– Ничего, Фрэнни, клянусь, я просто хотел шугануть его, и он споткнулся!

Я посмотрела на Саксона, прижавшего колени к груди, на его щеках в лунном свете блестели слезы. Одна штанина на коленке была порвана, и я увидела ссадину. Я протянула руку, чтобы помочь ему встать, и он схватился за нее. Я не особо ему сочувствовала, уж больно странным был мальчик, но, увидев его плачущим и с ободранной коленкой, вспомнила, что он всего лишь ребенок, который в таком возрасте должен заниматься чем-то более приятным. Например, обдирать коленки, лазая летом по деревьям с друзьями, а не бродить по лесу в поместье своего загадочного дяди.

Я подумала, как тяжело, должно быть, так рано потерять родителей и дедушку в автокатастрофе. Надеюсь, он не слышал деревенских сплетен.

– Пошли, – сказала я Саксону. – Мы проводим тебя до дома.

Саксон засопел и схватил меня за руку.

– Я с ним не пойду, – заявил он, с прищуром посмотрев на Джона. – Он меня толкнул!

– Это вранье, ты и сам прекрасно знаешь! – выплюнул в ответ Джон.

Я верила Джону, но мне все равно не хотелось выступать в роли арбитра. Я устала, и под поверхностью бурлили готовые вот-вот выплеснуться в любом направлении чувства – из-за того, что нам с Джоном помешали, из-за мерзких слов Эмили и даже из-за загадочного поведения Роуз в последнее время.

Я вздохнула.

– Ладно, идем, – сказала я Саксону. – Джон, я встречусь с тобой и остальными, после того как провожу Саксона домой.

Джон взял меня под руку и оттащил от Саксона.

– Нет, Фрэнсис, – прошептал он, наклонившись к самому уху, чтобы нас не подслушали. – Я видел, как на тебя смотрел лорд Грейвсдаун. Все это дурно пахнет. И мне это не нравится.

– Я просто отведу его, – прошептала я в ответ. – В дом заходить не буду.

Тревога Джона опять сменилась злостью.

– Тогда я пойду за тобой.

Я не узнавала Джона и на секунду задумалась, а не толкнул ли он Саксона на самом деле.

Во мне вскипел гнев, переливаясь через край из-за всех странных происшествий этого вечера. Я посмотрела на Джона, по-настоящему посмотрела, и тут поняла, что Грейвсдауны – не единственные люди, ведущие себя странно.

– Ты этого не сделаешь, – предупредила я, стараясь сохранять тон ровным.

– Фрэнсис, я…

Я прервала его сердитым взглядом.

– Да что на тебя нашло? Те слова Эмили…

– Не позволяй ей на тебя влиять! Ты же знаешь, какая она.

Он шагнул ближе и мягко взял меня за руку. Саксон наблюдал за нами из-под ближайшего дерева, слезы в его сверкающих глазах внезапно высохли. Теперь он выглядел как мальчишка, который швыряется камнями в голубей ради развлечения.

Я на секунду закрыла глаза и медленно выдохнула. Наверное, я слишком чувствительна, со мной такое постоянно случается. Да что там говорить – я ведь верю в предсказания судьбы. Джон прав. Эмили слишком легко меня завела, потому что я ей позволила.

– Прости, я слишком тебя оберегаю, – произнес Джон, – но я тревожусь при мысли о том, что ты останешься наедине с кем-нибудь из них, с дядей или с племянником.

Я быстро поцеловала его и сказала:

– Все будет хорошо. Просто… ты должен верить, что я способна о себе позаботиться. Покажи это, подождав с остальными, хорошо? Не знаю, что происходит с Саксоном, но я устала и хочу удостовериться, что он заперт дома.

Джон задумался, почесав затылок.

– Джон, – сказала я, когда он так и не посмотрел на меня, – ты мне не отец!

Он наконец кивнул.

– Встретимся у развалин храма, вместе с остальными.

– Спасибо.

Я подошла к тому месту, где стоял Саксон.

– Давай побыстрее, – сказала я ему. – Уже холодно, и, если честно, я хочу домой.

Целую минуту мы шли молча, а Саксон Грейвсдаун не из тех, с кем приятно помолчать. А еще я чувствовала себя виноватой за те мгновения, когда Джон нависал надо мной, и злость из-за того, что мальчишка подсматривал.

– Нельзя шпионить за людьми, – наконец произнесла я, когда мы с Саксоном пересекали лужайку. – И что бы ты ни увидел, дети не должны…

– Ой, да я знаю все про пестики и тычинки, – бросил он. – Но окажу вам услугу. Я знаю, что вы считаете меня мерзким типом, но ваш дружок еще хуже.

– Что-что? – прошипела я.

– Он наверняка сказал, что идти со мной в дом опасно. На самом деле он просто не хотел, чтобы вы со мной разговаривали.

– Это просто смешно, – буркнула я.

Мы уже приближались к особняку со стороны черного входа, и по обеим сторонам от двери ярко светились витражные окна.

Саксон передернул плечами.

– Думайте что хотите. Я лишь пытаюсь помочь. – Он взялся за дверную ручку и обернулся через плечо: – Идемте, дядя Форд хочет с вами поговорить.

Глава 10

Когда я прихожу в себя, Крейна уже нет и доктор Овусу вручает мне бумажный стаканчик с холодной водой.

– Ну вот, выглядите чуть получше, – говорит она.

У нее теплый голос с легким намеком на западно-африканский акцент. Ей слегка за сорок, и, оглядываясь вокруг, я замечаю, насколько безупречен ее кабинет, со всеми необходимыми элементами комфорта, чтобы придать этому месту индивидуальности. Журналы, похоже, свежие, а полка с подержанными книгами и надписью «одну берете, а другую ставите» может похвастаться неплохими изданиями. Под аквариумом с золотыми рыбками, поблескивающими медью в свете с потолка, стоит коробка с детскими игрушками. Я внимательно наблюдаю за пузырьками воздушного фильтра, и это помогает избавиться от внезапно навалившейся усталости.

– Простите, – ослабевшим голосом говорю я. – Я верно расслышала, детектив сказал «болиголов»?

– Вы поправитесь, – заверяет доктор Овусу. – Похоже, вы дотронулись до болиголова, он был в букете, который вы принесли Роуэну для расследования, как он и сказал. Но от прикосновении к болиголову возникает лишь сыпь, и ее легко вылечить.

Я медленно киваю с облегчением. Я чувствую себя опустошенной. Так всегда бывает после панических атак – я пребываю в полном изнеможении. Наверное, надо найти хорошего психотерапевта.

Доктор Овусу втирает в мои ладони какую-то мазь из тюбика.

– Гидрокортизоновая мазь, – поясняет она, когда я смотрю на свои руки, прикусив губу.

– Я думала, болиголов очень ядовит. Ну, знаете, Сократ и все такое^[7].

– Это если его съесть. Или если он попадет в кровь. Но с вами все будет хорошо, вы только прикоснулись к нему. Летом это случается на удивление часто. Болиголов не так уж распространен, но встречается в окрестностях. – После паузы доктор Овусу добавляет: – И примите мои соболезнования по поводу кончины вашей тети.

Она слегка похлопывает меня по руке.

– Спасибо, – говорю и чувствую себя почти самозванкой, ведь я никогда не встречалась с тетей Фрэнсис.

Я не заслуживаю морщин тревоги на лбу доктора Овусу. Но за время пребывания в Касл-Нолле я кое-что выяснила о своей тете – а именно, что она пришла бы в ярость от того, что ее убили. Да и кто бы не разозлился? Но она была одержима собственным убийством, считая его неизбежным, и, мысленно снова и снова возвращаясь к этой головоломке, я как будто отдаю тете Фрэнсис дань уважения.

– Болиголов смертелен, когда попадет в кровь, – бормочу я. – А если сами иглы не были отравлены, просто кто-то воткнул их туда, чтобы тетя Фрэнсис порезала руки и болиголов попал ей в кровь? Но… неужели она не могла отличить болиголов от сныти?

– Вообще-то, возможно, и не могла, – отвечает доктор Овусу. – Она лишь занималась аранжировкой цветов, а не выращивала их и не собирала. Насколько я понимаю, садовники постоянно доставляли ей свежесрезанные цветы, и вряд ли кто-нибудь мог допустить, чтобы в Грейвсдауне росли сорняки. Хоть сныть, хоть болиголов.

С минуту я молча размышляю. Доктор Овусу подозрительно много знает о том, как тетя Фрэнсис составляла букеты. Конечно, возможно, в таком маленьком городке об этом знают все. Но она настолько проницательна, словно читает мои мысли, и я даже не успеваю задать вопрос.

– Фрэнсис собирала букеты на похороны моего отца, – говорит доктор Овусу. – Она умела сопереживать, и разговор с ней о букетах на время отвлек меня от горя. – Женщина вздыхает. – Многие в деревне расскажут разные истории о странностях Фрэнсис, и… это другая ее сторона. У меня масса причин ее не любить, ведь она столько раз в панике вызывала меня по поводу очередной «попытки убийства».

– Я уже поняла, что это была одна из ее привычек. В полицейском участке женщина по имени Саманта много об этом говорила.

– Скажем так, Фрэнсис названивала всем, кто имеет отношение к преступлениям. Мне, полицейским, Магде и Джо из «Скорой»…

– Да, я с ними встречалась, когда…

Доктор Овусу кивает:

– Забавно, но благодаря Фрэнсис я сильно расширила свои знания о растительных и бытовых ядах. Не смотрите на меня так. – Она застенчиво улыбается. – Понимаю, как это звучит, но Фрэнсис звонила мне, испугавшись, что проглотила какую-то отраву, которую ей кто-то подсунул. Я потратила кучу времени, проверяя по ее просьбе различные симптомы – отравление свинцом, отравление отбеливателем, удобрениями и пестицидами. Однажды она решила, что в старое вино кто-то подлил дезинфицирующее средство для рук, но оказалось, что все дело в пробке. А как-то раз Фрэнсис подумала, что кто-то насыпал в еду крошечные литиевые батарейки, и я чуть окончательно не потеряла терпение. Но мы проверили все симптомы, которые бывают, если проглотить такую батарейку, отвезли ее в больницу, сделали рентген и выяснили, что у нее просто сильная изжога. Наверное, от стресса.

– Представляю, как это раздражало, – замечаю я.

– Не то слово, но я никогда не отказываю пациенту из-за подобного поведения. А то происшествие в итоге спасло жизнь моей племяннице. На следующий день я была у сестры дома, и ее годовалой дочери вдруг стало плохо. Не было никаких причин подозревать, что она проглотила литиевую батарейку, причем в таком случае остается очень мало времени, чтобы предпринять необходимые меры. Это очень быстро приводит к смерти. Возможно, лишь оттого, что я еще не выкинула из головы тревоги Фрэнсис, или просто сработало чутье, но мы немедленно отвезли девочку в больницу и спасли ей жизнь, потому что я настояла на проверке, не проглотила ли она батарейку. И выяснилось, что проглотила. Я не суеверна, но в тот день у меня в мозгу что-то щелкнуло. Я поняла, как напугана Фрэнсис и как у нее мало друзей. Самое меньшее, что я могла сделать, так это по-прежнему верить ей, пусть все остальные жители деревни и перешептывались у нее за спиной.

– Ого! – охаю я, уже не чувствуя себя такой усталой. – Я рада, что с вашей племянницей все в порядке.

Доктор Овусу выпрямляется, словно ее мысли витали в комнате и пришло время их приструнить.

– Я вижу, вы встревожены из-за этих растений, – говорит она. – Но прошу вас, доверьтесь Роуэну и мне, мы с этим разберемся. Я обещала Фрэнсис, что после ее смерти сама проведу вскрытие, причем безотлагательно.

– Какое странное обещание, – медленно произношу я. – Но, судя по вашим словам, она вам доверяла, а доверяла она мало кому.

– Понимаю, звучит странно, – признает доктор. – Но… – она умолкает, не желая продолжать.

– Она как раз внесла значительные изменения в завещание, и вдруг произошло это