Но главной из береговых целей был все же Вентспилс. Дело в том, что, пока советские войска сохраняют контроль над Моонзундским архипелагом, великолепный порт Риги у немцев использовать никак не получается. В Ирбенском проливе к их кораблям относятся весьма сурово: обстреливают береговой артиллерией с мыса Церель, а также в обязательном порядке атакуют самолетами-торпедоносцами и торпедными катерами. И никак иначе быть не может, ибо советскому командованию с моей помощью теперь известно каждое шевеление на германской стороне. И бездействовать, получив предупреждение, в нынешних условиях никто не будет: товарищ Сталин знает все и о чужих, и о своих, и на малейшие случаи нераспорядительности и разгильдяйства реагирует с невероятной свирепостью. Рядовым в пехоту для начальника-лентяя и дурака – и это еще гуманно. К тому же благодаря регулярным минным постановкам с воздуха Ирбены превратились в настоящий суп с клецками, обезвредить который у немцев не получается при всем желании, поскольку тральщики также подвергаются артиллерийским и воздушным ударам. И это тоже правильно.

Уже известно, что в голове советского наступления пойдет механизированный корпус нового строя под командованием генерал-майора Седова, а Катуков, Лизюков, Фотченков^[6] и Черняховский будут у него командирами бригад. Также через порталы под Идрицу переброшена большая часть соединений, сформированных мной из бывших военнопленных, усиленных добровольцами из семьдесят шестого года и закаленных в боях за Белостокскую зафронтовую зону. Эти люди совершенно искренне и без какого-либо принуждения выбрали своим патроном товарища Сталина, а значит, их судьба – оставаться в этом мире и вершить его судьбу. В Белостоке сейчас осталась только небольшая обсервационная группировка, ибо, облившись кровью в жестоких боях, немцы совершенно утратили интерес к этому моему эксклаву в их глубоком тылу, лишившему их большей части валентных резервов. И это тоже еще один фактор успеха предстоящей операции: немцам будет просто нечем латать образовавшуюся в Прибалтике дыру. Ну а я, раз тут все складывается хорошо, могу вернуться к миру семьдесят шестого года, к его вопросам и проблемам.

Восемьсот семьдесят пятый день в мире Содома, утро. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

После трехдневного отсутствия из Аквилонии в Тридесятое царство вернулся мистер Поппер. Было видно, что поездка в Каменный век не прошла даром для закоренелого идеалиста, да и личное знакомство с такими людьми, как Джек Лондон и Антуан де Сент-Экзюпери, не могло остаться без последствий. Но главным потрясением для этого человека было поведение его соотечественников и соплеменников в отношении малочисленного, практически безоружного и беззащитного местного населения. О том, что творилось во Вьетнаме, Джордж Поппер знал, так сказать, чисто теоретически, наяву кошмар Сонгми не наблюдал, а потому убитых детей и изнасилованных женщин не видел. А тут аквилонские товарищи продемонстрировали американскому послу все ужасы колониального поведения его земляков такими, какие они есть на самом деле.

С другой стороны, с подобных безобразий в отношении коренного краснокожего населения американского континента эта нация и начиналась. Соединенные Штаты Америки стоят на грандиозной братской могиле, и следует помнить, что по закону кармы дело о геноциде тоже не имеет сроков давности. Последователи Моисея, завоевывая свою Землю Обетованную, тоже учинили множество мерзостей, главной из которых был геноцид филистимстянского народа, за что их последующие поколения осуждены мучиться вечно. Зло, порожденное предками, будет преследовать потомков до тех пор, пока они не изживут его в себе или не будут им уничтожены, ибо оно всегда возвращается к тому, кто его породил.

Правда, не думаю, что американцев ждет такая же судьба, как у евреев – с ними никто три с половиной тысячи лет нянчиться не будет. После быстрого и катастрофического краха американского государства отдельные выжившие янки на себе почувствуют, что значит падать из князей в грязь, когда на тебя ополчаются все те, кто еще вчера был готов лизать твои ботинки. Кто жаждет господства над миром, мечтая о горах злата на халяву, красивых девушках в постели, и чтобы гамбургеры сами прыгали в рот, по ходу дела запиваясь кока-колой – у всех у них такая селява. Монголы из мира Батыевой погибели подтвердят, что так все в точности с ними и случилось.

Там сейчас по всей монгольской «ойкумене» из края в край полыхают восстания покоренных народов, увидевших реальную возможность отомстить свои мучителям и угнетателям. Особенно жарко горит в Китае, где, с истинно пролетарской ненавистью угнетенных к насильникам и грабителям, отряды монгольских захватчиков истребляют по всей стране. Не пройдет и пары лет – и из потомков тех монгол, что пошли в завоевательный поход вместе с Потрясателем Вселенной, не останется в живых ни одного человека, за исключением многочисленных бастардов, разбросанных по половине континента. Но это уже совсем другая история, потому что эти люди уже не являются частью монгольской нации.

С американцами двадцать первого века все будет точно так же, за исключением бастардов: лица нетрадиционной сексуальной ориентации не размножаются.

Вот с этого наш разговор с мистером Поппером и начался.

– Ну что, Джордж, – сказал я тоном, не допускающим возражений, – вы убедились, что, оторвавшись от родного американского государства и вообще цивилизации, ваши парни, не все, но очень многие, тут же превращаются в обыкновенных бешеных зверей, прикасаться к которым возможно только при помощи раскаленного железа?

– Да, мистер Сергий, – вздохнул американский посол, – хоть это и трудно признать, но вы совершенно правы. Хотя при этом я должен заметить, что в некоторых случаях целые подразделения и даже команды отдельных кораблей сохранили понятия о цивилизованном и гуманном отношении к неразвитым в культурном отношении народам и стараются проводить с местными политику, э-э-э… честного обмена. Не такие уж мы и плохие, как вы думаете.

– Это вы так думаете, что не плохие, – хмыкнул я в ответ. – Я тут недавно получил весточку из мира, опережающего мой родной на несколько лет, и теперь совершенно определенно могу сказать, что чем дальше планета Земля в Основном Потоке углубляется в двадцать первый век, тем больше на ней ухудшается политическая обстановка. Черные тучи закрыли солнце, ветер срывает с домов крыши, гром грохочет так, что закладывает уши. Война на пороге. С учетом реалий ядерного века обстановка будет пострашнее, чем летом тридцать девятого года. В связи с этим мое отношение к вашей Америке неизбежно должно было ожесточиться, ибо то, что в вас есть неплохого, со временем умрет, а вот все злое преумножится невероятно. Но, поскольку час Страшного Суда еще не пробил, и до него, поскольку человечество еще не выполнило своего предназначения, еще многие и многие тысячелетия, я буду сражаться против такого исхода изо всех своих сил – и как человек, и как младший архангел. И горе будет тем людям и странам, что встанут у меня на пути.

Американца при этих словах даже перекосило. Знает кошка, чье мясо съела. Впрочем, он быстро взял себя в руки (как-никак дипломат) и с наигранным равнодушием произнес:

– Надеюсь, мистер Сергий, вы не переменили своего намерения не истреблять всю американскую нацию под корень?

– Нет, не переменил, – ответил я. – Мой гнев направлен не против фермеров, рабочих и мелких предпринимателей, которых в вашей Америке пока еще достаточно, а против настоящих хозяев вашей страны, потому что они сперва пожелают стать хозяевами всего мира, а потом возненавидят его и захотят полностью уничтожить.

– Что вы имеете в виду, мистер Сергий, когда говорите, что рабочих, фермеров и мелких предпринимателей в Америке пока достаточно? Что же такое должно было случиться в ваши времена, чтобы людей этих профессий стало не хватать?

– Дело совсем не в том, Джордж, что этих людей стало недостаточно, – ответил я. – Несмотря на то, что количество представителей этих профессий уменьшилось в несколько раз, для текущих нужд вашего государства их вполне хватает. Все дело в том, что за сорок лет изменилась сама Америка. Большая часть вашего производства переехала в Китай, где рабочим можно было платить сущие центы, а ваши собственные заводы стали закрываться один за другим. В результате случилось китайское экономическое чудо за авторством вашего начальника Генри Киссинджера, когда эта сейчас прямо таки нищая страна вдруг начала подниматься как на дрожжах, перенимая у Америки почетную роль мастерской мира. Когда американские рабочие и инженеры стали не нужны, то они должны либо вымереть, либо переквалифицироваться в профессиональных бездельников, потребителей государственного продовольственного пособия. Помните, как это было в Древнем Риме: когда избалованные массы опустившихся граждан просили у власти хлеба и зрелищ? У вас это в первую очередь коснулось афроамериканской части населения. И так как все это длилось на протяжении жизни двух поколений, то профессиональное иждивенчество стало наследственным. Зато финансовый капитал процветал. Собственно, ради его счастья вся эта операция и затевалась. Форд окончательно проиграл Рокфеллеру, и вместе с тем транснациональные корпорации, владельцы Больших Денег, в основном концентрирующиеся в Нью-Йорке и лондонском Сити, подмяли под себя американское национальное государство. Окончательно эта система оформилась после краха Советского Союза, когда хозяева вашей Америки наконец добились того, чего так долго хотели и о чем мечтали. Власть над миром была уже почти их, осталось только протянуть руку и взять, а в самой Америке не требовалась уже даже военная промышленность. По этому поводу был даже придуман такой термин – «постмодерн», то есть после индустриальная эпоха, которую отдельные торопыги из числа философов даже провозгласили концом истории, а это почти то же самое, что и конец света.

– Да, мистер Сергий, – немного подумав, сказал Джордж Поппер, – картина неприглядная, особенно для американца, выросшего в эпоху индустриального могущества своей страны. Но, как я подозреваю, это было лишь начало, потому что большие массы взрослых иждивенцев должны были серьезно осложнить наше финансовое положение, и это при том, что вместо вывоза товаров мы должны были начать их ввозить.

– Вместо вывоза товаров ваша страна начала вывозить доллары, номинированные как международное средство платежа, и выгоду от этого имел только американский банковский капитал, – ответил я. – Устойчивой такая система могла быть только при условии постепенного демонтажа всех антикризисных ограничителей, заложенных в американскую систему во времена Франклина Рузвельта, напуганного Великой Депрессией. Излишний капитал, копящийся в банках, нуждался в том, чтобы сфера его применения непрерывно расширялась, а потому – долой ограничения. Одновременно хозяева Больших Денег понимали, что до бесконечности так продолжаться не может. Рано или поздно наступит предел, когда будут разрешены все самые рисковые операции, а места для применения капитала все равно будет недостаточно, ибо в силу финансовой природы капитализма количество денег в системе всегда будет расти быстрее общего объема экономики.

– А вы неплохо разбираетесь в том, как устроена экономика, – похвалил меня американец. – Не ожидал таких глубоких познаний от простого русского военного. Впрочем, ваша социалистическая система еще хуже, потому что она совершенно сковывает частную инициативу, из-за чего развитие экономики замедляется и даже останавливается.