Наши арендованные участки в районе Клондайк и в соседних реках приносят ежегодно чистой прибыли более сорока миллионов рублей это без учёта дополнительных статей дохода в том регионе. Ещё оттуда мы получаем большое количество золота, которое идёт в Константинополь, – доложил князь.

– Нужно срочно начать тайные переговоры с Англией, Францией, Италией, Испанией, США и Техасом. Мы должны продать технологию добычи кислорода как можно быстрее. Для всех переговоры ведите тайно от других, чтобы цена была для нас приемлемая. Надеюсь, в производстве антибиотиков у нас нет конкурентов?

– Нет, по нашим данным, никто не смог и близко подойти к процессу их производства. Скажу даже больше, сейчас на завершающей стадии есть ещё три вида антибиотиков, в течение месяца по ним будет подробный доклад.

– Хорошо. Тогда будет ещё просьба, отправить сообщение агенту Зевс:

«Олимп Зевсу. Начинайте вторую стадию операции «Коба», согласно плану», – надиктовал я сообщение.

– Вы так и не скажете, что это за агент и для чего это всё? – спросил князь.

– Извините, князь, есть вещи, которые я даже себе не доверяю. Придёт время, и вы обо всём узнаете. Лет так через двадцать, – ответил я.

– Я понял, а что делать с агитаторами?

– Следите за ними, если нарушат закон, то принимайте меры. В ближайшее время будут выборы в Государственную думу, и сейчас делать резкие и необдуманные шаги не стоит.

И подготовьте мне отчёт через пару дней, по тому, что мы будем иметь в Государственной думе и в Земском совете, – отдал я распоряжение и закончил нашу встречу.

Когда князь вышел, я ещё долго сидел, размышляя, не делаю ли я ошибки с моим сыном.

Помимо двух приёмных детей, у меня два сына и супруга беременна третьим. Ей волноваться нельзя, но и откладывать операцию не имеет смысла. Возможно, мне придётся ей всё рассказать, если она очень близко воспримет то, что должно произойти.

Глава 2. Операция «Коба»

Давайте согласимся с образованием Израиля.

Это будет как шило в заднице для арабских государств

и заставит их повернуться спиной к Британии.

Иосиф Виссарионович Сталин

13 мая 1899 года. Кремль.

Я с Еленой стоял на крыльце и смотрел, как наш сын садится в машину, которая должна его отвезти на вокзал. После недавнего скандала, что он устроил во время обеда, на котором присутствовали гости, было принято решение отправить его учиться в Европу. Он уже сделал одну попытку уйти самостоятельно, но его вернули. После чего на семейном совете, в котором принимали участие помимо меня с супругой, князь Кочубей, мой бессменный адъютант, и вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, было решено отправить его на учёбу в Европу. Свою роль недовольного и фанатичного революционера он сыграл на отлично. Сыпал цитатами из «Капитала» Маркса и другой литературы подобного толка. Во всех бедах русского народа он обвинял именно царскую семью, пытаясь всем доказать, что время монархии закончилось и пришло время Республики, управляемой народом. Дискуссия в основном велась между мной и сыном, а остальные выступали в качестве зрителей, конечно, никто не догадывался, что мы заранее всё отрепетировали, поэтому они с удивлением смотрели на наш спектакль, иногда стараясь вмешаться в нашу перепалку. В итоге я показательно вспылил и выставил его за дверь, после чего на семейном совете было решено отправить его учиться в Европу, как он того и хотел.

Теперь, когда сын подошёл прощаться, я демонстративно отвернул голову в сторону, что было отмечено всеми. Уже завтра бульварная пресса разнесёт новость, что приёмный сын Иван в немилости у царя и отправлен не учиться, а в ссылку, подальше с глаз долой. Он обнял Елену, после чего кинув короткую фразу всем: «Прощайте!», сел в машину. Князя я заранее попросил обеспечить ему охрану до Берлина, а о дальнейшей судьбе сына я сообщу после его отъезда.

Когда машина с сыном отъехала от нас и скрылась за ближайшим зданием, супруга всплакнула, и я обнял её, чтобы утешить:

– Как же он теперь, а если что с ним случиться, – спросила она, пряча лицо у меня на груди.

Я нагнулся и прошептал ей на ухо, стараясь успокоить,

– Я просил князя присмотреть за ним до Берлина, а там, может, одумается.

– Ты дашь ему возможность вернуться, если он передумает? – спросила она, подняв на меня свои заплаканные глаза.

– Конечно, не переживай, я уверен, что всё образуется, и нагулявшись, он вернётся к нам. Ты же видишь, что он тебя любит всё равно, несмотря на все его либеральные взгляды.

Успокоив жену, я отправился к себе в кабинет.

Через час ко мне зашёл князь с папкой в руках и, усевшись в кресло, налил себе чаю.

Он молчал очень долго, минут пятнадцать, после чего всё же сказал:

– Иван успешно сел в поезд и отправился в Берлин. За ним присматривают три сотрудника, а на следующей крупной станции к нему подсядет семейная пара наших агентов, которые едут в Берлин.

– Спасибо, князь, я благодарен вам за это.

– Ваше Величество, я знаю вас очень давно, и вы даже меня смогли убедить, что всё происходящее ваша семейная драма, но вы никогда бы не позволили этому случиться, если бы это не входило в ваши планы. Может, всё-таки посвятите меня в них, чтобы я не наделал ненужных ошибок.

– Виктор Сергеевич, с чего вы решили, что это всё какая-то игра? – спросил я, отрываясь от изучения статистики по губерниям.

– Можете говорить спокойно. Утром кабинет проверили на предмет прослушивающих устройств, а в телефоне стоит шумоподавление, поэтому нас никто не услышит при всём желании.

– Я не понимаю, о чём вы говорите, князь.

– Последние три года, ваш сын серьёзно изменился и стал изучать специфические книги и навыки. Актёрская игра в театре изучалась им до того момента, как только он освоил мастерство перевоплощения и умения актёрской игры. После этого его интерес резко пропал, но он периодически обновлял свои навыки. Изучение схоластики и ведения сократического диалога, изучение философских практик. Обучение принципам шифрования и опыта агентурной работы. Слежка, шпионаж, применение и обращение с современными спец средствами и ядами. Да и много других навыков, ненужных приёмном сыну императора, если только его не собираются отправить для внедрения в подпольную ячейку, хотя некоторые знания мне кажутся всё-таки выходящими за все рамки, поэтому я не до конца понимаю, с какой целью был тот спектакль, что вы устроили на семейном совете. Признаюсь, что понять это я смог только сегодня после отъезда. Можете не переживать, уж если я не смог догадаться, то никто не поймёт, что всё это игра на публику.

– И где же мы прокололись? – спросил я.

– Ваш сын отлично освоил актёрскую игру, но вы в этом не так сильны. В какой-то момент я понял, что ваша злость на сына наигранная, поэтому я и пришёл сюда. Если вы затеяли какую-то игру, то должны посвятить меня в этот план, иначе в какой-то момент я могу не осознанно вам помешать своим рвением.

Я задумался и несколько минут обдумывал сказанное князем, признавая, что он по-своему прав.

– Хорошо, я расскажу вам свою задумку, но вы должны поклясться, что никто об этом не узнает.

– Клянусь, что заберу эту тайну с собой в могилу.

– Я решил сделать из своего сына оппозиционного революционера. Он должен внедриться в революционную среду и возглавить революционное движение, став ярым противником самодержавия. Опираясь на знания будущего, я составил ему план, которого он будет придерживаться. Если всё получится, то я передам управление страной Государственной думе, сохранив возможность вернуться, когда отечество будет в опасности. Если у сына не получится прийти к власти, то у меня есть и другой вариант, но более кровавый. В любом случае, во время Второй мировой войны, если всё сложится как нужно, я отстраню нынешнее руководство и временно возглавлю страну, а уже после завершения войны проведём очередные выборы и восстановим монархию.

– А вы не боитесь, что ваши чистильщики могут предпринять попытку его устранения?

– Боюсь, но он знает об этом и постарается не вызывать у них ненужный интерес. И чем позже они ими заинтересуются, тем меньше их останется, и тем больше у него будет шансов выжить. Он постарается оставаться в стороне от массовых репрессий, да и надеюсь, что примут закон, по которому каждая смерть в лагере или колонии будет расследоваться. Мы постараемся избежать ненужных жертв, но лагеря будут, и их будет много. Общество должно понять, что свобода – это абстрактная величина и в принципе невозможна.

– Но это очень рискованно, неужели нет другого способа? Ведь мальчик привязался к вам, и он действительно любит вас и практически боготворит.

– Я сам отношусь к нему как собственному сыну, и мне не доставляет удовольствия отправлять его на эту операцию, но я должен выполнить миссию, возложенную на меня. Поверьте, мне не легче, чем ему, и это самый простой путь к намеченной цели. Когда народ получит власть, он не сможет ей правильно распорядиться, все отбросы общества постараются получить власть в свои руки, не имея моральных принципов и ограничений, они спихнут со своей дороги всех порядочных и честных людей. Это приведёт к хаосу и анархии, которую постараются остановить те, кто в тот момент дорвался до власти, а не имея законных рычагов, они начнут террор. Кровавый террор. И я хочу иметь своего человека у власти для возможности влиять на ситуацию и не допустить массовых казней и геноцида. Если процесс передачи власти пройдёт мирно, то можно будет избежать Гражданской войны, это главная цель. Миллионы спасённых жизней будут наградой за эту жертву. Да риск очень большой, но не нужно забывать, что мы все ходим под прицелом, и в любой момент какой-нибудь террорист может удачно бросить бомбу в любого из нас, – ответил я.

Князь задумался на минуту, а потом спросил:

– Чем я могу помочь?

– В первую очередь не мешать и постараться сохранить ему жизнь, в независимости, чем он будет заниматься. Он может участвовать в ограблении и покушении на жизнь полицейских, а возможно, и будет замешен в убийствах. В самых критических ситуациях мы ему поможем. Если у него получится внедриться, я подсуну ему пару агентов, которые будут ему помогать. Они уже входят в состав двух разных революционных группировок. Если потребуется, мы внедрим ещё людей в его окружение. Приготовьтесь к тому, что он будет участвовать в реальном покушении на меня, и при этом будут реальные жертвы, но доказать его вину не должны. Все агенты, внедрённые в его окружение, будут работать автономно без связи с нами. Это залог того, что их не раскроют, а проверять их будут очень хорошо, поэтому никаких училищ и легенд, все они должны быть реальными людьми и всё время находиться на виду, чтобы их нельзя было обвинить в работе на нас.

Но, если вы хотите мне помочь, нужно устранить одного человека. Это очень важно.

Джугашвили Иосиф Виссарионович, в конце декабря его должны принять в качестве вычислителя-наблюдателя, в Тифлисскую физическую обсерваторию. Нужно его физическое устранение, так как здесь нельзя по-другому. С ним нужно устранить ещё несколько человек. Прости, Господи, меня за этот грех, – сказал я и перекрестился, после чего добавил:

– Лев Давидович Троцкий, родился седьмого ноября одна тысяча семьдесят девятого года в деревне Яновка, Херсонская губерния.

Феликс Эдмундович Дзержинский, родился тридцатого августа семьдесят седьмого года, в родовом имении Дзержиново, Ошмянский уезд, Виленская губерния.