Алкоголь помог чуть приглушить боль, Андрей закрыл глаза и попытался расслабиться. Фразу про доктора он не понял, но, судя по тому, что его разместили в баре, медицинской помощи еще предстояло ждать. Гарри и Питер налили себе по стакану пива и о чем-то весело беседовали у барной стойки, не обращая на него особого внимания. Теперь, когда Андрей был предоставлен самому себе, его захлестнула волна тревожных мыслей. Он думал о том, что стало с остальными членами экипажа. Скольким удалось выжить? Где они? Почему он один на этом богом забытом острове? Особенно переживал за Пашу – тот ведь стоял вместо него ночную вахту, а значит, его наверняка смыло в море среди первых. Андрей испытал жгучий стыд за то, что невольно подверг друга смертельной опасности.

«Интересно, где я вообще?» – подумал он, чтобы как-то отвлечься.

Андрей хорошо знал географию, с детства любил разглядывать карты, поэтому довольно легко восстановил в голове маршрут «Садко». По его расчетам, ночью они должны были идти где-то в районе Оркнейских островов. Но вот к какому именно острову его прибило, понять было решительно невозможно. Могло так случиться, что шторм вынес его даже на главный британский остров. Размышления Андрея прервал скрип и последовавший громкий хлопок входной двери – в бар вошел худощавый дед в твидовой кепке и мокрой желтой ветровке, которую тут же принялся отряхивать.

– What a shite weather!^[10] – громко прорычал он, но тут же осекся, увидев лежавшего на столе человека.

Он молча подошел к стойке и вопросительно кивнул в сторону Андрея.

– Russian, from the ship^[11], – лаконично пояснил Гарри.

Старик многозначительно поднял брови и посмотрел на Андрея с уважением. Он заплатил за пиво и, взяв стакан, сел за маленький столик возле камина. Гарри и Питер продолжили болтать. Минут через пять входная дверь вновь громко хлопнула. На этот раз в бар вошел высокий мужик лет тридцати, одетый в темно-синюю форму.

«Может, почтальон?» – подумал Андрей.

Новый посетитель поздоровался со всеми и, заметив Андрея, также кивнул в его сторону. Гарри повторил свой ответ. Почтальон проявил к русскому моряку больше интереса. Он подошел к столу и что-то дружелюбно спросил, однако его акцент был уже совершенно неразличимым. Гарри что-то сказал ему (видимо, что больной не говорит по-английски), после чего здоровяк издал многозначительное «ммммм» и, крепко пожав руку Андрею, уселся за стойку.

Наконец спустя еще минут двадцать пришел доктор. Андрей опознал его по пухлому кожаному саквояжу. Судя по красным щекам и сбившимся под капюшоном волосам, мокрым от пота, врач добирался до паба пешком или на велосипеде.

Посетители радушно поздоровались с ним, почтальон даже вскочил со стула, чтобы пожать ему руку.

– Sorry for keeping you waiting, – сказал он Андрею, снимая длинный провощенный плащ. – I had to take a little detour to the library. I am Doctor McCrone^[12].

Доктор достал из саквояжа и потряс толстой красной книгой. Андрей разглядел, что это был англо-русский словарь. Врач помыл руки за стойкой и подошел к столу. Гарри и все посетители, кроме старика, тоже оставили свои разговоры и собрались вокруг пациента. Доктор закатал свитер и футболку Андрея, послушал его стетоскопом и принялся осторожно ощупывать. Когда его руки коснулись правого бока, Андрея вновь прошибла острейшая боль, он застонал. Врач нахмурился и пощупал теперь уже левый бок – теперь боль стала такой силы, что матрос завыл, из его глаз покатились слезы. Доктор посветил фонариком в зрачки Андрея, что-то неразборчиво сказал Гарри и начал листать словарь.

– Ломат… рйобра… – наконец медленно произнес он.

У Андрея хватило сил только выговорить: «Угу». Врач достал из саквояжа градусник, стряхнул и засунул ему под мышку. Собравшиеся молча ждали результата и смотрели на Андрея с нескрываемым любопытством, так что он почувствовал себя ужасно неловко. Наконец доктор вынул градусник и, покачав головой, стал снова листать словарь.

– Зжар… постел…

Больной прикрыл глаза, выражая согласие. Доктор достал из саквояжа шприц и ампулу, осторожно сделал Андрею укол, затем дал какую-то таблетку. Почтальон принес стакан воды. Андрей послушно проглотил лекарство, доктор похлопал его по плечу и отошел пошептаться с Гарри. Со стола не было слышно, что говорил врач, но хозяин паба явно остался недоволен услышанным.

– And who’s going to pay for that? Soviet embassy?^[13] – пробурчал он.

Доктор вновь сел рядом с Андреем и углубился в словарь.

– Вы… оставаться… отдых… корабль… приходить… больница… город…

От напряжения врач даже покраснел. Андрей поблагодарил его и слабо пожал руку. Гарри налил доктору пива и ушел наверх, по всей видимости готовить комнату. Отвлекшись от больного, посетители паба вновь обратили свои взгляды к телевизору. Шли новости, почтальон сделал звук погромче. Андрей тоже стал смотреть на экран в надежде увидеть сюжет о кораблекрушении и, может быть, даже кого-то из выживших товарищей. Однако вместо этого по телевизору неожиданно показали Горбачева, который подписывал какую-то бумагу. От неожиданности Андрей вытаращил глаза. Ведущая что-то говорила сбивчивым восторженным голосом, в кадре возник довольный Ельцин, затем показали Кремль и развевающийся над ним триколор.

Шотландцы что-то удивленно восклицали и громко переговаривались друг с другом. Подскочивший к стойке дед в желтой ветровке так отчаянно махал руками, что даже пролил на пол пиво. Питер повернулся к Андрею и, показав пальцем на экран, громко и медленно произнес:

– Looks like you no longer have a country, pal!^[14]

Видимо, Питер не был уверен, что русский моряк его понял, поэтому он изобразил, будто разделяет пальцами большой апельсин. Впрочем, это было лишнее, Андрей и без жестов сообразил, что Советский Союз развалился. Вернее, он понял содержание новости, но само событие совершенно не укладывалось у него в голове. Что теперь станет с ним и с его родными? Андрей даже не понимал, в какую страну вернется. Да и как вернется, тоже было неясно: вдруг и посольство уже не советское… Его путаные размышления прервал возглас почтальона:

– Aye, your ship!^[15]

Ведущая наконец перешла к местным новостям Шотландии – и первый же сюжет был посвящен крушению «Садко». Показали торчавшие из воды обломки и летавший над ними вертолет, затем несколько перебивок с красивыми зелеными скалами на фоне хмурого неба. Потом небольшой городок и чаек, и только в конце – мокрого, дрожавшего под казенным одеялом капитана. На лбу у него был большой красный шрам, но он стоял без поддержки и в целом держался бодряком. Капитан что-то говорил по-русски, но расслышать его было невозможно из-за наложенного поверх дубляжа. Сюжет закончился, и Питер вновь повернулся к Андрею:

– Three dead, the rest of them saved. I’d say that’s really lucky for such a horrible wreck^[16].

Он поднял три пальца. Андрею очень хотелось спросить Питера, показывает ли он количество выживших или погибших, но он не мог. Молча проклиная себя за то, что прогуливал в школе уроки английского, он из вежливости кивнул, положил голову на стол и закрыл глаза. Андрей думал о Паше и других членах команды. Кто из них погиб? Кому удалось выжить? Они в больнице или так же, как он, лежат сейчас где попало, дожидаясь помощи? Отвлечься не получалось, но постепенно его стала накрывать какая-то тягучая дремота. Было ли дело в виски, в лекарстве или в усталости, но стало казаться, что стол под ним покачивается, он даже чувствовал запах моря. Андрея посетила шальная мысль, что паб стоит на сваях, но он тут же ее отбросил: все-таки все остальные спокойно ходили по залу и даже пиво в поставленных на стойку стаканах совершенно не тряслось. Потом качка стала сильнее, его стало подташнивать. Андрей подумал о том, как бы осторожно повернуться на бок, чтобы не умереть от боли и не захлебнуться собственной рвотой.

Положение спас Гарри, который, шумно топая, чуть ли не скатился по лестнице.

– Alright, lads, three of you need to help me to take him upstairs^[17].

Питер, доктор и почтальон отставили стаканы и подошли к столу. Гарри развернул одеяло Андрея, каждый взялся за угол, и они все вместе осторожно подняли матроса и понесли наверх на мягких носилках. Лестница оказалась крутой, и при развороте на узкой площадке мужчины все же задели перила ногами больного. Ребра прострелило, Андрей застонал, и доктор сочувственно зашикал, будто успокаивал раскапризничавшегося ребенка.

Дверь в комнату была открыта. Андрея внесли, аккуратно приподняв, положили на кровать и укрыли пледом.

– Have some rest, Andrey, I’ll bring you something to eat later^[18], – сказал Гарри.

Шотландцы вышли, щелкнул английский замок. Андрей остался один в небольшой темной комнате. Стараясь не потревожить раны, он осторожно покрутил головой и осмотрелся. Из-за плотно завешенных штор в комнату проникало совсем немного света, и все предметы казались красноватыми, под цвет ткани. Обстановка была скромной и напоминала дом бабушки Андрея, разве что мебель не была советской: на комоде небольшой пузатый телевизор, накрытый вышитой салфеткой, дешевый гобелен с охотничьей собакой на стене, громоздкий платяной шкаф, грубая тумба, люстра с круглым плафоном.

Несмотря на холод, воздух в комнате был спертым: ее явно давно не проветривали. Андрей подумал, что гости наверняка случаются на острове редко, тем более зимой. Сил почти не осталось, к тому же в полумраке веки сами норовили закрыться, и вскоре он провалился в сон. Почти сразу вернулась качка. Андрея болтало в темноте, он махал руками, тщетно пытаясь найти равновесие, но его лишь больше закручивало в невидимый водоворот. То там, то тут раздавались странные щелчки, будто кто-то баловался со старым тугим выключателем. Периодически звуки раздавались совсем близко. Андрей пытался разглядеть их источник, но все тонуло в окружавшей его темноте. Наконец громкий щелчок раздался прямо у него над ухом. От неожиданности Андрей закричал и проснулся.

У входа в комнату стояла испуганная женщина с подносом. Похоже, щелчок был просто звуком дверного замка. Смущенный своим конфузом, Андрей не мог вспомнить ни одного английского слова, поэтому просто улыбнулся. Женщина с явным облегчением засмеялась в ответ. Голос у нее был слегка хриплым. Она и сама выглядела довольно грубой и неуклюжей, ее телосложение можно было скорее назвать мужским: высокий рост, крепкие ноги, большие руки, явно знакомые с работой. Мощный торс обтягивал свитер домашней вязки с крупными красными пятнами – не то розами, не то какими-то ягодами.

– I’m Helen, Harry’s wife. I brought you lunch^[19], – как бы извиняясь, сказала она.

Андрей скорее догадался, чем понял, что это была жена Гарри. Несколько секунд она просто стояла в дверях, ожидая реакции. Потом, видимо поняв, что матрос не может ей ответить, она с неловкой улыбкой подошла к кровати и поставила поднос на тумбу.

Андрей посмотрел на свой обед: миска куриного бульона, два квадратных куска белого хлеба и какое-то неаппетитное месиво из тушеного мяса, картошки и моркови. Он чуть-чуть приподнялся на кровати, что далось ему с большим трудом. Хелен молча стояла и смотрела на него, словно не собиралась уходить, пока он не поест. Андрей осторожно протянул руку к подносу, но тут же понял, что не сможет взять тарелку одной рукой. О том, чтобы развернуться, естественно, не могло быть и речи. Он замер в замешательстве. Пару неловких секунд спустя Хелен сообразила, в чем дело, и, всплеснув руками, переставила поднос ему на колени. Андрей улыбнулся в знак благодарности, она дергано кивнула в ответ и стала отступать к двери.