– Вот и ладно, – выдохнул он, хотя я видела, что ему не по себе. Даже если мы поступили хорошо, нарушенные нами правила вряд ли останутся без последствий, ведь, скорее всего, мы лишили силы ночные защитные Ритуалы. Однако сейчас мне некогда было об этом думать. Что сделано, то сделано: раз уж я решила нарушить правила – отвечать за это мне. Я стиснула кулаки, зажмурилась и медленно сделала три глубоких вдоха и выдоха, в точности как учил меня дедушка Вдова, чтобы успокоиться. Пора было начинать утренние Ритуалы.

Я пошла противосолонь, сосредоточив свои лучшие стремления на посёлке, желая всем его жителям благополучия и не позволяя этой сосредоточенности рассеяться. Сверчок топал за мной след в след, как послушная тень. Было жарко, несмотря на утренний час, и я обливалась потом под своей мантией.

Пока мы шли, поднимавшееся солнце заливало светом пустыню, так что каждая песчинка начинала блестеть золотом. Мне захотелось разбежаться и рухнуть на колени, и набрать полные пригоршни этого неповторимого богатства, и прижать к груди, как самый настоящий скряга. Ах, если бы только у меня были деньги! Я бы построила замок в два раза больше особняка Беннингсли и купила бы себе пианино, а может, и барабан, и дни и ночи напролёт играла бы музыку, пела и танцевала, и ела всё, что пожелаю, а у Сверчка в миске всегда бы лежали свежие мозговые косточки! Я бы лежала на крыше и любовалась облаками днём и звёздами ночью. И мои дни превратились бы в бесконечное счастливое житьё – это уж точно.

Мне пришлось срочно остановиться и замереть на месте. Иногда меня здорово заносит в такие вот мелочные жадные мечты. И это тревожило меня: неужели я ничем не лучше безмозглых богатеев? Ведь я была Защитницей, и этим всё сказано, и одним из главных наших обетов является отказ от власти и богатства: мы получаем за своё служение людям лишь ту плату, которая необходима для жизни. И сегодня я шла вокруг посёлка отнюдь не с лучшими стремлениями. «Глупая Гусси! – подумала я. – Позволила себе отвлечься именно тогда, когда в тебе нуждаются сильнее всего!» Придётся мне изрядно постараться и не забывать о том, что на какое-то время я здесь единственная Защитница. А от таких мутных стремлений, какие были у меня сейчас, вряд ли будет толк. Итак, я сжала кулаки, зажмурилась и вознесла молитву (этот мир не моя собственность, как и его богатства, моё богатство – Ритуалы и чистые стремления в моём сердце!), и дождалась, пока разум очистится, а посторонние мысли развеются, словно горсть песка под порывом ветра.

Однажды я призналась дедушке Вдове в своих алчных мыслях. Он посмотрел на меня с такой грустью, словно в его глазах отразилась вся боль мира.

– Если ты живой человек, то непременно сражаешься со своими мыслями. – Он покачал головой и добавил: – Главное здесь – твоя битва, малышка Гусси. Это та битва, от которой тебе не уйти.

И я раз и навсегда решила, что так оно и есть, и я знаю, что нужно делать. Нужно всем сердцем стараться побороть любое искушение и собственную жадность и не сдаваться до самого последнего вздоха.

Наконец, очистив свои стремления, я почувствовала себя лучше. Мы со Сверчком пустились дальше, подчиняясь привычному ритму. И теперь я радовалась тому, что иду противосолонь не одна. Мне ужасно не хватало дедушки Вдовы, но без Сверчка я бы точно не справилась.

Солнце тем временем успело подняться, и его ослепительно горячий диск пустился в свой путь по небосводу, тогда как наш утренний путь закончился. Я стояла перед воротами и смотрела на посёлок, на мой дом. Все уже встали и суетились, принимаясь за дела. И мне было радостно видеть их – сплочённую маленькую общину, в которой у меня такая важная роль. От меня зависит их безопасность, и эта мысль вызвала у меня улыбку. Теперь самое время для Утреннего гимна. Я подняла скрипку и провела смычком по струнам.

Щёлк.

Это лопнула первая струна, и в небо вознеслась фальшивая визгливая нота. Бартлеби Боннард замер на месте и уставился на меня.

Я сглотнула и кивнула ему, как будто всё в порядке.

Но всё было совсем не в порядке. Никогда ещё у меня струны не лопались вот так – во время Ритуала.

Сверчок тихонько заскулил, опустив нос к самому песку.

Это ничего, это ничего не значит. Струны не вечные, они иногда лопаются – такова жизнь. Это не было плохим предзнаменованием. Ни в коем случае. Я глубоко вдохнула и выдохнула, глядя, как повисла оборванная струна, словно под тяжестью злого рока.

Ладно, ладно. Подумаешь, нет одной струны. Три других ещё остались, верно? Но стоило мне коснуться их смычком, как стало ясно, что они расстроены. И мне ничего не остаётся, как спеть Утренний гимн. И это мне совсем не нравилось.

Но кто обещал, что мне это должно нравиться? Ведь я Защитница! Моя работа – обеспечить безопасность посёлка, а не выбирать, что мне нравится, а что нет.

Я откашлялась и запела.

Да, я отдавала себе отчёт в том, что моё пение нельзя было сравнивать с пением дедушки Вдовы с его чистым и мелодичным голосом, возносившимся к небесам подобно парящему в облаках орлу – ну по крайней мере, я старалась как могла. И Сверчок подвывал мне от всей души. Получилось так себе, но я искренне надеялась, что этого достаточно.

– Ты что, издеваешься?

Я оглянулась: рядом стояла Лулу Беннингсли и разглядывала меня с откровенным отвращением. Мне пришлось стиснуть зубы и кулаки, чтобы не сорваться.

– Тебе что-то надо, Лулу? – тихо спросила я.

– Только чтобы ты больше никогда в жизни не пела при мне, – заявила она. – Ты разве не знаешь, что у тебя голос, как у раненого мула?

– Я ваша Защитница, – сказала я, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие. – И хотя я не лучшая в мире певица, я не переврала ни одной ноты или слóва, а значит, Ритуал выполнен, и вы в безопасности. Это и есть моя работа.

Лулу расхохоталась.

– Это точно, моя жизнь в безопасности, – сказала она. – В отличие от ушей. Подумать только: теперь придётся слушать твои вопли по три раза на дню, пока дедушка Вдова не вернётся!

«Не нравится – не слушай! – подумала я. – Просто сиди дома и не путайся под ногами!»

Но я ничего не сказала. Дедушка Вдова объяснил мне, что споры с жителями посёлка ниже моего достоинства, если речь идёт о придирках избалованной богачки. Тем более что этим её не остановишь. Но вообще-то я сама чуть не расплакалась – и не хватало ещё, чтобы об этом догадалась Лулу.

– Увидимся, Лулу, – сказала я.

– Надеюсь, что нет, – фыркнула она.

– Как скажешь.

Я повернулась и пошла в Приют в надежде что-то перекусить и разобраться с загадочной девочкой, а слёзы жгли мне глаза.

Когда я вернулась, девочка уже не спала, а сидела на кровати и читала одну из книг дедушки Вдовы: «Возвращаемся в свет, если звёзд в небе нет». Это была непростая книга, полная сокровенного знания, так что я сама лишь пару раз сунула в неё нос и вернула на полку. Там были описаны Ритуалы на такие странные случаи, как лечение заражённой саранчи или упокоение костей тех, кто погиб от чумного мора: ведь хорошо известно, что если кто-то скосила чума, его кости не лежат спокойно в могиле, я норовят превратиться в червей, чтобы выползти обратно в мир. В общем, понятно, что у нас в пустыне от таких заклятий нет никакого толку.

– Привет! – сказала я.

Девочка отложила книгу и уставилась на меня.

– Меня зовут Гусси, – сказала я. – А это Сверчок.

Сверчок приветливо гавкнул.

Девочка обвела рассеянным взглядом всю комнату, прежде чем снова взглянула на меня.

– Меня зовут Ангелина, – сказала она. – Где я?

– Ты в Приюте. Мы здесь живём с дедушкой Вдовой, только сейчас он в отъезде.

– Это очень интересная книга, – сказала Ангелина. – И эта тоже.

И она показала на ещё одну из запретных книг дедушки Вдовы. Та была посвящена какому-то обряду под названием «воздушные похороны» – кажется, так делают где-то высоко в горах. Понятно, что там кругом голые скалы, так что могилу не выкопать, вот местные и оставляют своих умерших где-нибудь на верхотуре, чтобы они там разлагались и служили пищей птицам. Родные ждут, пока не останутся голые кости, и все останки дробят молотками. Кому-то такие порядки могут показаться интересными, но мне было противно. От одних картинок из этой книги я долго мучилась кошмарами.

– Это ведь ты принесла меня сюда, верно? – Она потрогала голову и скривилась. – Кажется, я это помню.

– Ну да, я помогала, но вообще-то тебя тащил Большой Гордо. Он привратник, караулит ворота.

– Надо обязательно поблагодарить его потом, – решила Ангелина. И закашлялась. – Пожалуйста, дай мне что-нибудь попить.

– Если хочешь, заварю для тебя кофе.

Ангелина скроила недовольную гримасу, хотя могла бы быть повежливей, после того как я нарушила важное правило, забрав её сюда.

– Ну, то есть тебе не обязательно пить кофе, – сказала я. – Просто у нас нет других напитков.

Ангелина прижала ладошку ко рту, как будто застеснялась.

– Ой. Какая я невежа. Это из-за того, что голова так болит. Трудно следить за чувствами. – Она опустила руку и улыбнулась. – Кофе очень кстати, большое спасибо.

Я разожгла очаг и поставила греться воду.

– Если хочешь, я оставила тебе половину лепёшки с маслом, – сказала я. – И немного солонины.

– Я была бы очень обязана.

Ангелина так и сидела на кровати, закутанная в одеяло, откинув за плечи длинные рыжие волосы. Моя повязка красовалась у неё на голове, как пародия на корону. Не успел дедушка Вдова отлучиться – и в Приюте уже появилась чужачка. Всё летит кувырком. Я решила заняться струной на скрипке.

– Так что я тобой случилось? – спросила я. – Как ты оказалась одна в пустыне прошлой ночью?

– Нашу старую деревню уничтожили, и моя семья искала себе пристанище. На нас напали разбойники, а потом их колдун расколол землю, и провал поглотил все дома. Наш Защитник не справился. Да покоится он с миром.

Я невольно охнула.

– Да. Пусть покоится с миром.

– Вот нам и пришлось уйти в пустыню. В округе не осталось безопасных мест, и мы надеялись найти приют в вашем посёлке. Но началась буря, и мы заблудились. – Тут Ангелина распахнула свои огромные глаза, и они наполнились слезами. – Со мной был котёнок Честер. Маленький, серенький, с таким смешным хвостиком. Ты его не видела?

– Это вряд ли.

– Да, я понимаю. В общем, он выскочил из фургона, и я побежала его ловить. Я бежала и бежала, но он пропал. А ливень был такой, что всё затопило. Никогда такого не видела. Как будто река вырвалась из-под земли и понесла меня неведомо куда. Меня всё время кружило и кидало из стороны в сторону, и я уже не смогла найти ни фургон, ни Честера. И я пошла куда глаза глядят, пока не заметила огоньки в вашем посёлке.

– Странно: котёнок сам выскочил под дождь, – заметила я.

– Честер и правда странный котёнок, – закивала она. – Он ужасный непоседа. А дома и вовсе любил плавать в пруду, чтобы ловить рыбу на обед.

– Собираешься искать родных? – поинтересовалась я.

– Ох, я очень надеюсь, что они сами скоро сюда явятся. Будут меня искать, ведь правда?

Хорошо бы. Чудом было уже то, что девочка одна выжила в пустыне в такую ночь, когда Погибель рыщет в округе. Небеса были на её стороне, раз уберегли от встречи с какой-нибудь пустынной ведьмой вроде Копчёной Люсинды и её племени. Говорят, Люсинда способна заживо содрать с человека кожу одним движением ногтя – ей это как яблоко очистить. И по сравнению с такой ведьмой буря – просто детские игрушки. Но если семья Ангелины выжила, они рано или поздно появятся у ворот. Вот только «если» оставалось очень большое, – но об этом я Ангелине говорить не стала.

– Конечно, они вот-вот окажутся здесь, – заверила я.

Сверчок вышел вперёд и старательно её обнюхал.

– Ой, привет! – воскликнула она. – Ты Сверчок, верно? А я Ангелина.