От зала до подъезда двести – триста метров. Он ровно посредине – у качелей. Наших качелей. В первый раз Бек ждал меня там в июле. Сколько воды утекло?! Абсолютно другой мир вокруг, новая реальность. Как могло случиться, что в той иллюзорной жизни мы встретились?

– Денис! – кричу в темноту. Парень, похожий сейчас как две капли воды на героя Алека Болдуина из фильма «Тень», зашевелился и широкими шагами пошёл в мою сторону. В руках что‑то большое. Пакет какой‑то прямоугольный. Сразу не заметила. Надо зрение проверить.

– Аля! – обнял. Бережно. Даже чересчур.

– Ден! – обхватываю двумя руками под лопатки, утыкаюсь в кадык, делаю носом «запятую» через сонную артерию, «вывожу» под подбородок. – Пошли?

Весь напрягся. Подышал. Снял с моих плеч рюкзак с кроссовками.

Домофон пищит. Выходит Лёшка из двадцатой (копия Игоря Петренко) со своей девушкой Светой – высокой, не тощей блондинкой (ноги, грудь, крупные черты лица).

– Привет, Аль! – здоровается Светка.

– Вечер добрый! – улыбаюсь, но задерживаться не хочу.

– Вы туда, а мы оттуда! Познакомишь? – пристально, но с улыбкой протягивает Алексей. А Бек‑то его года на четыре всего младше. Каким взрослым, красивым, недостижимым тогда, в детстве, казался сосед.

– Денис, мой молодой человек. Алексей и Светлана – самая яркая пара нашего двора. Не побоюсь этого слова, района.

– Очень приятно, – Ден сдержанно пожал руку парня, выразительно и лукаво улыбаясь морщинками у глаз.

– Давайте, ребята! Хорошего вечера! – говорю и тяну Дениса внутрь.

Автоматически иду к лестнице.

– Аля, всё хотел спросить, почему ты перестала ездить на лифте? Не на втором и даже не на третьем живёшь. Фитнес – это похвально, но уже ж позанималась, и с «ягодичной» прям отлично?

Бек задал правильный вопрос, ответить нечего. Как объяснить, что наша коробка на тросе каждый раз напоминает о том злосчастном подъезде, зашторенном окне, продавленном компьютерном стуле и кошачьих лапах-утюгах преподавателя по переводу?

Передёргивает.

– Неприятные ассоциации. Лучше на двадцатый этаж пешком, чем – в этом! – киваю в сторону синих фанерок кабины.

– Когда захочешь – расскажешь, – нахмурился.

– Лучше колись, что в пакете? – перевожу тему.

– Увидишь! Давай перебирай ножками, – толкает ладонями под попу. Так и правда легче. Приятное с полезным!

Тихо, как мышка-норушка, отпираю металлическую, прямо‑таки сейфовую дверь квартиры.

В моей комнате горит зелёная советская настольная лампа, прикрученная к узкой этажерке в углу. Похоже, это единственный свет во всём доме.

Снимаем обувь. Прикладываю палец к губам. Ден пытается что‑то показать руками. Ни фига не понятно. Видимо, спрашивает, куда проходить, направо в крохотную кухню или прямо в «детскую».

По сложившейся традиции тыкаю пальцем в сторону своей спальни, шепчу одними губами: «Туда…»

Громче нельзя. Крохотная двушка в «панельке» обязывает: картонные межкомнатные перегородки, справа от входа «клетка-ванная», через бумажную стену с одной стороны «коробок-туалет», с другой – кухонька, строго по центру – гостиная, а наискосок – моя комната.

Раздвинутый диван занимает всю её целиком, за партой с компом и монитором не поместился даже стул. Да, в принципе, и не надо – платяной шкаф влез (один на всех членов семьи), ну и ладно. Нам с Деном так даже удобнее – легче объяснять папе, почему мы смотрим кино на «кровати». А где ещё?! Ха-ха!

В полной тишине отчётливо слышно мамино шумное сопение. Отцовский храп отсутствует. Бедный папочка, видимо, до завтра застрял в своём приёмнике.

Сажаю Дениса на край дивана, прямо в одежде. Обнимаю за голову, прислоняюсь животом:

– Мне надо в душ!

– Я так понимаю, чайник не ставить? – сгрёб руками, прижал крепче, улыбается.

– Опасно! И маму жалко будить. Я быстро, – говорю всё это, а саму так и распирает продолжить дневной телефонный разговор.

– Тогда жду.

С мокрой головой, в полотенце вползаю обратно в «норку». Кажется, кожа парит. Перегрелась.

Бек, уже без пальто, полулежит на незастеленном белье. В башке проносится: «То самое, в мишках, как в наш первый раз».

– Красивая, – коротко и ясно, не поспоришь.

– Спасибо…

Сбрасываю махровый «хитон». Чего стесняться? Он всё видел… трогал, и не только… Напяливаю вытянутую футболку и забираюсь с ногами на диван рядом с Денисом. Как начать?..

– Ты сегодня… когда звонил в первый раз… сказал… это фигурально? Или серьёзно?

– Что именно сказал? – Поднял бровь, издевается?

– «Последствия любви»… понимаешь, один раз я уже слышала отсылки к этому слову в однокоренной вариации… и не спросила. А надо было. Напрямую надо было…

Перебил:

– Со мной можно и нужно напрямую. И не стоит нервничать, – просто впился глаза в глаза! Провёл тыльной стороной ладони по щеке – любимый жест. Бек и его «костяшки пальцев»! Как будто он ими лучше чувствует, чем подушечками. Интересные у них, у пришельцев, особенности тактильного восприятия. Аля! Не сбиваться!

– Так вот… ты имел в виду то, что говорил? Действительно «любви»? Пожалуйста, не перебивай! Вижу! Хочешь…

– Опять‑таки, даже не собирался.

– Когда‑то я это уже слышала… – теперь я улыбаюсь.

– И теперь я играю на другом (любимом) инструменте… мне идут на пользу твои монологи!

– Тогда, может, дослушаешь?

– Молчу, Аля! Я молчу…

– Сбил, блин!.. На чём я… Угу… Сильное слово «любовь». Определяющее очень многие вещи. Из-за некоторых, вполне конкретных событий, участником которых ты поневоле стал… прости меня за это… в общем, так сложилось, что в моём понимании «встречаться», «общаться», «целоваться», даже «заниматься сексом», и иже с ними, – не означает «любить». Не факт, что сочетается. Не совпадает, не складывается пазл в целую картинку. Оказалось, всё это можно без любви. Всё вышеперечисленное со мной и было без неё родимой. А любви как раз не было. И если ты действительно уверен… то будешь первым. Правда, первым… И мне страшно. Потому что, как выясняется, это единственное, что действительно важно. И имеет значение… Говорить что‑то, отвечать, красиво признаваться сейчас не надо. Просто подумай над этим. Прежде чем… – кончились во рту звуки. Заткнулась. Оборвала мысль на полуслове. На меня не похоже.

– Можно уже? Ага… Аля, я не давал тебе повода подозревать себя в подмене понятий? Мне казалось, что Ты меня знаешь. По-настоящему. Не до конца, может быть. Но настолько знаешь только ты. Будь уверена. Сейчас скорее я на тебя во многом опираюсь, чем наоборот. – Пауза.

Сижу молча. Смотрю куда угодно, только не на него: на пол, стену, потолок, шкаф, оконные жалюзи, диван…

Взял жёстко за подбородок, зафиксировал на себе мой взгляд. Зажмурилась.

Бек тихо, вкрадчиво, чётко произнёс (приказывает):

– Открой глаза. Посмотри на меня. Молодец… – Продолжил: – И если я говорю однокоренные слова типа: «любовь», «любви», «любимая», «люблю», – я вкладываю в них именно тот смысл, который они передают. А применительно к тебе – самый конкретный и прямой. «Люблю» значит «люблю», – добавил тише, – правда… как умею. – И опять костяшками пальцев, тыльной стороной ладони провёл по шее, трапеции, лопаткам… по синякам и кровоподтёкам.

Время остановилось. Просто исчезло. Опять зажмурилась. Ни слова выдавить не могу. В животе ком. Трясётся всё – колотит, морозит.

Бек кладёт меня на бок. Накрывает одеялом. Гладит по влажным волосам.

– Вот теперь не открывай глаза. Свет оставить? Мотаю головой из стороны в сторону. Вжалась в подушку.

– Засыпай, – поцеловал в висок.

Только и могу что:

– Обнимаю тебя, Денис…

Шепчет в ухо:

– Обнимаю тебя, Аля.

Бек

28

Тишину пустынных дворов вдоль строго пешеходного канала не разбавляли никакие звуки – запрещённая для проезда зона.

«Даром что последний рабочий день. У других, – размышлял Бек, – из-за сегодняшних чаепитий, шопинга и полуночных выяснений отношений образовался “разрыв в расписании”. А делать надо. Время сжимается неумолимо. Репетицию завтра отменить, что ли? Ещё сабантуй. Просто уйти и спокойно заняться делом не получится. Ребята поймут, и Аля тоже, скорее всего. Но расстроится».

У ближайшего к железной дороге пятиэтажного дома, за пару метров до бывшего «бабушкиного» подъезда, Денис остановился и вспомнил про пакет, сиротливо оставленный прямо у двери Алиной комнаты. Необозначенный пакет. А целевое назначение у подарка было. Это назначение, собственно, и послужило их с девушкой разговору.

Фраза о последствиях «любви» вылетела сама собой: прорвалась, прокралась, просочилась. Обычно аккуратный, сдержанный в выражениях и проявлениях Бек-Назаров привык себе доверять, взвешивать каждое слово. Прецедент случился интересный: «Сказал же. Не себе, ей сказал. Значит, так и есть. Название происходящему подобрал… Хотя бы в этом первый».

От мысли о том, в чём не первый, передёрнуло и накатила ярость: «Завёлся? Сам далеко не евнух… На бокс пойти, что ли… вдруг возьму и перестану мучить физической расправой любимую девушку. Теперь и так можно говорить», – Денис будто проверял название на цвет, запах, вкус.

Парню нравилось, но было непривычно: «Такое у тебя тоже в первый раз, да? Чего только не пробовал: от нежных писем и плюшевых медведей (чуждая стезя) до клеток и шибари (уже ближе, но тоже не твоё). А вот с любовью не складывалось».

Не заметил, как зашёл в квартиру и разделся. Сквозь темноту глянул в помутневшее «великовозрастное» зеркало трюмо, достал ключи и телефон.

Звонить или писать сообщения поздно, бессмысленно – спит. Просто набрал текст.

Для контакта «Аля».

Бек

Чёрный бумажный пакет в коридоре для тебя…

Немного подумал и добавил:

Бек

Мою любовь никому показывать не будем)

Отправлять не стал.

Завёл будильник на пять тридцать утра. Не включая свет, прошёл в комнату – бывшую бабушкину спальню, служившую подобием кабинета. Сел за рабочий стол, нажал кнопку «старт» на «системнике».

Аля

93

Проснуться в полдень в субботу «для Атоса слишком поздно, а для графа де ла Фер слишком рано»! Но как бы папа ни звал завтракать – безрезультатно. Нагрузка сказывается: поступление на курсы в университет, конец первой четверти, насыщенная личная и социальная жизнь. Кто мог представить, что наличие друзей так выматывает? Интересный опыт.

Вдобавок Бек наконец‑то разрешил зал – «девочка дорвалась» до изнуряющей физической нагрузки.

Регулярного секса и ежедневной растяжки было мало? Натурально «передозница-максималистка» – всё или ничего!

Кстати, о сексе – его «втекающих» и «вытекающих», о «последствиях любви», по мнению Дена (думать пока страшно об этом, не волнительно, а именно «стрёмно»)…

Так чего с «последствиями», как прятать на вечеруху будем?

От родителей ладно – свитеров много, и не видят меня особо. Но на первую настоящую пати с классными, приветливыми, интересными людьми идти в парандже или, ещё хуже, закутанной, как бабка-кошатница, – западло! Не улыбается, от слова «совсем».

Ладно уж, разлепим глаза, мобильник из-под подушки достанем, напишем девицам, наберёмся коллективного ума-разума. Левину ту же спросить можно, она всё равно частично в курсе.

Выцарапываю телефон, смотрю на экран. Эсэмэс от «Бека» в размере двух штук и… «АраГора».

Да что ты будешь делать? Почему? Вроде отболело, отмерло. Но каждый раз стабильно короткая дрожь по телу, стоит только увидеть «никнейм». Слабый электрический разряд. Импульс внизу живота в основном.

В толк не возьму, на хрена Артёму теперь это? Своё он получил: и секс, и сто баксов в придачу. Если Жаба-мажор всё‑таки отдал за Илью выигрыш. Незаслуженный. Потому что… опоздал Тёмочка… Забыли это дерьмо, Аля! Вычеркнули, стёрли.