Лес пел голосами птиц, гудел жужжанием насекомых, ветки занимали рептилии с переливчатой чешуей и коричневые мохнатые существа, не то грызуны, не то приматы, которые ускользали из виду, когда Таласин оказывалась близко. Казалось, на многие километры вокруг нет ни одного человека.

Она была очень далеко от Сардовии, во всех смыслах.

Таласин не сильно противилась тому, что ее отправили на задание в такое опасное место, поскольку преследовала еще одну цель, которую утаила от командования и даже от Каэды. Никому были не знакомы тревожные чувства, которые вызывали у нее разговоры о Ненаваре. Никому не было ведомо, как ее беспокоит ощущение родства с ним. Она отправилась в Доминион в ожидании… чего-то. Она не была уверена, чего именно. Она искала ответы на вопросы, которые даже не могла выразить словами.

Однако пока нельзя было сказать, будто здесь сразу нашлось много ответов. Таласин была уставшей, облепленной грязью, и с нее лилось столько пота, что она едва успевала пополнять запасы воды.

После полудня Таласин взобралась на дерево, чтобы понять, где находится. Дерево отчасти напоминало сгорбленного старика и было покрыто жухлыми листьями, с узловатых ветвей свисали воздушные корни. Извилистая кора, испещренная дуплами, казалась сплетенной из веревок.

Подъем до вершины дерева девушке облегчили крюк-кошка и выступы на грубом толстом стволе. По пути ей встретились еще десятки коричневых мохнатых зверьков, которых она уже с точностью определила как приматов, хотя они были не больше ее ладони. Многие убегали от нее, но некоторые, вцепившись в ветки длинными пальцами, застывали на месте и начинали настороженно наблюдать за нарушительницей покоя круглыми золотыми глазами, занимавшими больше половины места на их крошечных мордочках.

– Не обращайте на меня внимания, – пропыхтела Таласин, карабкаясь мимо трех таких зверьков. – Я тут просто прохожу мимо.

Это были ее первые слова за целые сутки, адресованные другому живому существу. Но три крыскообезьянки не оценили оказанной им чести, возмущенно пискнули и… исчезли.

Совершенно внезапно. Только что они сидели на ветке, а в следующую секунду просто исчезли.

Скорее всего, они просто стремительно юркнули в листву, но создалось ощущение, что они по своей воле резко прекратили существовать, лишь бы она не продолжала с ними разговаривать.

– Мои типичные собеседники, – буркнула Таласин.

По ее расчетам, дерево было больше ста двадцати метров в высоту. Взобравшись на одну из самых высоких веток и очутившись над тропическим куполом, Таласин узрела необычную дикую природу: окружившие ее горы были покрыты ковром буйной зелени. Вдалеке бледно-голубым цветом вырисовывалась горная цепь, окутанная туманом. Мимо проплывали стаи птиц всех мыслимых расцветок, хвосты струились за ними, словно эфир, а трепет переливчатых крыльев наполнял небо сладкозвучной мелодией, похожей на звон стеклянных колокольчиков.

В лицо Таласин подул прохладный ветер, принося необыкновенное облегчение после перенесенной духоты. Порывы свежего океанического муссона принесли ароматы дождя и сладких фруктов, а вместе с ними – воспоминания, смутные и мимолетные, но достаточно яркие, чтобы Таласин чуть не потеряла равновесие и от испуга крепче ухватилась за ветку. «Я здесь была, – вцепилась в нее мысль, не желая ослаблять хватку. – Я знаю это место». Сознание наводнил стремительный и беспорядочный поток образов и ощущений, быстро сменяющих друг друга и так и не обретающих четкую форму. Но одно воспоминание ей все же удалось ухватить…

Жесткие руки на ее лице. Город из золота. Женский голос, который говорит ей: «Я всегда буду рядом. Мы отыщем друг друга вновь».

По щекам Таласин потекли капли влаги. Сначала она подумала, что пошел дождь, но, когда одна из капель попала на уголок ее рта, она почувствовала соленый привкус. Она заплакала, впервые за много лет. Заплакала из-за чего-то, что не может вспомнить, из-за кого-то, кого не может вспомнить. Ветер зашелестел листвой качающихся деревьев и смахнул ее слезы.

«Сижу на дереве посреди тропического леса и рыдаю, – с горечью подумала девушка. – Более нелепого человека поискать надо».

Внезапно раздался звук, похожий на раскат грома. Одну из горных вершин на севере пронзил столб света и залил верхушки деревьев золотым сиянием, до того ярким, что вот-вот мог стать осязаемым, после чего стрелой пустился в небо, пульсируя нитями серебряного эфира.

Таласин смотрела на вспыхнувшее перед ней световое пламя, и сердце ее колотилось. Просвет манил ее к себе, взывал к чему-то в ее крови. А когда он стал усиленно вращаться и трещать, после чего вспыхнул и исчез, будто и не появлялся, она чуть не закричала от отчаяния.

Девушка принялась спускаться с дерева. Она поклялась самой себе, что узнает, почему Ненавар кажется ей таким знакомым. Ответ ждал ее здесь, где-то здесь. И получить его было в ее силах.

Но сначала главное: ей нужно добраться до Просвета.

…….✲……..

Днем пошел дождь, настоящий ливень, превративший землю в грязь. Таласин попыталась найти спасение под деревом-стариком и спряталась в одном из его многочисленных дупел, подтянув ноги к груди.

Ожидая, когда дождь стихнет, девушка так и задремала. Бодрствовать было непросто, ведь она не смыкала глаз с самого вылета из Диких краев. Ей снова снилась Туканова Голова и тот самый штормовик, отобравший у нее все, хотя ей тогда было особо нечем дорожить. На этот раз в конце сна – после того как шторм разнес в щепки деревянные мосты, после того как занесенные пылью руины города стала оплетать растительность – появилась женщина, она обнимала ее, поглаживала по голове, приговаривала, что все будет хорошо и что нужно быть сильной.

Эта женщина звала Таласин другим именем.

Именем, ей не принадлежавшим, именем, которое стерлось из ее памяти вместе с лицом женщины, как только она проснулась.

Таласин распахнула глаза. Дождь прекратился, и влажный сонный лес погрузился в вечерний полумрак. Она выползла из дупла и возобновила свой путь, переживая о том, сколько времени потеряла. Каждый шаг отдавал беспокойством, она пыталась вспомнить побольше из того, что видела во сне.

Это была та же женщина, голос которой донесся до ее сознания на крыльях ненаварского ветра? Чьи жесткие руки касались ее лица?

И что это был за город из золота? Она ни разу не видела мест, подобных тому мимолетному видению, которое принесли ей тогда сильные муссонные порывы. Почему подсознание решило показать ей эти образы только сейчас? Это был какой-то город здесь, в Доминионе?

Отчасти Таласин хотелось избежать этой мысли, едва та всплыла в голове. Она пугала девушку, ведь ей нельзя было никому рассказывать…

А что рассказывать?

Если они узнают, они ее найдут.

Нет, это ей говорила Вела, чтобы Таласин скрывала, что она Ткач Света.

Так ведь?

– Я просто схожу с ума из-за этой жары, – произнесла Таласин, уже, по-видимому, взяв в привычку разговаривать сама с собой. – Какой же несусветный бред.

Лес постепенно погрузился в глубокую темноту. Деревья здесь росли так густо, что даже свет семи лун не мог проникнуть через их пышные кроны, и теперь, помимо расчистки пути от лиан, световая сабля Таласин служила и для освещения пути. Девушка надеялась, что к ночи ей посчастливится хоть немного отдохнуть от зноя, но вечер оказался душным и окутывал ее словно влажным теплым полотном.

Но она упорно продолжала прокладывать путь вперед, в глубь влажного тропического леса. Она уже ощущала близость Просвета.

По мере того как путь вел Таласин в гору, сабля в руке горела все ярче, будто магия, поддерживающая ее форму, становилась в десятки раз сильнее. Таласин постепенно стала ощущать на языке странный вкус, стойкий и металлический, как кровь. Девушка ускорилась, колючие кусты задевали руки, но она не придавала значения мелким царапинам. Впереди ждала энергия, древняя и сильная, переполняющая эмоциями и опьяняющая, кожа от нее покрывалась мурашками, а сердце колотилось о ребра, и вот наконец…

Она дернулась в смятении и неверии, когда лес закончился и перед ней предстало святилище. Возможно, такое же, какие строили Ткачи в Солнцевороте. И от него тоже остались лишь руины. Оно выглядело так, будто было разрушено много веков назад. Среди буйно растущего подлеска то тут, то там торчали покрытые мхом куски песчаника, а луны освещали их неровные края. Никаких признаков жизни.

Неужели в Ненаваре Ткачей Света постигла та же участь, что и на Континенте? Неужели их всех тоже истребили?

Таласин осторожно прошла под почти обрушившейся, увитой лианами аркой и двинулась по растрескавшейся каменной дорожке, вдоль которой стояли колонны с замысловатыми рельефными узорами. В иной ситуации она бы остановилась, чтобы рассмотреть их поближе, но сейчас ее взгляд был сосредоточен на месте силы. Оно притягивало ее душу, словно магнит. Оно звало ее по имени, как муссонные ветры.

Святилище было огромным. Целое архитектурное сооружение из извилистых проходов и многочисленных комнат, ныне усыпанных обломками, рядом с которыми покоились давно упавшие двери. Перешагивая завалы, Таласин вышла туда, где раньше мог быть внутренний дворик – пространство размером с ангар для штормовика под открытым небом, единственным обитателем которого теперь стала буйная растительность. Сквозь останки каменного фасада пустили могучие корни и ветви десятки огромных деревьев-стариков, словно тысячи рук выдавили мощеный пол и вытолкнули стены и потолки. По небу медленно плыли семь лун и обливали землю сиянием так, что было светло как днем.

Таласин продолжала осторожно углубляться в святилище. В центре двора стоял огромный фонтан, охваченный сплетениями кустарников, корней деревьев и высокой травы. Однако, похоже, это была единственная конструкция, не тронутая временем и прочими разрушительными силами, от которых могло пострадать святилище. Фонтан был высечен из песчаника и поставлен в углубление в полу, такое широкое, что в него в ряд могло поместиться несколько деревьев; форсунки были выполнены в форме змей, которые при более близком рассмотрении больше напоминали драконов.

Вне всяких сомнений, Просвет находился там. Все внутри Таласин прямо кричало об этом. Она венами ощущала песню, что доносилась из-под вуали эфирного пространства. И теперь девушке осталось лишь дождаться, когда магия вырвется снова.

– Вот ты где, – прошелестел позади Таласин знакомый голос.

Тишину в воздухе разорвал характерный визг призванной в этот мир магии Врат Теней.

Таласин не оторопела, хотя почувствовала, как волосы на затылке встали дыбом. Она не произнесла ни слова. Не теряя ни секунды, превратила свою саблю в алебарду и, развернувшись на каблуках, набросилась на высокую фигуру в черно-багровых одеждах, стоявшую в нескольких метрах от нее. Широкое световое лезвие встретилось с зубьями теневого трезубца – свет столкнулся с тьмой – и высвободило сноп искр, отразившихся в серебряных глазах и обсидиановой маске-оскале Аларика Оссинаста.

Они уже встречались на дрейфующих льдинах две недели назад. Тогда он излучал опасность и решительность, она же была до смерти напугана. Но здесь и сейчас все было иначе: в этот раз она не боялась.

В этот раз она разозлилась.

Таласин обрушилась на принца Кесатха шквалом коротких и стремительных ударов, вынуждая того отступать, но с совершенной ловкостью он парировал каждую атаку. Девушка рассчитывала зажать его между колоннами, но ее сопернику удалось занять позицию сбоку и занести трезубец над ее плечом. Она вскинула оружие, защищаясь, и сила прошедшего удара отдалась вибрацией в зубах.

– А ты натренировалась, – заметил он.

Он поймал ее взгляд сквозь дымку: результат непрерывного противоборства их магии.

– В смысле, вижу прогресс в твоих боевых навыках, – уточнил он.

– Я поняла, – огрызнулась Таласин. – И часто ты делаешь комплименты тем, кто пытается тебя убить?

– Нечасто. – В его глазах мелькнул огонек: происходящее веселило его. – Только тебе. И я бы не назвал это комплиментом: просто приятно, что теперь с тобой намного интереснее сражаться.