражением, лишь бы просто поговорить. А Сир и не пытался с ней сблизиться. Он не выходил из своих комнат, тоскуя по сыну, который жил на другом конце Сольтера. Всю свою жизнь она словно соперничала с призраком, о котором упоминали, но которого никто не встречал. Каллия, которая изредка видела Сира, воображала Джека похожим на него: суровое угловатое лицо, может даже покрытое морщинами. Лицо чужака. Чудовища.

Она столько лет ждала возможности ударить его. В ночь, когда умер Сир, Каллия надела свои самые острые кольца. Она не горевала по приютившему ее незнакомцу, но, узнав, что блудный сын вот-вот вернется, решила вооружиться. Подготовиться.

Это был ее шанс вырваться отсюда. Раз и навсегда.

Когда она наконец увидела его, стоящего у подножия лестницы, он оказался совсем не таким, как она представляла. Ни капли не похожим на отца. Скорее юноша, чем настоящий хозяин дома. Высокий, мускулистый, насколько можно было судить по крою его костюма. Лицо, четко очерченное острыми, как бритва, линиями, красивое, несмотря на застывшее выражение, с которым он изучал ее в ответ.

Вместо того чтобы принять его галантно протянутую руку, она сжала кулак и замахнулась, целясь в гладкий лоб.

Джек с улыбкой поймал руку, накрыв костяшки ее пальцев кастетом.

– Каллия.

– Ублюдок! – гневно выдохнула она, но, несмотря на все свои старания, не смогла высвободить руку. – Кто ты такой?

Как ему удалось остановить ее? Никому из ее учителей это не удавалось. Ее гнев огнем вырывался из-под кожи. Из-под кастета, накрывшего ее руку, заструился дым, пламя наполнило ладонь Каллии, побежало по венам.

Не дрогнув, Джек посмотрел ей в глаза сквозь завесу дыма.

– Мы с тобой не так уж сильно различаемся, – задумчиво заметил он. – Какая мощь.

– И я ее применю, – прорычала Каллия. – Все эти жалкие гувернеры убегали, стоило мне освоить их приемы. Это было легко.

– Наслышан. – Уголки его губ приподнялись, будто при звуках давно знакомой песни. – Как же нам повезло обладать такими способностями. Иметь настав- ников…

– Тюремщиков, – злобно выплюнула она, но Джек лишь внимательнее всмотрелся в нее.

– Тогда почему ты не сбежала? Ты ведь ни разу не бросалась на Сира с кулаками? Это только для меня такая честь?

Как странно говорить таким образом о своем отце, чье тело еще не успели предать земле.

– А с чего ты взял, что не бросалась? – бросила Каллия, хотя так и было. Сир так редко выходил из своих покоев, что она даже зашипеть на него не имела возможности, не говоря уж о том, чтобы ударить. – Откуда тебе знать, может, я просто выжидала и училась всему, чему могла, чтобы уничтожить этот дом в подходящий момент?

Например, сегодня. Словно предостерегая, огонь полыхнул в ее кулаке, и от неожиданности хватка Джека дрогнула. И все же он не отпустил ее.

– А ты не хотела бы научиться большему?

Все вокруг вдруг окрасилось в красный.

Тени Каллии и Джека стали густыми и темными, как кровь.

Он взмахнул рукой, и мир перестал быть красным. Свечи полыхнули пурпурным пламенем, потом холодным синим. Джек повел пальцем, и оно потеплело. Каллия нехотя окинула комнату взглядом. От изумления ее кожа похолодела и покрылась мурашками. В разном свете мир становился совсем другим. Насыщенным, сияющим.

Живым.

– Ведь именно ради этого ты до сих пор здесь, верно? – сказал Джек, возвращая свечам естественный цвет и продолжая смотреть на нее. – Каким-то образом ты почувствовала, что магией можно не просто обладать. Всегда можно добиться большего, и ты, похоже, этого хо- чешь.

Каллия промолчала, прожигая его злым взглядом, который она так часто отрабатывала с зеркалом, чтобы убедиться, что лицо ее не подведет. Но его ответный взгляд погасил ее огонь, сорвал все покровы, и каждый болезненный удар ее сердца начал отзываться шепотом в груди: «Да, да, да».

Джек ослабил хватку и отступил.

– Дом теперь принадлежит мне, и я даю тебе выбор. Ты можешь уйти, но скоро сама поймешь, что у волшебниц в нашем мире не так-то много возможностей. Твоя сила не такая, как привыкли видеть в Академии королевы Казины, но они тебя примут. Приструнят твою магию для простой повседневной работы.

Каллия поморщилась.

– Откуда мне знать, что ты не врешь?

– Хотел бы, чтобы все это было выдумкой. Увы, нынешний мир сер и несправедлив, особенно к тем, кто обладает наибольшей силой, – сказал он, прищурившись. – Наибольшим потенциалом.

Горькая правда грызла Каллию изнутри. Ее способности всегда озадачивали наставников. Все опасались ее силы. Ей приносили лоскутки, которые нужно было аккуратно вышить с помощью магии, а она поднимала в воздух множество нитей и переплетала их в яркий узор. Ее учили левитировать ингредиенты для жаркого и хлеба, а она выходила из кухни с блюдами, которые плясали и взлетали с тарелок, словно птицы.

Каллия не вынесла бы тихой жизни.

– И какой у меня выбор?

Это произошло несколько коротких лет назад, и за это время она начала иначе смотреть на Дом, на Джека и его присутствие. Что-то влекло ее к нему. Некое сходство, заставившее их сблизиться.

Невидимая сила тянула их за веревочки. Именно она сейчас заставила Каллию прижаться к его груди. Сердцем к сердцу.

Ее стучало быстро.