Джон Чарльз Частин: Краткая история Латинской Америки

Вам, Майя и Сэм Аккерманы, моим внукам, только начинающим знакомство со своими латиноамериканскими корнями

Уместить историю более чем 20 разных стран за 400-летний период всего на 300 страницах – сложная задача. Но Джон Частин замечательно с ней справился. Это краткое и хорошо написанное исследование знакомит читателей с историческими событиями и сложностями этого огромного континента.

Library Journal

Это прекрасное введение в историю Латинской Америки… Частин умеет обобщать, не опуская при этом слишком многого.

Американский историк Родольфо Акуна (Калифорнийский государственный университет)

Краткий, но проницательный анализ региона.

Booklist

Частин сосредоточивается на основных политических, социальных и экономических темах и тенденциях, которые сформировали Латинскую Америку. От славных и кровавых битв за независимость до надежды на будущее истинной демократии. Это всеобъемлющее исследование.

Publisher's Weekly

© 2016, 2011, 2006, 2001 by W. W. Norton & Company, Inc.

© Кедрова М.В., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2024

КоЛибри®

Хронология

1
Добро пожаловать в Латинскую Америку

Латинская Америка была рождена в крови и огне, в завоеваниях и рабстве. Именно завоевания и их неизбежное следствие – рабство – создали центральный конфликт латиноамериканской истории. С него и должен начинаться любой рассказ об этом регионе. С другой стороны, завоевания и рабство – позавчерашние новости, в каком-то смысле «пыльная история» и ничего больше. В 2016 году Латинская Америка уже не та, что раньше.

Тем не менее именно завоевания и колонизация образуют отправную точку повествования, ради которого написана эта книга. Истории нужны не только наглядные примеры, но и единая сюжетная линия: от быстро сменяющихся картин у кого угодно голова закружится. И, кроме того, мы должны подготовить почву. Например, стоит сначала задаться вопросом, действительно ли у двух десятков стран может быть единая история. На первый взгляд в этом можно усомниться, стоит только подумать обо всем, что необходимо охватить, обо всех контрастах и парадоксах современной Латинской Америки.

Латинская Америка – часть глобального Юга, который до сих пор пытается хотя бы приблизиться к уровню жизни Европы или США. Она пронизана культурами коренных народов, и в наши дни большинство коренных американцев живут, безусловно, именно к югу от Рио-Гранде. Однако Латинская Америка – это еще и Запад, девять из десяти жителей которого говорят на европейском языке и исповедуют европейскую религию. Большинство католиков в мире – латиноамериканцы, и, конечно же, отчасти с этим связано избрание в 2013 году первого неевропейского папы римского – аргентинца.

Здесь до сих пор выращивают кукурузу и бобы на крошечных участках, расчищенных среди банановых зарослей, и живут в домах с земляными полами и просевшими крышами из красной черепицы. Иностранцы-путешественники редко видят эти поселки за огромными мегаполисами: между ними пролегают многие километры совершенно ужасных дорог. Современные латиноамериканцы в наши дни по большей части живут в шумных и беспокойных городах, постмодернистских мегаполисах вроде Буэнос-Айреса, Сан-Паулу и Мехико. Эти гиганты давно преодолели отметку в 10 миллионов жителей; Рио-де-Жанейро, Лима и Богота отстают едва ли на шаг.

Теперь взглянем на контрасты. Бразилия – левиафан, захвативший почти половину континента, ее население превышает 200 миллионов человек, за ней следует Мексика с населением около 120 миллионов, и благодаря растущим внутренним рынкам в экономике этих стран даже появились собственные транснациональные корпорации. Во второй ряд встают Колумбия, Аргентина, Перу и Венесуэла с населением 30–50 миллионов человек. Чили с населением 17 миллионов выделяется среди прочих непропорционально большим экономическим весом за счет высокого уровня жизни. Остальные латиноамериканцы – примерно четверть общего числа – проживают в дюжине суверенных государств, из которых ни одно (или почти ни одно) не дотягивает до 10 миллионов человек. Так что самые крупные латиноамериканские страны можно назвать глобальными игроками (пусть и не такими, как Китай или Индия), тогда как остальные представляют собой буквально мини-государства с одним значимым городом и двумя-тремя основными магистралями.

Климат и ландшафт Латинской Америки различаются сильнее, чем вы можете себе представить. Большая ее часть находится в тропиках, лишенных четкого разделения сезонов. Как правило, читатели из стран глобального Севера при мысли о Латинской Америке представляют себе пляжи, утыканные пальмами. Прибрежные низменности действительно в основном соответствуют такому описанию, но этот «взгляд туриста» обманчив. Огромную роль в истории Латинской Америки сыграли засушливые и холодные высокогорья. Мехико построен на 7000 футов над уровнем моря, Богота – выше 8000. История этих мест сложилась так, что латиноамериканские горы сейчас – самые населенные в мире. Меж тем Чили, Аргентина и Уругвай – так называемый Южный конус Южной Америки – лежат частично или полностью за пределами тропиков, и климат там недалек от климата в некоторых областях США. Наконец, скалистая южная оконечность континента – и вовсе земля ледников и антарктического влияния.

В социальном плане Латинская Америка – царство крайнего неравенства. И между странами, и в пределах каждой из них разрыв в богатстве и благополучии огромен. Многие латиноамериканцы живут и работают почти в таких же условиях, что и американский средний класс. Но тех, кто по-прежнему живет в лачугах и терпит лишения, крайне редкие в развитом мире, намного больше. Страны Южного конуса долгое время удерживали весьма достойное место в мировых рейтингах социального развития, часть латиноамериканских стран и сейчас занимает позиции в середине мирового рейтинга по совокупности показателей образования, продолжительности жизни и покупательной способности населения. Однако маленькие страны Центральной Америки, исключая разве что Коста-Рику, находятся в гораздо худшем положении, как и страны с преобладанием исторически угнетенных коренных народов – например Гватемала и Боливия.

Расовое разнообразие Латинской Америки, пожалуй, уникально: население каждой страны несет в себе европейские гены, африканские и гены местных народностей и возможных сочетаний – бесчисленное множество. Для Гватемалы и Боливии, наряду с Перу и Эквадором, обычное явление – большие группы коренных жителей, по-прежнему говорящих на родных языках, таких как ке́чуа и аймара, и сохраняющих особые обычаи в еде и одежде. Такие группы живут более-менее отдельно от испаноговорящих. Африканские гены преобладают в Бразилии и на побережье Карибского моря: три с половиной века подавляющее большинство людей, обращенных в рабство, везли из Африки именно сюда. Соединенные Штаты приняли и усвоили около 523 000 порабощенных иммигрантов, тогда как на одну только Кубу ввезли больше, а в Бразилию – по меньшей мере 3,5 миллиона человек. А кое-где в Латинской Америке почти все выглядят как европейцы, прежде всего – в тех странах, куда в начале ХХ века перебралось множество итальянцев, например в Аргентине и Уругвае. Большинство латиноамериканцев считают себя в той или иной степени «людьми смешанной расы» – метисами, и это одно из ключевых понятий в истории Латинской Америки.

Но вернемся к первоначальному вопросу: действительно ли эти 20 стран в их поразительной разнородности имеют единую историю? Нет – ведь одна история не может охватить их многообразие. Да – потому что у них много общего. Эти страны пережили сходные завоевания и колонизацию, получили независимость более или менее одними путями и в основном в одно и то же время, боролись с одними и теми же проблемами одними и теми же способами. Оглядываясь на два столетия независимости, мы по всему региону можем видеть похожие тенденции – отчетливые приливы и отливы.

Не та, что раньше

И в последнее время мы видим именно прилив. Огромные изменения произошли в Латинской Америке за 40 лет, миновавших с тех пор, как я впервые побывал там в разгар холодной войны. Да, молодежь, это было до интернета! Во многих странах Латинской Америки телефоны и почта работали плохо или не работали вообще. О ежедневной связи с США не было и речи. Полное погружение.

Порой накатывало даже ощущение безвременья, когда в окне междугороднего автобуса мелькали случайные ослики или повозки, запряженные волами. Редко где в сельских домах были электричество или водопровод. Я как будто оказался на территории – или во временах феодализма, где царили крупные землевладельцы, жившие, впрочем, в городах, довольно-таки далеко от своих феодов. Здешние бедняки были удивительно изолированны, хотя питались вполне неплохо, особенно по сравнению с городской беднотой. Я помню, как провел несколько ночей в Андах, в доме на склоне горы, куда было не добраться ни на каком транспорте – он стоял в 10–15 минутах подъема от дороги. Семья, которая жила там, узнавала время по солнцу и автобусам, которые два-три раза в день проезжали по дороге, пересекавшей зияющую пропасть далеко внизу. Вокруг росло невообразимое разнообразие фруктов, но до любого магазина было по меньшей мере полдня пути.

Люди из сельской местности хлынули в города за десятилетия до моего приезда, хотя строилось тогда только импровизированное жилье, да и его сооружали сами мигранты. В разгар холодной войны городские пейзажи Латинской Америки по-прежнему напоминали 1940-е или 1950-е годы. Городская инфраструктура ограничивалась парой более-менее крупных сооружений, а торговых центров чаще всего вообще не было. В продаже почти не было американских товаров, потому что высокие пошлины сделали их слишком дорогими практически для всех: таким образом предполагалось защитить и поддержать местную промышленность. Уже можно было видеть, как растет импорт из Азии, хотя пока не из Китая – ему еще только предстояло стать здесь серьезной фигурой. Китай периода холодной войны был Китаем Мао, где люди носили только синее, ездили только на велосипедах, а фабрики были делом будущего. Высокие пошлины означали, что импортные блендеры, телевизоры и магнитофоны приходилось ввозить контрабандой или продавать в точках «свободной торговли», подконтрольных тем из локальных правительств, которые признали неизбежное. До наступления эры дешевых азиатских мануфактур миллионы нищих жителей Латинской Америки шили одежду вручную, и часто казалось, что она вот-вот разорвется по швам, как первые штаны, которые мне сшил в Колумбии портной, работавший сидя в дверях своего магазина размером с приличный шкаф.

Улицы городов не были, как сейчас, застроены франшизами американских фаст-фудов и запружены автомобилями, которые для большинства оставались слишком дорогими. Не было нужды в законах, запрещающих определенным автомобилям (например, с нечетными номерами) ездить по дорогам в определенные дни или часы, как это сделано сейчас из-за явной нехватки места на улицах. Зато хватало автобусов с рыгающими дизельными моторами. Инновационная система автобусного сообщения с выделенными высокоскоростными полосами (впервые реализованная в Бразилии, в городе Куритиба, а теперь работающая и в других крупных городах) существовала только на бумаге. В самых богатых районах были супермаркеты, но мало кто покупал там хоть что-нибудь: для бытовых товаров и сельхозпродукции существовали рынки, а для повседневных нужд – мелкие магазинчики и пекарни. В целом средний класс Латинской Америки был тогда не столь многочислен и гораздо менее американизирован, чем сегодня. Сильные торговые блоки, такие как НАФТА и МЕРКОСУР, появятся лишь через несколько десятилетий.