– Думала, что подружка голову потеряла и зависает у своего любовника. Ну и, чтобы никто не спалил, Каменева каждый день за Браун пропуском в универ по считывателю водила. Вроде как Алина посещает занятия. У них на последнем курсе куратор строгий и проверяет явку.

– Хорошо, подруга не придала значения. А родители? Понятно, что Браун иногородняя, но тем не менее. Они дочерью не интересовались?.. Успели выяснить их контакты?

– Да, все записано, – кивает Тихомиров. – Но эта Каменева – дура набитая просто! Я бы ей хорошенечко всыпал!

Николай хмурится. Такие разговоры, даже просто брошенные в воздух слова, которые никогда не станут реальностью, бередят душу. Сидящий напротив оперативник для убедительности еще и ударяет кулаком по раскрытой ладони. Звук шлепка режет слух. Тон Черного из холодного делается ледяным, как и его взгляд.

– Оставьте это себе. По существу докладывайте.

Тихомиров, почуяв каким-то внутренним чутьем намечающуюся бурю, подбирается. Даже садится ровнее, стирая с лица презрительную гримасу.

– Родителей Браун Каменева тоже ввела в заблуждение. Когда они не смогли дозвониться до дочери, позвонили ее ближайшей подруге. И Каменева несколько дней рассказывала им небылицы. То у Алины телефон сломался, то она на дополнительных занятиях, а телефон в комнате, то Алина ушла в душ. Короче, прикрывала как могла.

– Прикрывала как могла… – задумчиво повторяет Черный. – К кому конкретно ушла на свидание Браун, выяснили? Когда? Адрес? Место встречи?

– Смородинова сейчас этим занимается. Она метнулась в общагу, чтобы осмотреть вещи потерпевшей. Ну там, тетрадки ее посмотреть, одежду.

– Почему без постановления?

– Так не обыск же, – напрягается Тихомиров – обычно следаки не наседают так жестко. Просто посмотрит, камеры глянет заодно, с комендантом поговорит, с соседями.

Черный начинает его бесить. Вот что за хрен с горы явился?! Весь такой подтянутый, чистенький! Сидит в кабинете и ничего не делает! Пусть сам по городу поносится, с людьми поговорит, а потом уже за бумажки свои цепляется. Козел!

– Хорошо, допустим, – кивает Николай, поражаясь безалаберности местных полицейских. – Свяжитесь с ней, пусть ничего не изымает без моего ведома. Если будет что-то интересное по делу, пусть сразу мне докладывает, я обеспечу выемку.

– Сами ей и звоните, – огрызается Тихомиров и, наткнувшись на прямой взгляд, добавляет: – У меня телефон разрядился.

– Пока будете телефон заряжать, зайдите в технический отдел, пусть они пробьют номер Браун – где он фиксировался в последний раз, контакты ее. Сообщения, если есть. Если были удалены, то пусть сделают запрос оператору. Если телефон находится в сети, то немедленно пусть сообщат мне напрямую.

– Бумагу дадите?

Витек и хотел бы прикусить язык, но не может не подколоть этого тощего надутого «важняка».

– Через пять минут подойдите, все будет готово, – очень серьезно отвечает Николай.

Капитан с нарочитым скрипом отодвигается от стола вместе со стулом и выходит из кабинета.

Без второго человека комнатка, выделенная Черному, не стала казаться просторнее. Впрочем, это не самое главное. Черный может обойтись вообще одним столом в любом другом кабинете отдела.

– Ну что же вы, Николай Дмитриевич, какие стол и доступ к принтеру? – удивился Евгений Леванович. – Дело на особом контроле! Думаю, мы найдем вам целый кабинет. Правда, не у нас в комитете. У нас, извините, ремонт и половина сотрудников уплотнена, так сказать. А вот Сан Саныч уже все приготовил… Как вам, кстати, квартира? Нормально разместились?

– Да, благодарю, – ответил Черный, который действительно прекрасно выспался на новом месте.

– Вот и чудесно. Если вам нужна будет какая-то помощь, вы обращайтесь. В конце концов, в наших общих интересах как можно скорее завершить это дело.

Черному было что возразить и высказать по поводу того, каким именно образом его ждали и как хотели завершить дело, игнорируя элементарные вещи. Но, помня слова Максима Игоревича, Николай только прикусил изнутри щеку.

Следователь на мгновение прикрывает глаза, а потом принимается быстро набирать текст на ноутбуке. В его голове начинают выстраиваться версии. Получив даже такие минимальные данные про жертву, можно уже работать.

Нажимая пальцами на клавиши, Черный думает о том, что сейчас должна испытывать Каменева, которая несколько дней тормозила поиски убийцы своей подруги, даже не догадываясь об этом. Или догадываясь? Может ли девушка быть причастна к случившемуся? А истерика, о которой рассказал Тихомиров, – лишь реакция на стресс?

Послав документ на печать, следователь набирает номер Смородиновой.

– Екатерина Владимировна?

– Да. Кто это?

– Это Николай Черный.

– А. – В голосе Смородиновой слышится неловкая заминка. – Слушаю вас.

– Вы сейчас со свидетельницей Каменевой?

– Да. Что случилось? Мы в общежитии.

– Что-то уже успели найти?

– Пока вроде нет. Вы для этого звоните?

– Внимательно слушайте и выполняйте, – строго говорит Черный.

Он не понимает, почему его голос при разговоре с капитаном становится жестче, чем обычно.

– Осмотрите и те вещи, которые принадлежат Каменевой. Пока осторожно. Отметьте все, что покажется вам странным.

– Вы что?..

– После этого берите свидетельницу, – перебивает ее Черный, – и возвращайтесь в отдел. Желательно, чтобы Каменева не успела воспользоваться телефоном. Изымите его немедленно под каким угодно предлогом. Я ясно выражаюсь?

– Че неясного? Все предельно…

Смородинова еще продолжает говорить, но Черный уже отключается.

* * *

Кончиками пальцев он осторожно проводит по глянцевой поверхности снимка. Застывшее изображение прекрасно, а внутри все еще теплится то самое ощущение. Как его описать? Эйфория? Оргазм? Восхищение? Воодушевление? Нет, никакие слова, придуманные человеками, не подходят. Это застывшая музыка, божественное провидение, явление чуда. И это сделал он.

Закрыв глаза, он осторожно, будто спящего котенка, подносит фотографию к самому лицу. Будто через бумагу, покрытую цветными пятнами, можно снова прикоснуться к совершенству.

Остановись, мгновенье, ты прекрасно!

Это удовлетворение Творца. Да. Такого, с большой буквы. Творца, от которого зависит весь мир! Как жаль, что никто не понимает всего величия замысла. Что ж, тем хуже для них.

Тем хуже…

Глава 4

Света Каменева никогда не бывала в таких кабинетах и не собиралась когда-либо в них бывать. Зачем ее приволокли сюда? Ну, хорошо, не приволокли, а привезли. Но зачем она здесь? Мало того что перерыли все Алинкины вещи, так еще и на ее полках пошарили!

От воспоминаний о подруге, с которой она практически не расставалась последние несколько лет, девушка всхлипывает. Успокоительное, которое ей дала университетская медичка, вроде помогло, слезы больше не катились и мысли не путались. Но вот эти всхлипы подавлять не получается. На самом деле хочется выть в голос. Алинка – она же была как сестра!

Черный рассматривает сидящую напротив девушку так пристально, будто хочет прочитать все, что находится у нее в голове. Версию о том, что Каменева может быть причастна к убийству Браун, он отмел, едва свидетельница вошла в кабинет.

– Вы свободны, – говорит Николай Катерине, шагнувшей следом. – Займитесь рапортом, жду его в ближайшее время.

– Ок.

Смородинова несколько разочарована, она надеялась присутствовать на допросе. И не совсем для того, чтобы быть в курсе. Кате хотелось побыть рядом с Черным, присмотреться к нему. Ну неужели этот мужчина смог вот так запросто пробить ее оборону? Что он вообще за тип такой? Но ее просто выставили за дверь.

– Светлана, когда вы видели Алину в последний раз? – спрашивает Черный, записав все данные свидетельницы.

– В среду, на той неделе, – дрожащим голосом отвечает Света, нервно сковыривая с ногтей лак. – У нас пары отменили, потому что препод уехал. У Алинки в среду выходной как раз был. Ну, она и решила, что надо на свидание сходить.

– Браун где-то работала?

– В кафешке «Полярный медведь». Такое себе место, мне не понравилось. Слишком много взрослых мужиков ходят, ничего интересного. Какая-то музыка… ну такая, старая, играет. А по четвергам типа самодельные музыканты еще.

– Какие?

– Ну, ноунеймы всякие. Хозяин «Медведя» площадку им дает. Как-то Алинка рассказывала, даже нормальные выступали. У нее в ленте были фотки.

Николай делает в блокноте пометку – кафе тоже стоит проверить.

– С кем у Браун было свидание в среду?

– С Виталиком. Он тоже на последнем курсе, но на другой специальности. Он какой-то там менеджер-управленец будет. Все девки Алинку проклинали за Виталика. За ним же пол-универа бегает, а он типа ее выбрал. Даже мне было немножечко обидно. Виталик и моим крашем был, но я не в его вкусе оказалась.

Каменева говорит много и быстро. Будто пытается наверстать время, которого у следствия не было. Словно все эти ненужные подробности могут как-то воскресить Алину. И пока Света говорит, вроде как все нормально. Если бы, конечно, не эти казенные стены, хоть и выкрашенные в спокойный бежевый цвет.

Девушка старается не встречаться взглядом со следователем – в глазах мужчины она видит плохо скрываемое презрение, осуждение или негодование. Что-то такое, от чего по хребту ползут противные мурашки. Приятное, вроде бы, лицо следователя портят насупленные брови и вечно сжатые губы.

– Фамилия у Виталика есть?

– Гоголев. Да вы в универе спросите. Там его все знают. Ну и в деканате тоже.

– Мы спросим, – кивает Черный, делая очередную пометку. – Виталия в университете вы видели?

– Ну да, – пожимает плечами Каменева. – Мы же учимся вместе.

– Вы видели Виталия Гоголева в университете в прошлый четверг и в пятницу или в понедельник и вторник на этой неделе? – уточняет Черный.

– Ну да.

Каменева отколупывает довольно большой пласт покрытия с ногтя и теперь не знает, куда его деть.

– Или нет. Я не помню… Я не должна следить за Виталиком!.. Это он? Это он, что ли, Алинку убил?!

Внезапная догадка так ужасает Светлану, что она закрывает рот обеими руками. Шок от того, что ее подруги больше нет, умножается на то, что ее мог убить самый красивый парень в универе. Это какой-то невообразимый треш!

– Выводы делать пока рано… А почему вы не стали разыскивать Браун утром в четверг? У нее был план остаться у Гоголева?

– Откуда я знаю, какие у Алинки были планы? Она ничего такого не говорила. Я до вечера вообще не запаривалась. У нас была договоренность, что в случае чего мы друг за друга пропуска отмечаем на турникете. Чтобы куратор не спалил. Алинка иногда после смены в «Медведе» отсыпалась. Иногда она меня прикрывала, когда у меня с работой были запарки. Я в магазине работаю и там такие запары бывают с ревизиями… Ну вам, наверное, неинтересно.

– Мне неинтересно, – не возражает Черный. – Хорошо, до вечера четверга вы не интересовались, где Браун и не звонили ей. Правильно?

– А зачем звонить? У них там с Виталиком же был романтик, все дела. Зачем я буду мешать людям?.. Блин! А он в это время мог же ее убивать! Блин! Алинка! Он ее задушил, да? Или ножом? Боже! Дайте попить!

Света чувствует, как снова подступает истерика. Это так страшно себе представить! Вот красивая и успешная Алинка идет к своему Виталику, а он ее… Воздух в кабинете внезапно весь пропадает. Каменева пытается вдохнуть, но лишь раскрывает рот.

– Внимание!

Черный хлопает раскрытой ладонью по столу. Тратить время на истеричную свидетельницу, которая, по сути, могла бы поднять тревогу намного раньше, следователь не собирается.

От резкого хлопка Каменева подпрыгивает на месте, но берет себя в руки.

– Что было дальше? Почему вы не звонили Алине?

– Я звонила, – икая, отвечает Света. – Я ей набирала, но она скидывала. Потом я увидела, что она в сети. А раз в сети, то значит, все хорошо. Только она меня игнорила.

– В каком плане?