Я взяла камешек и подкинула его. Хлоп! – поймала. Хлоп! – снова поймала. Трыньк – он покатился по деревянному полу, закатился под шкаф. Я встала на коленки и засунула под него руку, но вместо гладкого камешка нащупала что-то тёплое и мягкое. Даже не успев осознать, к чему прикоснулась, я выдернула руку и отползла. Потом всё-таки наклонилась и посмотрела во тьму. А тьма посмотрела на меня. Большими, жёлтыми, почти как у меня, глазами.

– Кто ты? – спросила я.

– Пф-ф, – ответило мне существо.

– Да ладно тебе. Вылазь уже, – сказала я, но сама заползла на кровать – на всякий случай. После подслушанного разговора странных голосов и объяснений Павла, я решила, что это очередная проверка.

Под шкафом что-то задвигалось, зашуршало. Сначала снаружи показалась чешуйчатая лапка. Или ручка? Потом появилась мордочка, покрытая перламутрово-синей чешуёй, и вторая лапка. Вслед за ними выползло продолговатое, почти змеиное тельце, ещë один комплект лап, а за ним потянулся длинный хвост. Когда на существо попадало солнце, цвет его начинал меняться от зелёного к розовому.

– Вау! – воскликнула я, совершенно забыв о том, что стоило бы испугаться. – Ты кто?

Существо посмотрело на меня большими жёлтыми глазами и мигнуло два раза.

– Ты дракон? – догадалась я.

Существо кивнуло.

– А ты-с-с кто-с-с? – спросило оно шипяще-тягучим голосом.

– Я? – Я задумалась. А кто я? – Я человек, – сообщила самый очевидный факт о себе.

– Почемуу-с ты тааак дуумаешь-с? – спросило существо.

– Э-э-э… Потому что мои родители были людьми?

– Тыы-с увееерена?

– Да… Наверное.

Существо село на задние лапки, обвило хвост вокруг себя и наклонило голову.

– Тебе-с-с ктоо-то скассаал, что-с ты чееловеек или тыы самаа-с об ээтом снааешь-с? – спросило оно.

– Я знаю. То есть мне так сказали. В детстве. – Я начала путаться. А и правда – с чего я взяла, что я человек? Мне так сказали. А если все люди – это разные существа, просто похожие друг на друга внешне?

– Ты-с смешнааая-с-с, – прошипело существо. – Самаа-с не снааешь ктоо ты-с-с, а ктоо не ты-с-с.

– А ты, можно подумать, знаешь! – обиделась я.

– Снааю-с-с. Я дракон.

– Кто тебе сказал?

– Тыы-с, – существо улыбнулось. Это было так странно, что я опешила.

– А если я ошиблась?

– Аххахаха… хахахаа, – залился шипящим смехом дракон.

– Ты ссамаа-с решаааешь, – пояснил он, утирая слёзы маленькими лапками.

Если я сама решаю, кто я есть, значит ли это, что я могу стать яблоней в цвету? Фу, бред какой! Я представила, как по мне ползают жучки, и поёжилась.

– Ладно, тогда я человек, – сказала я существу.

– Воот и слаавно-с-с, – ответил дракон.

Я посмотрела на его переливающуюся чешую и решила найти Павла. Стоит всё-таки выяснить, что происходит в этом доме чудес. С этими мыслями я подошла к шкафу и вытащила из-под него серый камешек. Дракон проследил за тем, как я засовываю камень в карман, после чего спросил:

– Саачем-с-с тебее-с кааамень?

– Это от голосов, – ответила я и смутилась.

– Ты слыыышишь-с-с голоосааа? – Дракончик подполз ко мне вплотную. – А кааамень помоогает-с-с?

– Да. Он, наверное, волшебный.

Существо в ответ засмеялось.

– Воолшееебныый-с-с, – зашипел дракон между всхлипами смеха.

– Тебе что-то не нравится? – Я остановилась перед дверью, но ответа так и не дождалась.

Дракон смеялся и смеялся. Я топнула ногой, не увидела от этого какой-либо реакции у дракона и вышла из комнаты.

«Странное существо», – подумала я.

«Сказала девушка, которая сначала слышала голоса, а потом беседовала с драконом о своей принадлежности к человеческому виду», – тут же ответил внутренний голос.

Внизу кипела жизнь. Работники кухни сновали по двору – разгружали машину с продуктами. Две горничные поднимались по лестнице с вёдрами, полными баночек и тряпок. Все кивали мне или здоровались, как будто знали меня тысячу лет. Я поёжилась. Неужели Павел успел всех предупредить?

Его в кафе не оказалось. Я обошла все помещения, даже заглянула на кухонный склад – но не нашла там никаких следов хозяина заведения. Работники смотрели на меня с недоумением, которое вызвало во мне волну злости. И куда он подевался? Я поднялась наверх, потянулась за курткой и снова увидела дракончика, теперь сидящего в шкафу. Милое существо самозабвенно чистило чешуйки и не обращало на меня ни малейшего внимания.

– Привет, – выдавила из себя я, чтобы как-то заполнить тишину.

Дракончик поднял ко мне мордочку и облизнулся.

– Привееет-с-с, Дааарья-с-с.

– Откуда ты знаешь моё имя?

– Проссто-с сснаю-с-с, – дракончик растянул губы в подобии улыбки.

– А тебя как зовут? – Я решила опустить тактичность в этом абсурдном разговоре.

Существо прищурилось и наклонило мордочку:

– А ты-с-с как дууумаеешь-с-с?

– Мне что, имя тебе придумать? – озадачилась я.

Дракончик склонил голову и посмотрел на меня искоса.

– А ты мальчик или девочка? – я совсем растерялась.

– Мааальчиик-с-с.

– На турмалин похож… Будешь Мариком. Не против?

Дракончик вылупил на меня глаза и дёрнул кончиком хвоста.

– Страанное имя-с-с-с. Нно ладно-с-с. Мнее нраавитссся, – ответил он после небольшой паузы.

– Я пошла тогда? – спросила я у существа.

– Идии-с-с-с. Вечером увидимссся.

Я оставила дверцу шкафа открытой и с ощущением затянувшегося кошмара вышла из комнаты, а потом и из кафе. Городские улицы встретили меня суетой, которая не вязалась с моим представлением о маленьких провинциальных городах. Некоторые люди на улице кивали мне, как знакомой, чем вводили в тихий ужас. Было в этом что-то неправильное. «Не могут же они здороваться со всеми?» – думала я. Может, меня с кем-то путают? Улицы, улицы, улицы. Смутно знакомые, как будто виденные сотни раз, но лишь во сне. Они сменяли друг друга, а я с внутренним содроганием угадывала, что кроется за каждым поворотом. Сердце разогналось и стало тяжело бухать в груди, отдаваться стуком в ушах.

Я остановилась, чтобы отдышаться, и немало удивилась, когда поняла, что стою перед зданием городской библиотеки. Странно, но сюда-то мне и надо, подумала я, толкнула тяжёлые двери и вдохнула неповторимую смесь запахов бумаги, типографской краски и пыли.

Солнце выглянуло из-за туч, залило огромные окна читального зала тёплым светом. За столами сидели несколько человек, которые при виде меня вразнобой кивнули и вернулись к своим занятиям. Я нервно сглотнула непонятно откуда взявшийся в горле комок. Неуверенно оглядевшись, я пошла к стойке. Каждый шаг по длинному читальному залу вызывал во мне нарастающую тревожность.

Пожилая, сухая, как осенний лист, женщина подняла на меня глаза и поздоровалась. Мне показалось, что в её глазах мелькнуло узнавание.

– Вам как обычно? – спросила она.

– Да, – ответила я до того, как успела осознать происходящее.

Женщина встала, прошла вдоль стеллажей и вернулась с огромной кипой газет, прошитых чёрной нитью. Ледяная волна ужаса накрыла меня с головой. Я молча взяла стопку, подошла к ближайшему столу и, скрипнув стулом, уселась за него. Закрыла глаза и стала глубоко дышать, чтобы успокоить сбоящее сердце.

«Меня определённо с кем-то путают», – подумала я.

«Но дали то, что тебе нужно», – вставил шпильку внутренний голос.

Шелест страниц поначалу успокоил. Заголовки выглядели смутно знакомыми. Как будто я их уже читала несколько раз. «Может, эти же газеты я читала в столице?» – промелькнула обнадёживающая мысль. Глаза при этом выцепили, что газета местная. Я пролистала ещё несколько десятков выпусков и почувствовала, как тревога усиливается с каждой перевёрнутой страницей. Пролистав почти на два года назад, я остановилась на газете, датируемой двадцать седьмым мая.

Глаза не могли оторваться от мелко трясущихся рук. Я поняла, что дрожит всё моё существо – вся внутренняя сердцевина. Паника накатывала волнами, дыхание сбилось, горло сдавило сухим спазмом. Я закрыла глаза, на ощупь перевернула газеты, вернув их в первоначальное положение. Дышать сразу стало легче. Я медленно выдохнула, отнесла газеты библиотекарше, и, старательно пряча трясущиеся руки в карманах, тихонько вышла на улицу.

Солнце то скрывалось в облаках, то снова выглядывало – дразнило горожан предстоящим теплом. Я медленно брела по улицам без цели и без направления, старательно игнорируя явно знакомые улицы, когда меня выдернул из тревожных раздумий знакомый голос:

– Дарья!

Я повернулась и тут же оказалась в объятиях своей двоюродной сестры – Анны. Её густые светло-русые волосы бросились мне в лицо, а потом отступили, открывая взору еë огромные голубые глаза. Аня похорошела, расцвела и наконец-то перестала замазывать свою очаровательную родинку на скуле.

– Анька! Рада тебя видеть. – Моя тревога немного отступила.

– Давно тебя не видно было. – Аня заправила за ухо непослушную прядь.

– Давненько. Некогда было, – я развела руками. – Ты как?

Аня на секунду замялась, но ответила бодро:

– Неплохо. Может, посидим где-нибудь?

– В кафе? – я засмеялась. – Пошли.

Аня уверенно развернулась в противоположную сторону, и мне оставалось только следовать за ней. По крайней мере, не потеряюсь, подумала я с облегчением. По дороге мы молчали, подставляли лица тёплому майскому солнышку и переглядывались с заговорщическими улыбками – совсем как в детстве.

Родители часто уезжали по своим взрослым делам, а нас оставляли у бабушки. Это было наше любимое время. Бабушка с воспитанием не заморачивалась, предпочитая читать книги или заниматься хозяйством. Она ужас как не любила, если мы вызывались помочь с домашними делами или торчали дома. Поэтому мы убегали гулять на речку или, если было лето, пробирались на огороды, ели ягоды на заброшенных участках, собирали яблоки и груши и убегали от соседей, которые сами имели виды на бесхозное хозяйство. Дома мы на ходу придумывали, чем занимались весь день, дополняя рассказы друг друга настолько гармонично, что никому и в голову не приходило заподозрить нас в хулиганстве. Потом мы друг за другом – Аня младше меня на год – поступили в районный университет, где, вполне естественно, оказались в одной компании.

– Дашк, а ты зачем волосы обрезала? – спросила меня Аня.

Я провела рукой по своей русой шевелюре, непривычно окончившейся чуть ниже лопаток.

– Не знаю, – ответила я честно. Внутри пробежал холодок – я поняла, что не могу вспомнить, как, когда и зачем я отрезала волосы, которые раньше прикрывали поясницу.

Мы вошли в здание кофейни и прошли к личному столику Павла. Я ждала, что персонал нас остановит, но никто не обратил на это никакого внимания. Только подошёл официант с меню, поздоровался с Аней по имени, после чего удалился. «Значит, Аня часто здесь бывает», – подумала я с тоской. А я за несколько лет так и не удосужилась приехать, пока Пашка не попал в переплёт. «Ты же знаешь, почему не приезжала», – в кои-то веки внутренний голос встал на мою защиту. Я хотела доказать, что чего-то стою. Сама по себе.

– Я буду салат из моркови и яблок и, пожалуй, возьму чизкейк. Ты выбрала? – отвлекла меня от самобичевания Анна.

– Судака по-стрелецки и блины с мёдом. Может, возьмём малиновый чай? Как в детстве, – я улыбнулась, получила в ответ довольный кивок и подозвала официанта.

– Даш, у тебя всё в порядке? – неожиданно спросила Аня.

Я пожала плечами:

– У меня – да. Почему ты спрашиваешь?

– Ты пуговицу теребишь.

Я посмотрела на полуоторванную пуговицу на манжете и спрятала руки между колен. Аня окинула меня задумчивым взглядом. Судя по выражению её лица, она хотела о чём-то спросить, но передумала.

– Помнишь, сколько пуговиц ты потеряла в универе? – Аня заметила мой вопросительный взгляд и задала явно не тот вопрос, который собиралась.