Лицо Брискина озарилось широкой улыбкой. Техники-осветители за его спиной водили из стороны в сторону лучами переносных софитов. Казалось, яркий свет вот-вот выжжет глаза. На страшной жаре подмышки, загривок и даже верхняя губа Макса взмокли от пота.

– Одним словом, что вы чувствуете в этот момент? – тараторил Брискин. – О чем думаете на пороге нового дела – дела, которое, вполне возможно, перевернет всю вашу жизнь? Какие мысли рождаются в вашей голове здесь, в стенах Белого дома?

– Ну, – помолчав, заговорил Макс, – ответственность на мне, конечно, теперь немалая…

И тут ему сделалось ясно: да ведь Брискин смеется над ним! Смеется, беззвучно хохочет ему в лицо, а все это интервью – просто фарс, очередная выдумка телеклоуна, и зрители трех планет с семью лунами давно поняли, в чем дело, поняли шутку Джим-Джема с самого начала!

– Вы, мистер Фишер, человек крупный, – продолжал Брискин, – так сказать, корпулентный. В ладах ли вы с физкультурой? Я отчего спрашиваю: на новой должности вам придется сидеть здесь, у себя, почти безвылазно. Интересно, какие перемены сие обстоятельство привнесет в вашу жизнь?

– Н-ну, – промычал Макс, – я, конечно же, считаю, что государственный служащий обязан постоянно быть на посту. Да, вы не ошиблись, мне действительно придется сидеть здесь день и ночь, но меня это не смущает. К этому я готов.

– А вот скажите, каким образом вы…

Но тут Джим Брискин, осекшись, умолк и оглянулся на группу видеотехников.

– Нам обрубили эфир, – совсем другим тоном сообщил он.

Сквозь строй операторов с камерами протолкался вперед человек в наушниках.

– Держите, слушайте! – воскликнул он, торопливо сунув наушники Брискину. – Нас вышвырнул из эфира «Уницефалон». Он экстренное сообщение транслирует.

Сдвинув на сторону рыжий клоунский парик, Брискин прижал к уху наушник, прислушался, переменился в лице, обвел съемочную группу многозначительным взглядом.

– «Уницефалон» говорит: чужие корабли в восьми сотнях астрономических единиц от нас – флот неприятеля. Нас атакуют.

В течение следующих двадцати четырех часов флот пришельцев умудрился не только пробиться в Солнечную систему, но и вывести из строя «Уницефалон 40-Д».

Известия об этом достигли Макса Фишера довольно-таки неожиданным, косвенным образом, застав его в кафетерии Белого дома за ужином.

– Мистер Максимилиан Фишер?

– Ага, – подтвердил Макс, в недоумении оглядев контрразведчиков, окруживших его стол.

– Вы – президент Соединенных Штатов.

– Не-а, – мотнув головой, возразил Макс, – я всего-навсего резерв-президент. Разница существенная.

– «Уницефалон 40-Д», – сообщил старший над контрразведчиками, – выведен из строя на срок не менее месяца. Согласно последним поправкам к Конституции, вы – президент, а также Верховный главнокомандующий. Мы – ваша охрана.

Контрразведчик делано улыбнулся. В ответ Макс осклабился от уха до уха.

– Вы понимаете, что происходит? – процедил контрразведчик. – Серьезность момента улавливаете?

– А как же, – заверил его Макс.

Так вот, стало быть, о чем шептались вокруг, пока он стоял в очереди с подносом! Теперь-то он понимал, отчего персонал Белого дома так странно поглядывает на него.

Опустив на стол кофейную чашку, Макс Фишер неторопливо, аккуратно утер губы салфеткой и сделал вид, будто целиком поглощен серьезными размышлениями, но на самом деле в его голове не осталось ни одной содержательной мысли.

– Нам сообщили, – продолжил контрразведчик, – что вас просят срочно прибыть в бункер Совета национальной безопасности. Без вашего участия Совету не завершить разработку стратегических планов.

Покинув кафетерий, Макс в окружении контрразведчиков направился к лифту.

– Стратегия, стало быть, – заговорил он, как только кабина устремилась вниз. – Да, кое-какие стратегические соображения у меня есть. Сдается мне, с этими вражескими кораблями пора разобраться безо всякой пощады. Согласны?

Контрразведчики дружно кивнули.

– Да, – продолжил Макс, – пора показать: мы не из робких. Сжечь этих стервецов – вот и все завершение стратегических планов!

Контрразведчики добродушно рассмеялись.

Весьма довольный собой, Макс ткнул командира группы локтем в бок.

– По-моему, мы, черт возьми – сила нешуточная! То есть зубы у США имеются, да еще какие!

– И не говори, Макс! – поддержал его один из контрразведчиков, и все, включая самого Макса, расхохотались в голос.

На выходе из лифта их перехватил рослый, великолепно одетый человек.

– Господин президент, – настойчиво заговорил он, – я – Джонатан Кирк, пресс-секретарь Белого дома. Думаю, перед совещанием в Совете национальной безопасности, во время страшнейшей угрозы для всего человечества, вам следует выступить с обращением к народу. Народ хочет видеть своего нового вождя.

С этими словами пресс-секретарь вручил Максу лист бумаги.

– Вот заявление, подготовленное Политическим консультативным советом. Здесь вкратце изложены ваши…

– Чушь, – буркнул Макс и сунул бумагу обратно, даже не заглянув в текст. – Президент здесь я, а не вы… Кирк? Ширк? Берк? В первый раз слышу. Показывайте, где микрофон, а речь я за себя скажу сам! Или доставьте мне сюда Пата Нобля: может, у него найдется пара идей.

Но тут ему вспомнилось, что именно Пат продал его с потрохами, именно Пат его во все это и втравил.

– Нет, он тоже тут ни к чему, – решил Макс. – Просто давайте сюда микрофон.

– В кризисной ситуации, – просипел Кирк, – мы все…

– Вот именно, в кризисной, – оборвал его Макс, – а потому не путайся под ногами. Займись своим делом, а мне не мешай заниматься своим, уяснил? Так оно всем будет лучше, – подчеркнул он, добродушно хлопнув Кирка по спине.

Следом за Кирком к лифту подошла внушительная толпа народу с портативными телекамерами и софитами, и Макс тут же углядел среди них Джим-Джема Брискина в окружении собственной съемочной группы.

– Эгей, Джим-Джем! – завопил он. – Гляди, вот я и президент!

Джим Брискин степенно, невозмутимо подошел к нему.

– Нет, я не стану мотать клубок из бечевок, – обменявшись с ним сердечным рукопожатием, продолжал Макс, – и модели яхт мастерить не стану, ничего подобного! А тебе спасибо огромное – за поздравления!

– Поздравляю, – негромко проговорил Брискин.

– Спасибо, спасибо, – поблагодарил его Макс, стиснув ладонь телеклоуна до хруста суставов. – Конечно, рано или поздно этот говорящий ящик починят, а меня снова отправят в запас, однако…

Умолкнув, он торжествующе улыбнулся всем заполнившим коридор – от телевизионщиков с персоналом Белого дома до контрразведчиков и армейских офицеров в немалых чинах.

– Большое дело вам предстоит, мистер Фишер, – заметил Брискин.

– Ага. Уж это точно, – согласился Макс.

Однако явное сомнение в глазах Брискина добавляло: «Интересно, по силам ли оно тебе? Интересно, тот ли ты человек, которому можно доверить такую власть?»

– Но ничего, справлюсь, – заявил Макс прямо в подставленный Брискином микрофон: пускай все, все его зрители слышат!

– Возможно, и справитесь, – согласился Брискин, однако сомнений его решительность Макса отнюдь не развеяла.

– Э-э, да я, похоже, тебе разонравился? – удивился Макс. – С чего бы?

Брискин, не ответив ни слова, поднял взгляд к потолку.

– Послушай, – продолжил Макс, – я теперь президент и запросто могу закрыть твою дурацкую студию, когда захочу… один звонок в ФБР, и готово. К твоему сведению, я сию же минуту отправляю в отставку генерального прокурора – этого, как его там… и заменяю его человеком, которого давно знаю, которому могу доверять.

– Понятно, – протянул Брискин.

Сомнения в его взгляде сменились уверенностью, но в чем, Макс догадаться не смог.

– Да, – подытожил Брискин, – полномочий вам, полагаю, хватит. Если вы действительно президент…

– «Если»! Гляди у меня! – оборвал его Макс. – Ты, Брискин, рядом со мною ничто, сколько б народу тебя ни смотрело!

С этим он, повернувшись спиной к камерам, скрылся за услужливо распахнутой кем-то дверью в бункер Совета национальной безопасности.

Долгое время спустя, уже под утро, Максимилиан Фишер, проторчавший в подземном бункере Совета национальной безопасности целую ночь, сонно клюя носом, вслушивался в бормотание включенного телевизора. Передавали последние новости. К настоящему времени наблюдатели разведслужб доложили о появлении в пределах Солнечной системы еще тридцати неприятельских кораблей. Таким образом, силы противника увеличились до семидесяти единиц. Каждый корабль постоянно держали под наблюдением, но Макс понимал: этого мало. Рано или поздно ему придется отдать приказ нанести ответный удар по инопланетному флоту… однако его терзали нешуточные сомнения. В конце концов, кто они? Этого в ЦРУ не знали. Насколько они сильны? Этого никто не знал тоже. Как тут понять, завершится ли атака успехом?

И все это – не считая внутренних неурядиц. Прежде с экономикой, по мере необходимости взбадривая ее, урезая налоги, снижая кредитные ставки, разбирался «Уницефалон»… но теперь-то электронная система решения задач уничтожена!

«Бог ты мой, – в растерянности, в унынии думал Макс, – а что я вообще знаю о безработице? Где, на каких фабриках нужно возобновлять производство?»

Тяжко вздохнув, он повернулся к генералу Томпкинсу, главе Объединенного комитета начальников штабов, сидевшему рядом за изучением донесений о маневрах тактических оборонных сил, защищавших Землю.

– Как там? Теперь с размещением кораблей порядок? – спросил он Томпкинса.

– Так точно, господин президент, – подтвердил Томпкинс.

Макс, вздрогнув, насторожился, однако не почувствовал в генеральском тоне ни малейшей иронии – только почтительность, уважение.

– О'кей, – пробормотал он. – Рад слышать. А прорехи в ракетном заслоне все устранили? Не проморгаете больше вражеских кораблей, как проморгали тот, расстрелявший «Уницефалон»? По-моему, одного раза – и то многовато!

– Мы в состоянии полной боеготовности, – заверил его генерал Томпкинс. – На военных, как говорится, рельсах с шести часов по местному времени.

– А что с кораблями… стратегического назначения?

Как ему объяснили, эвфемизм этот означал наступательные, ударные силы.

– Можем ударить в любой момент, – отвечал генерал Томпкинс, оглядев длинный стол и дождавшись согласных кивков сослуживцев. – Все семьдесят неприятельских кораблей, вторгшихся в пределы системы, у нас на прицеле.

– Мм… питьевой соды ни у кого не найдется? – с жалобным стоном осведомился Макс, изрядно пришибленный сложившимся положением.

«Сколько работы-то… маеты-то сколько, черт побери, – подумал он. – Сколько волнений… ну, что бы этим стервецам попросту не убраться из нашей системы, а? Неужто нам вправду придется ввязываться в войну? Еще неизвестно, чем их родная система ответит на удар: поди их пойми, эти неземные формы жизни! Кто знает, что у них на уме?»

– Меня смущает одно, – со вздохом признался он. – Их ответные действия.

– Переговоры с ними, по-видимому, невозможны, – заметил генерал Томпкинс, – а значит, выбор у нас небогат.

– Тогда валяйте. Валяйте, задайте им, – решил Макс, оглядываясь в поисках питьевой соды.

– На мой взгляд, ход разумный, – подтвердил генерал Томпкинс.

Гражданские советники, сидевшие напротив, согласно склонили головы.

– Да, вот еще крайне странные новости, – спохватился один из них, передав Максу бланк телеграфной депеши. – Из Федерального суда штата Калифорния сообщают: Джеймс Брискин только что подал против вас иск с требованием немедленного исполнения, утверждая, что по закону вы не имеете права занимать пост президента, поскольку не избраны таковым.

– То есть поскольку за меня не голосовали? – ахнул Макс. – Только поэтому?

– Да, сэр. Брискин обратился к Федеральному суду с просьбой принять решение по данному делу и в то же время объявил о намерении баллотироваться в президенты сам.

– ЧТО?!