Не знаю, откуда у меня столько смелости появляется, но я говорю прямо понимая, что у меня просто нет других вариантов.

Стас смотрит на меня несколько секунд. Не шевелюсь, ожидаю вердикта. Кажется, сейчас скажет проваливать. Да, точно.

– Не бухать, не курить. В мою комнату никогда не входить. Поливать фикус и кормить моих рыб раз в день! Увижу кого-то кроме тебя здесь – жопу надеру и вышвырну. И помойся, шмотки в шкафу.

Басит строго, а я только и могу, что быстро закивать головой, после чего он вышел из квартиры, хлопнула дверь.

Зазвенел замок, Стас меня закрыл, а я опускаюсь у стены, обхватив себя руками, сгорая от стыда и еще чего-то. Мне неловко и неловко от того, что неловко.

Стас разрешил мне остаться, а я даже не спросила, как буду долг ему отрабатывать и как долго могу находится здесь.

Глава 8

Эта сопля нас засекла, меня точнее, хоть мы и работали чисто. Взяли Шнура за жабры, чертов барыга, наконец-то я его взял. Два выстрела и громкий крик на всю улицу.

Мы подумали, что это мальчишка. Он петлял по гаражам и мы быстро задолбались его гонять. Парни ушли, а я услышал глухой кашель за бочкой и поймал его за шкирку, вот только это был не “он”, а она.

Девчонка. Какое-то ободранное чудо в тряпках. Дите самое настоящее и содрав с нее капюшон я только убедился в том.

Не знаю, лет двенадцать наверное, щуплое и хилое, голова вся в этих кудрях бесконечных. Глаза непонятного цвета. Кажется, синие или зеленые, не поймешь в темноте, но они знатно блестели и она тряслась как цыпленок под моей рукой.

Я ее отпустил поняв, что это никому ничего не вякнет. Оно вон тени своей боится и я никогда ее больше не увижу, да вот только я ошибся, потому что встретил чудо уже на следующую ночь.

Разукрашенная шлюшка, эта сопля уже работала и стало противно. Туз собирает себе весь сброд, Фарадей видать, подогнал малолетку. Я сел за игру, но быстро увидел, что чудо палит на меня своим туманным взглядом.

Сначала подумал, что она под чем-то, а после понял, что ее ударили, судя по огромному поступающему синяку на щеке.

Я забрал ее себе. Не знаю, на кой черт, честно. Просто забрал в счет выигрыша Туза, который от злости едва слюной не захлебнулся. Он игрок, но останавливаться не умеет, это когда-то его убьет.

Мы поехали к Бакиру в клуб. Я жрать хотел, а оно, видать, тоже голодное было, потому что желудок у девчонки урчал похлеще моего мотора.

Она была чудной и это еще мягко сказано. Я не сразу понял, что с ней что-то не то. Вернее то, да не полностью. Да, ее по башке ебонули и это было видно, но все равно девчонка вела себя странно. Она напоминала мне маленького затравленного зверька.

Ее тонкие бледные пальцы все время подрагивали и она трижды едва не уронила вилку, а после эта салфетка, которую сопля по триста раз туда-сюда поднимала и опускала.

Нервная какая-то, запуганная, то ли просто разбитая, она извинялась по поводу и без.

Детский сад, ясельная группа. Двенадцать, может с натяжкой, четырнадцать лет, потому что ее взгляд был осмысленным, хоть и до скрипа наивным. Я понял, что передо мной ребенок, но она оказалась старше, чем мне показалось изначально.

Когда принесли еду девочка боялась к ней притрагиваться, потом зыркнула на меня и высыпала предо мной мелкие монеты. Она что-то слабо мяукала, я и половины не разбирал.

Голос тихий. То ли от природы такой, то ли она просто не может говорить громче, так что приходилось реально включаться.

Ее речь была чистой, девчонка вела себя до скрипа сдержанно и я понял, что она домашняя. Не бродяжка, не соска, не крыса. Еще я понял, что вот эти тряпки на ней все инородные. И дырявые кроссовки и куртка явно с чужого плеча.

Предо мной словно сидела маленькая принцесса в обносках, которая тревожно поглядывала то на выход, то на меня.

Забавная, она почти не смотрела мне в глаза и начала есть только, когда я отошел от нее. Тогда же увидел, что это дите очень голодное. Она хваталась за тот цезарь, одновременно закусывая жульеном и запивая соком.

Ела так, словно несколько дней голодала и я понял, что она либо из дома сбежала или ее оттуда тупо выкинули.

Тася. Она так себя назвала, робко спросив и мое имя, а я впервые рассмотрел ее мордашку.

Глаза у нее вовсе не зеленые, а ярко голубые. Настолько чистые, что создавалось впечатление, словно я смотрю на чистые аквамарины.

Лицо еще детское, маленький рот с пухлыми губами, курносый нос с веснушками, острый подбородок. Тонкие брови вразлет и кучерявые волосы, развивающиеся в разные стороны делали ее похожей на живую куклу или скорее, домовенка. Не Тася, а Кузя. На него она больше смахивала.

Вот зачем мне она, скажите, но отпустить ее я не собирался, а потом ее тихое: “дядя Стас”.

Захотелось выругаться. Что за ясли, с кем я вообще имею дело? Нет, чтобы нормальную бабу встретить, отдохнуть, я же напоролся на это чудо в кудрях.

Усадил ее в машину. Она сжалась в комок, но после как-то быстро вырубилась, стоило мне включить печку.

Я отвез ее на хату, бросил на кровать. Девочка была в полной отключке и пока я узнавал, откуда вообще вылезло это чудо, само чудо проснулось и ожило.

Она пряталась под кроватью и вылезла еще более всполошенная, чем была еще несколько часов часов назад, а потом ее как будто переклинило.

Кузеныш заспешил на выход, начал царапаться и орать, кашлять как будто задыхаться и я понял, что она загушанная. До такой степени, что боится всего и кажется саму себя, потому что она испугалась своего же приступа и едва не двинула кони у меня в квартире.

Принцесска начала сбивчиво тараторить про каких-то бабочек и я честно, не врубился даже сразу.

“Угодные бабочки”, ну кто так это называет, но девочка говорила это с диким ужасом и понял, что их реально продают. Не врет она, где-то я слышал об этом, но не думал, что это есть и в нашем городе.

Бред собачий, но это было реальностью. Дикой, гнилой, отвратительной реальностью, с которой похоже, эта сопля столкнулась слишком рано.

Уже тогда я понял, что сваливаю огромную проблему на свою голову, да только было уже поздно.

Я взял эту ответственность себе до конца не понимая, на хрен мне это надо, но и выкинуть ее не смог.

У меня были гуппи, которых надо было кому-то кормить и поливать мой единственный фикус.

Нет, это не моя прихоть и я не конченый задрот-ботаник. Мне это психиатр прописал после срыва для успокоения нервов. Завести что-то живое, чтобы его надо было кормить.

Сама же девочка впервые смотрела на меня прямо своими аквамаринами, отчего почему-то мороз шел по коже.

Она может мне пригодиться, правда, я пока не знаю, зачем. Пусть пока рыб кормит, больше с нее все равно толку ноль.

Глава 9

Глава 9

“Те фото, что показывал мне Владлен. Уверена, Риччи принимал в таком участие. Ради кайфа, ради забавы! Поиграть с девочкой, которая не сможет сказать “нет”. А если скажет, это ничего не изменит и ее все равно поимеют богатые мужчины, сломают и выкинут, как отработанный материал.

– А что? Это игрушка, не так ли? Я же не предлагаю тебе ее пустить на паровоз, хотя мог бы. Мы так недавно одну девку трахали, выкинули потом. Сломалась. В чем проблема-то? Мясо же. Детдомовские – низший сорт. Ты же сам знаешь, дружище.”

Игрушка олигарха

Стас ушел, а я еще добрый час сидела под дверью, прислушиваясь к звукам и только убедившись, что он пока не планирует возвращаться, осмотрелась в квартире и нашла тут две комнаты.

Меня определили в гостиную, но была еще спальня, в которую я заходить не рискнула.

Квартира не новая, но здесь опрятно. Настолько, что создается впечатление, будто тут вообще никто не живет.

Холостяцкая берлога с дорогим ремонтом и мебелью, на кухне только вермишель, кофе и какая-то просроченная мука валяется. Возле обеденного стола стоит аквариум с рыбками, а в углу я нахожу полузасохший фикус с трехэтажным слоем пыли на листочках, которые я вытираю и щедро поливаю водой.

Обхватываю себя руками. Мне надо прийти в себя, как-то добыть денег и я уйду. Этот страшный Стас вроде детей не насилует, но кто его знает. Я не доверяю ему, я никому в этой жизни не доверяю.

Даже Джина, которая сразу представилась из социальной опеки и была такой милой и добренькой на деле оказалась той, которая отдала меня сутенеру. Нет в жизни сказки, а оборотней, кажется столько, что всех не истребить.

Снимаю с себя грязные вещи и откисаю в горячей воде. Благо, мыло тут есть, на мою копну волос приходиться использовать целую горсть шампуня. Как только закутываюсь в полотенце становится легче, только все портит огромный синяк на щеке.

Смотрится жутко, но пожалуй, лучше так, чем я бы там осталась. Туз смотрел на меня как на товар, хотя впрочем, Лидия Ивановна в детском доме смотрела точно также.

Открываю огромный шкаф в гостиной и нахожу в нем одежду. Вся мужская, но я уже привыкла не перебирать. Достаю свитер и штаны. То и то приходится подкатить очень сильно, потому что вещи на меня просто огромные. Штаны настолько велики, что совсем на бедрах не держатся, так что я беру ремень и обматываюсь им ровно трижды чтобы это дело хоть как-то на себе закрепить.

Переодевшись, смотрюсь в зеркало. Я хрупкого телосложения и мне не нравится в себе ровным счетом ничего. Ни груди еще толком, ни задницы, только талия осиная, да ноги уж больно худые и маленький вес. Мы часто голодными спать ложились в детдоме, не хочу даже вспоминать.

Только волосы, пожалуй меня не бесят, хотя я не считаю их достоинством. Это мой недостаток, потому что из-за них на меня смотрят не так, как я хотела бы, так что два последних года я просто прячу из под капюшоном или заплетаю в косы. Тогда меньше глазеют и это хорошо.

Вещи Стаса очень велики на меня, висят как на тремпеле. Кажется, только дернусь и свалится свитер, я запутаюсь в штанах. Свои же тряпки стираю, хотя куртка и обувь не мои. Это Владика вещи, я стащила у него перед тем как сбежать, мысленно попросив у него прощения.

Приведя себя хоть в какой-то человеческий вид, я забредаю на кухню и кипячу себе воду. В одной из банок нахожу заварку, но сахара нет, а я не сладкий чай не люблю, потому просто наливаю себе кипяток, который пью мелкими глотками.

Здесь есть еще какая-то вермишель, но я не умею ее варить, потому вымученная засыпаю прямо за этим столом и подскакиваю уже утром от настырного звонка в дверь.

Подхожу и осторожно смотрю в глазок. На пороге стоит какой-то молодой парень и это точно не Стас. Его внешность раз увидишь – не забудешь никогда, так вот этого я не знаю.

– Кто там?

– Свои. Хату открывай.

– Я вас не знаю. Уходите.

– Открой, шмакодявка! Я от Беркута. С жратвой.

Поднимает пакеты вверх и шуршит ими, отчего мой бедный желудок откликается благодатной симфонией.

Щелкаю замком. Оказывается, дверь изнутри тоже открывалась, я могла бы уйти, хотя… смысл. Я пропаду на улице. Я уже это поняла.

В квартиру входит парень лет двадцати трех. Высокий, почти как Стас. У него янтарного цвета глаза и темные, уложенные назад волосы. В одной руке пакеты с едой, а во второй красный спортивный шлем. Парень одет в кожаную куртку и такие же штаны на обеих руках кожаные перчатки с шипами. Похож на какого-то мотоциклиста или байкера.

Он останавливается, ставит пакеты на пол, удивленно осматривая меня с ног до головы и сдвигая густые брови в недоумении.

– Здравствуйте.

– Приветик. Господь… ты что ли, Кузя?!

Голос мурлыкающий, приятный, бархатный и только сейчас я замечаю у него шее татуировку дикого кота.

– Я Тася, вообще-то. А вы?

– Для тебя Артемка или просто Рысь. Да уж – смотрит на меня оценивающе. – Где Псих тебя откопал? Я чет думал, ему другие нравятся.

– Псих? Почему вы так сказали?