Таласин часто тренировалась с сардовийским мастером меча, но удар металлического клинка не шел ни в какое сравнение с настоящей пульсирующей магией Врат Теней, а отработка движений с наставником была легким ветерком по сравнению с бурей сражения, где ее активно пытаются убить. Усложняло битву и то, что противник был почти в два раза больше, и то, что, если верить слухам, он готовился стать одним из Кованных, едва научился ходить.

Таласин только и успевала уклоняться и парировать удары, пока Аларик своими наступательными движениями кружил их обоих в смертельном танце по всему озеру, позабыв о раненом легионере. Теневые барьеры вокруг них растворялись один за другим, будто молодой человек сам рассеивал их, но с какой целью? Возможно, он получал от развернувшегося действия особое садистское удовольствие и играл с Таласин, словно кошка с мышью. Узнать его истинные намерения было невозможно, а пытаться выяснить у него она не собиралась.

Наследный принц Кесатха был неумолим. Его удары были подобны разрядам молнии – мощные, они били во все точки одновременно. Раз, два, миллион: удар за ударом тень сливалась со светом в снопе эфирных искр. Более хрупкие льдины давали паутину трещин под подошвами зимних сапог Таласин, брызги озерной воды попадали на ноги и обжигали холодом даже через шерстяные штаны. Коса Аларика легко справлялась с кинжалами Таласин, девушка не раз отчаянно мысленно приказывала Светополотну дать ей щит, пыталась добиться того, что не выходило с самого начала ее тренировок по эфиромантии, но это никак не удавалось. Несколько раз в очередной попытке призвать щит она становилась максимально открытой для удара, и его коса встречалась с ее спешно созданными хрупкими кинжалами, сложенными в крест, в самый последний миг, успевая оставить на руках девушки ровные порезы с темной дымкой.

В какой-то момент Таласин оказалась на самом краю одной из дрейфующих льдин. Аларик замахнулся косой сбоку, а у нее не было времени для поворота, защиты, она все еще не знала, как делать щит…

Девушка сложила руки. Два кинжала превратились в боевой цеп с Моргенштерном, и она замахнулась им в сторону Аларика. Золотая цепь обвилась вокруг лезвия косы, и Таласин изо всех сил потянула оружие на себя.

Аларик сместил вес и уперся ногами в лед, пресекая ее попытку нарушить его равновесие. Они стояли в паре сантиметров друг от друга, обоих от падения в воду отделяло одно неверное движение, оружие – по-прежнему связанное цепью Таласин – они держали сбоку от себя. В какой-то момент с головы Аларика сполз капюшон, и взору явился ореол черных волнистых волос, взъерошенных в пылу сражения. Его глаза – не скрытые за хищным оскалом маски – были пронзительны и пугали своей пристальностью. Он был выше Таласин, так что ей пришлось поднять подбородок, чтобы встретиться с молодым человеком взглядом.

От перенапряжения она тяжело дышала, но и он казался обессилевшим: его широкая грудь вздымалась и опускалась неровными рывками. Он заговорил мелодичным низким голосом, настолько глубоким, что казалось, тьма вокруг них обоих сгустилась.

– Не знал, что на стороне Сардовии есть Ткач Света.

Таласин стиснула зубы.

Девятнадцать лет назад, во времена, сейчас известные как Катаклизм, развязалась война между двумя соседними государствами Сардовийского Союза: Солнцеворотом, где жили все Ткачи Света на Континенте, и королевством Кесатх, где царствовала тьма. После убийства Ткачами Озалуса Оссинаста на престол взошел его сын Гахерис и привел Кесатх к победе, после чего силой присоединил Солнцеворот, вышел из состава Союза и провозгласил свое королевство Империей Ночи. Гахерис присвоил себе титул императора Ночи, после чего вместе с образованным им легионом Кованных Тенью истребил всех Ткачей Света и уничтожил все их святилища. Только вот…

– Твой кровожадный папаша-тиран в свое время пропустил одного, – бросила Таласин Аларику.

Девушка встала на цыпочки и…

… что есть сил столкнулась с ним лбами.

Глаза застлала ярчайшая вспышка боли и разлетелась на множество добела раскаленных иголок. Но сквозь боль она смогла увидеть, как принц Кесатха пошатнулся и его угольно-черная коса растворилась в сжатой латной перчатке. Вторую руку он поднес ко лбу, чтобы потереть место, где, как очень надеялась Таласин, у него треснул череп. Но она не стала задерживаться, чтобы выяснить это: она превратила цеп обратно в кинжал и свободно вонзила в плечо своему противнику, заставив того глухо вскрикнуть. Сияющий кинжал исчез, девушка резко развернулась и побежала прочь по льдинам, превозмогая распирающую головную боль, ее путь к лесу освещало лунное сияние.

Она ни разу не оглянулась, боясь того, что может там увидеть.

Глава третья

Таласин нырнула в заросли длиннохвойных сосен и терновника ровно в ту минуту, когда по всей горе разнесся жалобный вой рога. Это был сигнал к отступлению, поэтому Таласин пришлось изменить планы и направиться не в город, а к пристани. Лицо девушки было покрыто синяками и царапинами, на руках виднелись порезы, теплая куртка пропиталась потом, адреналин и боль отдавались звоном в ушах.

Наконец Таласин выбралась из леса. Вечернее небо над пылающими руинами Хладлюма окрасилось в кроваво-красный цвет. Впереди огромные деревянные каракки Сардовийского Союза раскрыли паруса, чтобы подхватить задымленный воздух, трюмы уже поднялись над землей примерно на метр, а по бокам палуб повисли веревочные лестницы, по которым, словно муравьи, беспорядочно карабкались горожане и солдаты. Таласин ускорила шаг по направлению к самой большой из каракк, «Летнему бризу», и, чувствуя одновременно тревогу и облегчение, взобралась на ближайшую веревочную лестницу.

Товарищи еще не бросили ее, но уже готовились улететь. Чтобы отдать огромную территорию Империи Ночи. Территорию, которую нельзя было терять.

Взобравшись на палубу, Таласин осталась на четвереньках. На каракке царил хаос: люди сновали из стороны в сторону, лекари обрабатывали глубокие раны. Солдат в мешанине из копоти, грязи и крови Таласин могла различить лишь по незапятнанным участкам военной формы.

Веревочные лестницы подняли, и с помощью магии ветра каракка отправилась в путь над заснеженным Высокогорьем, испуская облака изумрудного дыма. Таласин посмотрела вниз, на оставленный ими Хладлюм, горящие крыши и разрушенные стены которого постепенно исчезали из виду. Не в силах видеть руины города, подарившего им мгновение радости и спокойствия, она отвернулась. И тут она увидела на палубе в паре метров от себя нечто такое, от чего застыла в ужасе и не могла пошевелиться. Уже и без того шаткая почва ушла у нее из-под ног.

Прислонившись к перегородке, Каэда обхватывала руками обмякшего Сола, его голова покоилась у нее на коленях. Одежда обоих была запачкана кровью, широкой струей вытекающей из дыры в его груди. Рядом лежала окровавленная арбалетная стрела.

Еще до того, как она нетвердыми шагами приблизилась к ним, Таласин поняла, что Сол мертв. Взгляд его немигающих иссиня-черных глаз был направлен в небо. Слезы текли по щекам Каэды, пока она приглаживала темные волосы Сола. Обручальное кольцо, которое надел на нее муж всего несколько часов назад, сверкало в сплетении света лун и ламп.

– Он почти успел, – прошептала Каэда, заметив севшую рядом Таласин. – Наших «ос» подбили, и мы с трудом добрались до пристани. Мы забирались по лестнице – он пропустил меня вперед, – и когда я развернулась, чтобы помочь ему залезть на палубу, прилетело это. – Она дернула головой в сторону арбалетной стрелы. – Эта штука вонзилась ему прямо в грудь. Все произошло так быстро. Я даже не увидела, как это случилось, я…

Каэда глубоко прерывисто вздохнула и замолчала. И не было слышно, как она всхлипывает, но слезы продолжали струиться. Она обессиленно положила руку на грудь Солу, пораженную метким болтом кесатхского арбалета, и пальцы ее окрасились кровью из смертельной раны.

Таласин была в растерянности. Она знала, что Каэда из тех людей, кто презирает мельчайшие проявления жалости и грубо пресекает любые попытки их утешить. Таласин не сумела расплакаться из-за Сола, ведь жизнь в Великой Степи довольно скоро отучила ее лить слезы, еще задолго до Ураганных Войн. В какой-то степени это было преимуществом: рыдай она из-за каждого убитого в бою солдата, слезы лились бы без остановки. Но по такому случаю… Она смотрела на бездыханное тело Сола, вспоминая его милую улыбку и добрые шутки, осознавая, как он осчастливил ее подругу, и собственная неспособность выразить настоящие эмоции раздражала. Неужели Сол не заслужил слез, которые от изнеможения Таласин не могла ради него пролить?

Взгляд девушки упал на живот Каэды, и к горлу подступил комок.

– Надо сказать Веле, что ты беременна: она переведет тебя в запасные войска.

– Я буду сражаться до последнего, – тут же гортанно прорычала Каэда. – И только попробуй рассказать ей. Я самая ценная рулевая в Союзе. Вы без меня не справитесь. – Свободной рукой – одна по-прежнему лежала на неподвижной груди Сола – она коснулась живота. – С ребенком все будет хорошо. – На секунду нижняя губа Каэды дрогнула, после чего рот сжался в тугую, твердую полоску. – Он сильный, как его отец.

На лице Каэды отразилась смесь скорби и решительной непреклонности, и Таласин решила отступить. К этому можно вернуться позже. Она окинула взглядом людную палубу, высматривая священника, проводившего церемонию венчания, и увидела бледно-желтую ткань, которая выглядывала из-под импровизированного савана, накинутого на неподвижное тело, лежащее на спине.

В таком случае придется действовать самой. Как и в прошлые разы прямо на поле боя, когда ее полк оказывался вдали от святилищ и лечебниц.

Таласин наклонилась к Солу и аккуратно закрыла его застывшие глаза, его кожа цвета дуба побледнела и лишилась живого тепла.

– Да упокоится твоя душа среди ивовых деревьев, – тихо произнесла она. – Когда земли затопит Вечное море, мы свидимся вновь.

Каэда издала еще один горький вздох, на этот раз больше всего похожий на всхлип. Каракка продолжала свой путь, проплывая мимо гор и долин на веслах зимы и звездного блеска.

…….✲……..

– Почему Кесатх не напал со штормовиком?

Вопрос Таласин нарушил напряженную тишину, которая воцарилась в кабинете амиранта после совещания. Полчаса назад девушка помогла завернуть Сола в саван и нашла свободную койку для Каэды. Сейчас же она сидела напротив Велы, вместо сырой и прожженной одежды она была укутана в одеяло поверх хлопковой формы.

– Учитывая рельеф местности и обстановку сражения, более суровые погодные условия, которые создал бы штормовик, могли бы оказаться губительными для обеих сторон. Если бы сошла лавина, желание сражаться наверняка упало бы у всех, – рассуждала Вела из-за своего стола со спокойной важностью в голосе. – Не говоря уже о том, что по сравнению с городами на равнинной и прибрежной местностях Хладлюм сравнительно маленький и густонаселенный, и Кесатх сам понес бы серьезные гражданские и прочие потери.

– Так значит, поэтому лгы и сами были без штормовика, – заметила Таласин.

– Верно.

На обветренном бронзовом лице амиранта промелькнуло подобие злобной усмешки. Год назад один из легионеров выколол женщине левый глаз, и теперь на глазнице поблескивала искусная повязка из меди и стали, что лишь придавало ее образу большей солидности в военных рядах.

– Что касается Кесатха, то, полагаю, они были уверены, что победят и без штормовика. А кроме того, им было достаточно спугнуть наши войска, а не преследовать, ведь в итоге они получили, что хотели.

– Именно, – коротко подал голос старпом Дариус.

Он стоял, опершись о стену и скрестив руки на груди. Вместо командира-весельчака, с которым Таласин разговаривала в длинном доме, сейчас она видела лишь истощенное его подобие.

– Теперь, когда Гахерис захватил Хладлюм, он получил огромное преимущество, чтобы завоевать оставшуюся часть Высокогорья. Пройдет немного времени, и он поставит короля Горы на колени.

Вела ничего не ответила, и Дариус вздохнул, обратив на нее мрачный взгляд.

– Идэт, Сардовийский Союз стал терять земли каждый год. Скоро нам будет некуда бежать.