– Да. – Она указала пальцем на верхнюю половину страницы. – Сперва мне присылали письма, причем довольно редко. Затем, как видите, инциденты стали более регулярными и перешли в реальный мир. Если они связаны, то ситуация обостряется: сперва цветы на машине, потом…

– Мертвые голуби, – закончил Хокинс, водя пальцем по графику.

– Да. Целых два, – подытожила Пиппа.

– А что за шкала опасности? – Он поднял глаза.

– Показатель того, насколько серьезен каждый отдельно взятый инцидент.

– Нет, это я понял. Откуда цифры?

– Сама определила, – ответила Пиппа. Ноги, словно налившись свинцом, проваливались в пол. – Я провела исследование. Информации про сталкеров не так уж много – видимо, потому, что подобные дела у полиции не в приоритете, хотя зачастую они приводят к серьезным последствиям. Надо было каким-то образом систематизировать события, чтобы увидеть, есть ли прогресс и какова степень угрозы. Шкалу оценки я придумала сама. Могу пояснить, если надо: между онлайн и офлайн-событиями разница в три пункта, и…

Хокинс махнул рукой, перебивая ее. Листы зашелестели.

– Но откуда тебе знать, что эти события связаны? – спросил он. – Что человек, который шлет тебе письма… причастен и к другим инцидентам?

– Я заподозрила неладное, когда получила сообщение про потерянную голову. Оно пришло в тот самый день, когда подбросили вторую птицу. Обезглавленную, – добавила Пиппа.

Хокинс издал горлом странный звук.

– Это весьма расхожая фраза, – заметил он.

– А как же мертвые голуби?

Пиппа выпрямилась. Она знала, к чему он клонит, понимала, чем закончится разговор. Мысли инспектора читались по глазам. Он ей не верит.

Хокинс вздохнул, пытаясь улыбнуться.

– Знаешь, у меня есть кошка, и она то и дело притаскивает дохлых птиц и грызунов. Часто – без головы. Последняя мышь, например, вовсе лежала у меня на подушке.

Пиппа сжала кулаки за спиной.

– У нас нет кошки, – слишком резко и громко произнесла она.

– У вас нет, но есть у соседей. Я не могу начать расследование из-за двух мертвых птиц.

Может, он прав? Пиппа и сама себе так говорила.

– А как же рисунки? Они появились дважды, причем второй раз ближе к дому.

Хокинс перелистнул страницы.

– Фотографии есть? – Он посмотрел на нее сверху вниз.

– Нет.

– Почему?

– Рисунки исчезли.

– Исчезли? – Хокинс прищурился.

Пиппа и сама понимала, как странно звучит ее рассказ. Она выглядит неуравновешенной истеричкой. Хорошо бы так оно и было: лучше считать себя параноиком, которому мерещатся глупости.

И все же внутри разгоралась злость, застилая глаза багрянцем.

– Они стерлись прежде, чем я сделала фото. Но у меня есть другая фотография, с прямой угрозой в мой адрес. – Пиппа с трудом контролировала голос. – Это написали на дороге, где я обычно бегаю. «Ходячая покойница».

– Ну да, твои опасения понятны. – Хокинс перелистнул страницы. – И все же надпись появилась не возле дома, а на людной улице. Нельзя гарантировать, что текст адресован именно тебе.

Так Пиппа себе и говорила. Но сейчас она думала по-другому.

– Я гарантирую. Это написали для меня. – До сей поры Пиппа сомневалась в наличии сталкера, сейчас же, стоя напротив Хокинса и слыша, как он повторяет ее собственные аргументы, она внезапно решила поверить чутью.

События связаны. У нее есть преследователь, более того, этот человек намерен причинить ей вред. По личным мотивам. Кто-то ненавидит ее, и он совсем близко.

– Конечно, получать подобные сообщения от интернет-троллей весьма неприятно, – кивнул Хокинс. – Тем не менее такое бывает, когда ищешь славы.

– «Ищешь славы»? – возмутилась Пиппа. – Я не искала славы, инспектор! Мне лишь пришлось выполнять вашу работу. Вы были бы счастливы позволить Сэлу Сингху вечно нести вину за убийство Энди Белл. Поэтому все и началось. Человек, который шлет мне письма, не просто слушает мой подкаст и не просто интернет-тролль. Он следит за мной. Он знает, где я живу. Все очень серьезно.

Так и есть. Однозначно.

– Я понимаю, что ты в это веришь, – сказал Хокинс, поднимая ладони, чтобы ее успокоить. – Должно быть, это очень страшно – стать известной и невольно привлечь всяких идиотов, уверенных в своем праве писать тебе гадости. Но такого стоило ожидать. Вдобавок ты не единственная, кто получает оскорбительные письма. Я знаю, что Джейсону Беллу тоже приходили неприятные сообщения после твоего подкаста. Он не раз мне жаловался… Мы иногда играем в теннис, – пояснил Хокинс. – Как бы там ни было, я не вижу связи между письмами и прочими инцидентами.

Последнее слово он произнес слишком резко, практически выплюнув.

Хокинс ей не верил. Не верил даже после всего, что случилось. Пиппа догадывалась, что так и будет, она предупреждала Рави, однако теперь, услышав все собственными ушами, не понимала, как такое могло произойти, – ведь она-то поверила!

Жар под кожей сменился другим чувством: холодным, тяжелым, тянущим вниз и отдающим горечью.

Хокинс положил бумаги на стол.

– Пиппа, – сказал он мягко и спокойно, словно разговаривал с растерянным ребенком. – По-моему, после всего, что тебе довелось пережить… Мне, кстати, очень жаль, что я не помог тебе и ты вынуждена была справляться в одиночку… И все же теперь, пожалуй, ты выдумываешь лишнее. Конечно, ты нервничаешь, но…

Совсем недавно Пиппа и сама так думала, однако сейчас, услышав такие слова из уст инспектора, почувствовала, словно ее с размаху пнули в живот. С чего она решила, что будет иначе? Только зря потратила время.

– Вы считаете, я выдумываю, – сказала она. Уверенно, не спрашивая.

– Нет-нет-нет! – тут же отозвался Хокинс. – Я считаю, что ты под впечатлением от недавних событий и, возможно, судишь предвзято. Знаешь… – Он замолчал, закусив кожу на костяшках пальцев. – Когда я впервые увидел, как умирает человек, то потом очень долго приходил в себя. Это была молодая женщина, ее ранили ножом. Подобные моменты навсегда остаются в душе. – Глаза у него заблестели. Хокинс наконец поднял голову и встретился с Пиппой взглядом. – Ты ходишь к врачу? Обсуждаешь с кем-то случившееся?

– Прямо сейчас я обсуждаю! С вами! – довольно резко ответила Пиппа. – Я прошу вас о помощи. Видимо, зря. Совсем недавно точно так же я просила вас найти Джейми Рейнольдса. Тогда вы тоже отказались – и вот к чему это привело.

– Я не отказываюсь. – Хокинс кашлянул в кулак. – Я пытаюсь тебе помочь. Правда. Но два мертвых голубя и надпись на тротуаре в общественном месте – не основание для возбуждения дела. Конечно, если ты подозреваешь кого-то конкретно, я мог бы…

– Я не знаю, кто это, поэтому и пришла к вам.

– Ясно, ясно, я понял, – сказал Хокинс, понемногу сбавляя тон, пытаясь успокоить Пиппу. – Тогда, полагаю, тебе надо сесть и хорошенько подумать, кто мог бы такое устроить. Есть ли люди, которые затаили на тебя обиду и…

– Надо составить список врагов? – Пиппа удивленно фыркнула.

– Нет, не врагов. Опять-таки, повторюсь: я не думаю, что эти события связаны и кто-то преследует тебя со злым умыслом. Но если у тебя есть соображения о том, кто мог тебе напакостить, я, конечно, с ним поговорю.

– Замечательно! – Пиппа горько хохотнула. – Буду крайне признательна. – Она резко хлопнула в ладоши, и Хокинс вздрогнул. – Знаете, именно по этой причине более пятидесяти процентов преступлений, связанных с преследованиями, остаются незарегистрированными – потому что подобный разговор повторяется слово в слово.

Она рывком забрала со стола бумаги. Листы вспороли воздух, рассекая комнату на две части.

У нее и впрямь появился преследователь. Теперь, хорошенько подумав, Пиппа поняла, что это даже к лучшему. Ей не нужна Джейн Доу, ей нужно нечто подобное. Дело подвернулось как нельзя кстати. Удача в кои-то веки на ее стороне. Преследователь – самый подходящий вариант. Дело без удушающей серой зоны с нарушением всех мыслимых и немыслимых норм. Кто-то ненавидит ее и хочет причинить боль: этот человек – несомненный преступник. По другую сторону – она сама. Может, не такая уж хорошая, но явно не злодейка. Две крайности, предельно ясные. Вдобавок в деле нет посторонних. Если Пиппа опять оплошает, на руках не будет чужой крови. Только ее собственная. А если все сделать правильно, возможно, удастся себя спасти.

В груди стало легче: кольца на сердце разжались, а в животе появилось ощущение железной решимости.

– Ну же, Пиппа, не будь такой… – начал Хокинс, слишком аккуратно подбирая слова.

– Я такая, какая есть, – огрызнулась девушка, запихивая бумаги в рюкзак и сердито застегивая молнию. – А вы… – Она замолчала, чтобы, тяжело дыша, вытереть рукавом нос. – Вам тоже стоило бы сказать спасибо.

Она закинула рюкзак на плечо и подошла к двери допросной номер три.

– Знаете, – произнесла Пиппа, берясь за ручку, – Чарли Грин преподал мне один важный урок. Он сказал, что иногда справедливость превыше закона. Он был прав. – Она оглянулась на Хокинса, который обхватил себя руками, словно пытаясь укрыться от ее взгляда. – Мне кажется, не такой уж он и злодей. Возможно, справедливость не имеет ничего общего с законом, и ее можно найти только за пределами полицейских участков и без участия людей вроде вас, которые лишь делают вид, будто работают, а на самом деле им абсолютно плевать.

Хокинс опустил руки и открыл рот, чтобы ответить, однако Пиппа его опередила.

– Чарли Грин был прав, – сказала она. – Надеюсь, вы никогда его не поймаете.

– Пиппа. – Не зря она старалась – голос Хокинса звучал едко и зло. – Не стоит…

– Ах да! – перебила она, судорожно вцепившись в ручку двери. – Сделайте одолжение. Если я исчезну, не старайтесь меня искать. Не утруждайте себя.

– Пип…

Дверь захлопнулась, обрывая ее имя на середине и наполняя коридор эхом шести выстрелов, рвущих кожу и ребра.

Послышался новый звук. Шаги. Кто-то в темной одежде с длинными волосами шел по коридору навстречу. Увидев Пиппу, человек удивленно вытаращил глаза.

– Все нормально? – удивился Дэн да Сильва, когда она пронеслась мимо, обдав его потоком встревоженного воздуха.

Краем глаза Пиппа заметила его удивленную гримасу. Отвечать, останавливаться, кивать она не стала – не было времени.

Надо убираться отсюда. Из чрева полицейского участка, где впервые раздалось эхо выстрелов. Из того самого коридора, по которому она шла в другую сторону, измазанная кровью мертвеца, погибшего по ее вине. Здесь ей не помогут, Пиппа снова одна. Только она – и Рави.

Надо выбираться из этого дрянного места и никогда, ни за что в жизни сюда не приходить.

• Макс Хастингс – имеет больше всего причин меня ненавидеть = подозреваемый номер один. Он опасен, это общеизвестный факт. Не знаю, есть ли на свете человек, которого я ненавижу сильнее. Если это Макс, Я ДОСТАНУ ЕГО ПЕРВОЙ.

• Родители Макса —?

• Энт Лоу – определенно ненавидит меня после стычки в раздевалке. Он всегда был шутником и частенько позволял себе лишнее. Мстит за то, что я огрызнулась? Но самое первое сообщение «Кто будет искать тебя» было отправлено еще до нашей ссоры.

• Лорен Гибсон – по тем же причинам, что и выше. Она крайне мелочный человек и способна на пакости, особенно если идею подкинул Энт. Однако мертвые птицы не в ее духе. Коннор, Кара и Зак больше не разговаривают ни с Энтом, ни с ней, Лорен считает, что виновата я. Хотя все началось с того, что ее дружок назвал меня вруньей. Вруньей вру вру вру ньей ей.

• Том Новак – бывший парень Лорен. Дал мне ложную информацию о Джейми Рейнольдсе лишь затем, чтобы попасть в эфир. В ответ я ославила его перед всей школой. После выхода второго сезона он удалился из социальных сетей. Определенно имеет причины меня ненавидеть. Он до сих пор в городе; Кара встречала его в кафе.