– Сорри, я снова здесь. – Симон нажал «отбой» и положил телефон в карман. – Так на чем мы остановились?

Я попыталась заставить свой рот произносить слова, но от воспоминаний о маме у меня перехватило горло. Господи, что со мной творится? И Симон, похоже, думает то же самое.

– Эй… ты в порядке, Алиса?

6
Симон

Она сидела бледная как мел. Еще две минуты назад смеялась, а сейчас стала какой-то… матовой. Задорные искорки в голубых глазах уступили место тихой печали, и у меня нет идей, откуда эта внезапная смена настроения. Посмотрев на блокнот, который она держала на коленях, я заметил, как дрожит ее рука.

– Эй… все хорошо, Алиса? – Было видно, что она силится что-то сказать, но получалось только кивнуть. Вот теперь я действительно забеспокоился. – Ты уверена? Принести тебе воды? – Я стал хаотично шарить глазами по комнате. Ничего. Ни на буфете позади меня, ни в стеклянной витрине напротив. Надо бы пойти в другую комнату, но я не хотел оставлять девушку одну.

Алиса положила карандаш на блокнот.

– Мне… просто нужно… – Голос угас, и она прошептала: – На свежий воздух.

Она встала, – видно, что на ватных ногах – и пошла к окну.

Я мгновенно вскочил со стула, чтобы распахнуть окно. А больше для того, чтобы быть рядом на случай, если у нее закружится голова. Я решил не спускать с нее глаз и следил за каждым движением. Как она, стоя на цыпочках, всем телом наклоняется вперед. Как стоит, высунув голову под моросящий дождь. Как приглаживает рукой взлохмаченные холодным ветром длинные фиолетовые волосы. У меня стала мерзнуть спина, потому что я по-прежнему стоял с оголенным торсом, но я игнорировал холод.

– Получше? – спросил я.

– Да, спасибо. – Алиса повернула ко мне голову, и я увидел подобие улыбки. Щеки снова порозовели, на лице дождинки. На лбу, на носу и на губах, которые она коротко облизнула, – тоже. Сверкнул серебряный шарик пирсинга, который я заметил еще в пятницу; я как дурак уставился на ее рот, не нашел более подходящего времени. Поэтому быстро перевел взгляд на глаза.

– Хорошо. – Я чуть не спросил, что стряслось, но вовремя прикусил язык. Ведь мы не то чтобы знакомы. Совсем не знакомы.

– Наверное, надо было утром позавтракать, – ответила она, словно подслушав мои мысли.

И все-таки пустой желудок никак не объясняет этого внезапного приступа тоски.

– У вас тут есть чем перекусить? – поинтересовался я.

– Да, но уже все в порядке… – отмахнулась она. – Давай продолжим.

– Можем и прерваться, – предложил я, но тут же дал задний ход, подумав, что у нее, наверное, после меня другой клиент. Кроме того, надо еще спросить о тату для бабушки. – Но можем еще немного постоять у окна и поболтать о моей татуировке здесь.

Ее взгляд скользнул по моему торсу.

– Тебе не холодно?

– Нет, если позволишь одеться. – Я хоть и простоял уже некоторое время перед ней в таком виде, но проклятый единорог не давал мне покоя.

– Ничего, если я перед этим сфотографирую твою татуировку?

– Конечно. – Тут я бы пошутил, спросив, не планирует ли она шантажировать меня голым фото. Но прежнее легкое настроение улетучилось.

Она отошла к буфету возле двери и вернулась с телефоном в руках. Большим пальцем активировала экран и навела камеру на мою грудь.

– Готов, Единорог? – Последнее слово она добавила с усмешкой, а в глазах снова заиграли огоньки.

– Как ты меня назвала? – Я картинно нахмурился.

– Единорог! – с вызовом повторила она.

Я засмеялся и стал соображать, чем бы ответить. Но единственное, что мне в тот момент пришло в голову, было слово «радуга». Из-за дождинок на ее лице и сияющей улыбки. Солнечное сияние в сочетании с дождем.

– Ну давай, Радуга. Я готов.

Она с удивлением смотрит на меня.

– Почему Радуга?

– Потому, – таинственно произнес я. Думаю, Алиса, посчитала бы меня сумасшедшим, узнай она, как мне пришло в голову назвать ее так. И если уж я не могу дразнить ее прозвищем, то могу раздразнить ее любопытство и оставить без ответа ее вопрос. Кажется, мой план сработал, потому что, фотографируя, она закатила глаза.

– Я потом перенесу их на компьютер, распечатаю и попробую несколько своих идей, – объясняет она, пока я одеваюсь. – Мы еще должны обсудить мотивы, я дам тебе расценки и расскажу, сколько времени потребуется, а ты спокойно обдумаешь, нужен ли тебе кавер-ап.

Я бы ответил утвердительно, просто чтобы опять ее увидеть.

– Отличная идея.

И вот мы опять сидим, как вначале – я на стуле, она на табуретке – и продолжаем с того момента, когда нас прервал мамин звонок. Я рассказываю ей, какие рисунки и стили мне нравятся, она просто слушает и делает наброски. В это время я наблюдаю за ней. Скорее, за ее сосредоточенным лицом, частично скрытым волосами. Словно фиолетовый занавес, который она каждые несколько секунд отводит в сторону. Минимум макияжа, черные джинсы, белый свитер. Одежда сидит идеально. Не то чтобы фигура была обтянута или обнажена, как в пятницу. И все же трудно оторвать взгляд. По какой-то неведомой причине мне хочется узнать о ней больше.

– Давно ты этим занимаешься? Татуировками и рисованием?

– Что? – У нее дрогнули веки, и мое сердце остановилось, когда наши взгляды встретились. Со мной такого еще не случалось ни с одной женщиной, которую я знаю пару минут, и это на миг выбило меня из колеи.

Я повторил свой вопрос, надеясь, что она не заметила, как я на некоторое время выпал из реальности.

– Я рисую с… – на ее гладком лбу собрались морщинки, пока она вспоминала, – с тех пор, как научилась держать в руках карандаш. Но тату, конечно, позже. Неофициально в семнадцать лет. Официально – в восемнадцать.

– Что значит «неофициально»? – Я наблюдал за ней с интересом и надеялся, что не выгляжу слишком любопытным. Потому что мне действительно было любопытно.

– Это долгая история. – На мгновение показалось, что Алиса продолжит, но она опустила глаза на рисунок и промолчала. Черт. Более красноречивого способа оборвать беседу, а заодно и меня, было трудно придумать. И когда она задала встречный вопрос, надежд совсем не осталось. – А чем ты занимаешься, когда не накалываешь себе единорогов?

Ее шутка – даже прозвучавшая как подколка – и тот факт, что она проявила интерес, заставили меня расплыться в улыбке.

– Изучаю спортивные науки, пятый семестр, и подрабатываю барменом. Может слышала, есть такой Pocket Bar в Шанце? – Вообще-то я не знал никого из сверстников, кто ответил бы на этот вопрос отрицательно. Только если бары – или вообще вечеринки – не их тема.

– Конечно. Раньше это был мой любимый бар.

Я насторожился.

– Был?

Она оторвала взгляд от бумаги, я не смог однозначно истолковать ее взгляд.

– У меня запрет на вход.

Я вытаращил глаза.

– А. Понял. А… почему запрет, если не секрет?

– Не уверена, что ты хочешь услышать ответ.

От любопытства я слегка сполз с табуретки.

– Хочу.

Она кивнула.

– Причина в том, что я сцепилась с твоим расистом-боссом, потому что одну из моих лучших подруг не пустили в бар под предлогом того, что нет мест, хотя других – белых – вовсю пропускали. – И она опять посмотрела на меня. Наверное, хотела увидеть мою реакцию; я ужаснулся, но и замешательство не мог скрыть. Я уставился на нее, не веря своим ушам. – Я предупреждала. Прости, что говорю это, но ваше заведение – полное дерьмо.

На мгновение я лишился дара речи, мне потребовалось сделать глубокий вдох, чтобы переварить информацию, которая показалась мне полной нелепицей.

– Ты уверена, что мы говорим об одном баре? – осторожно спросил я.

– До того случая я там бывала каждую субботу. Так что – да. Уверена на все сто.

– Но Трейси… моя шефиня, она черная, с чего бы ей…

– Погоди, – перебила меня Алиса тоже в некотором замешательстве. – Я плеснула в лицо пивом парню, не женщине.

– Тогда, видимо, поменялся шеф. Я работаю там только год.

– А у меня запрет года полтора как.

Я с облегчением провел по волосам.

– Уф. Я уж подумал, что уволюсь прямо сегодня.

– Ты бы это сделал? – Меня слегка задело удивление в ее голосе.

– Не моргнув глазом, – подтвердил я.

– Хорошо, – кивнула она с одобрением.

– А ты молодец, что окатила этого урода пивом.

Она пожала плечами.

– Толку от этого было чуть. Мне-то хотелось, чтобы свидетели встали и вышли и больше в этот бар ни ногой, понимаешь?

Я задумался, сможет ли она простить Pocket Bar.

– А то. А что именно произошло? Ты с подругой хотела зайти внутрь, и что дальше?

– Нет. Я уже была внутри с другими ребятами, мы ждали нашу подругу. Она планировала подойти позже. В тот день в дверях стояли охранники, потому что музыку ставил один известный диджей. И эти на входе не впустили Каллу, потому как якобы не осталось мест. Тогда я вышла и заметила, что другим – белым – посетителям дают отмашку заходить. Я спросила одного, что это значит, но он пожал плечами и кивнул в сторону босса, тот помогал за стойкой. Я подошла к нему, и он начал нести какую-то пургу насчет того, что это его бар, что он решает, кого впускать. – Алиса глубоко вздохнула, кажется, чтобы успокоиться. – Но после того, как он сказал, что бар – не клетка с обезьянами, я вышла из берегов.

При этих словах мой пульс тоже участился.

– Я бы тоже психанул. Насчет твоей подруги – очень сожалею.

– Ты ни при чем.

– Да, но… может, я мог бы как-то исправить косяк коллег? Думаю, наш новый босс, Трейси, не будет возражать, если я приглашу вас с подругой на пару коктейлей за счет заведения. Все же Pocket Bar когда-то был твоим любимым местом. Кто знает, может, и снова станет.

– М-м-м… – Она сморщила нос, при этом он немного загнулся наверх, и это выглядело очень мило. – Если у вас новая шефиня, значит, и запрет снят, – проговорила она как будто себе самой. – Может, и загляну в субботу, но ты нам ничего не должен.

– Да я с удовольствием. И стол зарезервирую, чтобы вам не стоять. Скажи только заранее… Мой телефон у тебя есть.

– Да, окей… Посмотрим. – В ее глазах сверкнула искорка, но тут же погасла. – Давай продолжим, а то так и будешь всю жизнь ходить со своим единорогом.

Я согласно кивнул и впервые был практически благодарен этому уродству на груди. Иначе я бы здесь не сидел.

7
Алиса

Мы с Симоном договорились, что до вечера среды он должен позвонить мне или в INKnovation и сообщить, будет ли он делать перекрытие у нас. После чего мы распишем его посещения в зависимости от рисунка и размера тату.

Я сижу дома за кухонным столом и разглядываю его фото. Я, – разумеется, по чистой случайности, – сфотографировала чуть больше, чем только татуировку Симона. И да, я знаю, что это неприемлемо, и мне бы надо обрезать фото, оставив только тату. Так просто, всего-то пара кликов, но у меня рука не поднимается.

Уж очень он хорош собой. Улыбочка, щетина, янтарные глаза, тренированное тело. Тот факт, что Симон, кажется, совсем не рисуется, не играет мускулами, не демонстрирует их в выгодном ракурсе, нравится мне еще больше.

Вспомнив, как он поначалу не хотел раздеваться передо мной, я невольно хихикнула. Это так мило. Он такой милый. Ну кто бы еще на звонок матери поставил «Fix You»? И хотя это и вывело меня на несколько минут из равновесия, как же здорово было слышать этот телефонный разговор. Здорово, что он не считает себя таким уж крутым, чтобы не отвечать матери на ее «я люблю тебя» в моем присутствии. Человека совершенно постороннего.