– Знал, что ты обрадуешься, – улыбнулся учитель. – Старые связи. Когда-то мы с Сенькой учились у одного мастера. Недолго, правда. Он получил грант, уехал в столицу, а я остался в родном городе. Мы встретились года два назад на аукционе. Думал, Сенька мимо пройдет. Но нет, узнал, мы разговорились. С тех пор общаемся. Так что давай, Дёмка, дорисовывай свою «Весну». Уверен, Семён оценит. Может, в Москву пригласит, а?

В такую удачу Дёма не верил, хотя, конечно, мечтал о большем, чем небольшой Георгиевск с его вечными дождями и местной галереей. Сейчас для него и это достижение. Но дальше-то куда?

Чайник закипел, Демьян наполнил чашки, отпил и едва не обжегся.

– Какой-то ты задумчивый сегодня, – заметил Павел. – Знаешь, отдохни-ка ты завтра тоже. Не хватало еще, чтобы в больницу попал с нервным истощением. Поверь, я знаю, о чем говорю. В твоем возрасте мир воспринимается… своеобразно.

– Я в порядке, Павел Владимирович, – заверил Демьян. – Завтра хочу закончить большую часть полотна, осталось не так много. Но на неделе хватает занятий, боюсь не успеть. Да и вдохновение не спрашивает, когда приходить.

– Эх, молодо-зелено! – доброжелательно рассмеялся художник. – Ладно, пей чай. Пирожное бери.

Павел Владимирович напоминал Дёме отца – в те годы, когда тот еще не нашел подругу помоложе, а был достойным семьянином. Крупный, улыбчивый и добродушный. Наверное, Демьян где-то и искал в наставнике родителя. В творческом плане. Кому-то хотелось показать свои наброски, услышать непредвзятое мнение, похвалу. Ему повезло, что в колледже его преподаватель обратил внимание на талантливого юношу из богом забытого городка. Редкая удача в жизни Дёмы – он не мог сказать, что поцелован фортуной в лоб.

Юноша проглотил пирожное, быстро собрал наброски в тубус, накинул куртку.

– Вы завтра здесь будете? – спросил он у Павла.

– Нет, поеду с родственниками на дачу, – ответил тот. – Будем сидеть у камина, а если погода позволит – погуляем по лесу. Так что приходи спокойно, никто не помешает.

– Вы мне и не мешали никогда, – буркнул Дёма. – До встречи в училище тогда.

– До встречи, Демьян.

Дёма снова выскользнул под дождь – мелкий, как бисер. Шел по лужам, глядя, как расходятся круги по воде. В общежитие не хотелось. Там всегда было шумно и многолюдно, даже в выходные, когда основная масса вроде как разъезжалась по домам. Но идти больше некуда. Не было людей, которых бы Демьян мог назвать друзьями. Даже близкими приятелями, которым можно позвонить и позвать прогуляться. Дома он всегда был один, мальчишки и девчонки его возраста смеялись в спину: «Художник от слова „худо“!» И здесь ничего не изменилось, разве что мальчик вырос, а «худо» о его картинах больше никто не говорил.

Дёма замер на перекрестке. Красный свет не торопился меняться на зеленый, а затем перед глазами вдруг возникло лицо Весны. Хищное, неживое. И Демьян дернулся, побежал по белым полоскам «зебры», а когда раздался истеричный сигнал авто, не понял, почему вдруг лужи, бывшие под ногами, оказались прямо перед глазами.

Леший и его среда обитания

– У тебя что, две жизни? – рявкнул кто-то и встряхнул Демьяна так, что дернулась голова.

Дёма провел рукой, пытаясь убрать с глаз намокшие волосы, и осторожно сел. Выяснилось, лежал он на асфальте. Рядом замерло авто, которое едва не стало его пропуском на тот свет. Водитель громко ругался, вспоминая родственников Демьяна до пятого колена. А тот, кто только что его тряс, замер над ним. Оказалось, это молодой парень – лет двадцати на вид. Может, чуть старше – Дёма никогда не умел определять возраст на глаз. Высокий, русоволосый, в кожаной куртке и темных джинсах. И очень, очень злой…

Водитель наконец убедился, что ни машина, ни Демьян не пострадали, и уехал, а его неожиданный спаситель – понятно ведь, из-под колес вытащил – протянул художнику руку, помогая подняться.

– Тебя в детстве не учили, что переходить дорогу надо на зеленый свет? – поинтересовался парень. – Или ты страдаешь расстройством цветового спектра?

– Что? – Дёма осоловело моргнул.

– Говорю, если с глазами проблем нет, зачем летел на красный?

Демьян потупил голову, поднял слетевший тубус, тщательно проверил, все ли с ним в порядке, и только затем сказал:

– Не знаю зачем. Так вышло.

– Вышло! – Русоволосый закатил глаза. – Включай голову, а то можешь без нее остаться. Ты где живешь?

– В общежитии на Новаторской.

– Художник, что ли?

Можно подумать, все восемнадцатилетние юноши ходят по городу с тубусом за спиной! Но этот человек спас его, поэтому Демьян придушил раздражение и тихо ответил:

– Да. Первый курс.

– Оно и видно. Идешь – глаза на спине держишь. Не сильно хоть ушибся?

Дёма и незнакомец одновременно посмотрели на Дёмины разбитые коленки, виднеющиеся в рваных джинсах.

– Ладно, пошли ко мне, – вздохнул парень, имени которого художник пока не знал. – Умоешься хотя бы, а потом такси вызовешь.

– Я не…

– Давай, шевели ногами!

Спаситель перехватил Дёму за рукав куртки и потащил за собой. Тот больше не сопротивлялся, только сказал:

– Меня Демьяном зовут.

– Алексей. Можно Леший, – откликнулся его провожатый.

На этом разговор оба посчитали исчерпанным. Леший свернул направо, потом налево. Демьян, немного успокоившись, завертел головой по сторонам. Несмотря на то что художественная мастерская находилась в этом районе, он никогда не заглядывал на соседние улицы, а сейчас любовался старыми домиками, которые сохранились посреди многоэтажек. Они напоминали ему стариков среди молодежи: вроде бы их век близился к концу, но за плечами была история, о которой столько можно рассказать!

Засмотревшись, Дёма опять споткнулся и едва не добавил к разбитым коленям расквашенный нос.

– Сразу видно, человек творческий, – обернулся Леший. – Как в анекдоте – больше вытворяешь, чем творишь.

Демьян ничего не ответил, чувствуя себя потерянным. Ожившая Весна никак не желала уходить у него из головы. Может, он заболел и это галлюцинация? Но раньше ведь никогда подобного не случалось! Тогда что это было?

А Леший свернул к одному из старых домиков, толкнул скрипучую калитку, и к нему, заливаясь лаем, подбежала рыжая дворняжка.

– Тише, Бетховен, тише! Свои. – Хозяин потрепал питомца по голове.

Дёма спросил:

– В честь пса из фильма назвал?

– Почему это? – хмыкнул Алексей. – В честь композитора. Я музыкант вообще-то. Правда, из консерватории выгнали.

Из консерватории? Демьян не поверил своим ушам: Леший никак не походил на любителя классической музыки. Скорее чего-то тяжелого вроде рока. Однако свои соображения Дёма оставил при себе.

– Проходи, Бетховен не кусается, – проговорил его спаситель и толкнул железную дверь, ведущую в дом.

Демьян шагнул в тесную прихожую, полюбовался на небольшие окошки с деревянными ставенками, закрывавшимися изнутри. В их городе ставни на старых домах сохранились только снаружи, а здесь вот так. Интересно… Сразу захотелось зарисовать и дом, и его хозяина, и рыжего пса. А Леший уже скрылся в коридоре.

– Можешь не разуваться, – донесся его голос. – Тася, ты дома?

Ему никто не ответил. Видимо, неведомая Тася куда-то ушла. Дёма все же снял грязные ботинки, миновал широкий коридор и прошел в гостиную. Мебель здесь была новая, и это не вязалось с внешним обликом дома. Мягкий уголок цвета какао, книжные полки темного дерева. На пуфике – гитара в чехле. Видимо, Лешего. Сам Алексей появился мгновение спустя уже без куртки. Под ней скрывалась серая футболка с изображением огромного пылающего скрипичного ключа. Вот это да!

– Ванная – следующая дверь по коридору. – Леший кинул в руки Дёме сложенное чистое полотенце. – Аптечка там же на полке, увидишь. Кофе будешь?

Демьян отрицательно покачал головой, оставил тубус на столе и скрылся в ванной. Аптечка действительно нашлась быстро, правда лекарства были сложены в девчачий розовый сундучок. Видимо, Таисии. Зато здесь было все необходимое: пластырь, перекись, антисептик. Пришлось стаскивать мокрые от дождя джинсы и обрабатывать рану. Дёма зашипел: колено саднило, а когда попытался надеть джинсы обратно, задел повязку тканью. Неприятно… Что же, надо было смотреть, куда идет.

А по коридору плыл запах кофе. Хозяин дома нашелся в гостиной с чашкой напитка в руках. Кофе явно был не растворимым, а самым настоящим, в зернах. Аромат кричал об этом. Перед глазами Демьяна тут же поплыли образы для картины. Надо будет зарисовать, когда вернется в общежитие.

– Спасибо, – сказал он Лешему. – И за то, что из-под колес вытащил, и за аптечку. Такси не надо, я пойду на остановку, и…

– Уже вызвал, – перебил его Алексей. – Будет через пять минут, отказываться поздно. И смотри в следующий раз, куда идешь. Новую жизнь тебе никто не нарисует, художник.

– Это точно, – пробормотал Демьян.

Он как раз успел обуться, когда на телефон Лешего поступило сообщение о подъехавшем такси, поэтому Дёма торопливо вышел из дома. Бетховен, уже считая его едва ли не другом, ткнулся мокрым носом в ладонь, и Демьян погладил его по морде. Желтый автомобиль ждал сразу за калиткой. Демьян обернулся, чтобы попрощаться с Лешим, но тот за ним не пошел. Оставалось только закрыть калитку и сесть в такси.

В общежитии в выходной день было не так многолюдно, как обычно. Тем не менее разъехались далеко не все. Сосед Демьяна Никита что-то рисовал в блокноте, а Кирилл и Игорь отправились навестить родные места.

– Что-то ты быстро, – буркнул Никита, не отвлекаясь от рисунка.

Рисунок! Тубус остался у Лешего! Демьян хлопнул себя по лбу. Ничего, завтра поедет в студию и по пути заберет свои наброски. Главное, чтобы Леший оказался дома.

– Вдохновение покинуло, – почти не солгал Дёма в ответ на реплику соседа и повесил куртку на крючок у двери. – И погода дрянь.

– Это точно.

И Никита снова уткнулся в блокнот, а Дёма взял свой эскизник и набросал кофейную чашку, сжимающие ее руки…

– Кто-то кофе варит и не делится, – задумчиво произнес Никита.

И правда, по комнате плыл тот же аромат, который наполнял дом Лешего. Дёма почувствовал, как холодеют руки, но сказал себе, что Никита прав и кто-то варит кофе на общей кухне. Для студентов это напиток богов, особенно когда не можешь проснуться на пары. А вот набросок получился очень даже хорошим. Если довести до ума…

– Вечером девчонки приглашали на посиделки. Пойдешь? – поинтересовался сосед.

– Нет, отдохну лучше, – ответил Дёма. – Завтра надо заканчивать картину.

– Нудный ты! – фыркнул Никита. – Картина, шмартина. Так студенческие годы и пролетят!

Демьян ничего не стал говорить. Он лег на кровать и задумался, опять прокручивая в памяти минувший день. И чем больше думал, тем вернее получалось убедить себя, что всему должно быть рациональное объяснение. Может, в студии что-то не так? Выброс каких-то веществ, мало ли… Эти мысли помогли успокоиться, но совсем перестать думать об ожившей картине Дёма не мог.

На следующее утро он снова собрался в студию. Было немного страшно: а вдруг вчерашнее повторится? В то же время ясный солнечный свет, такой редкий поздней осенью, разгонял любые страхи. Демьян решил сначала заглянуть за тубусом, а после уже идти рисовать, но на остановке автобуса его ждал сюрприз: Леший сидел на скамейке, а тубус с набросками лежал у него на коленях.

– Привет! – Демьян торопливо подошел к нему. – Я вчера забыл…

– Да, хорошо, что все остальное осталось при тебе, – усмехнулся музыкант. – Я заходил на студию – она у нас одна в районе, несложно догадаться. Хотел оставить там, но охранник брать отказался. Однако при этом рассказал, что по выходным ты обычно приезжаешь утром, вот я и решил немного прогуляться до остановки.

– Спасибо, – ответил Дёма, забирая свое имущество. – Прости за беспокойство.

– Да ладно! Но долг платежом красен. Никогда не был в художественной студии. Можно?