Зал затапливает горчащей вонью пожара, гибели, она пропитывает кожу, одежду. Мои слезы иссякают, унимается даже дыхание. Если бы не запах, я бы задумалась, не мерещится ли мне все в таком состоянии. Но из-за него в голове бьется тревожный набат – здесь что-то про́клятое, совсем рядом. В этом самом зале, с нами.

Вскакиваю на ноги, выхватываю кинжал. Амира спешит подняться следом. Я направляю сияющий меч на тени. Я все еще чувствую запах чудовища, но оно еще не показалось из мрака.

– Ей-ей, какой внушительный клинок.

Его голос острее меча. Странно чарующий. Наверняка это джинн, поскольку никакое другое чудовище не славится красноречием – и такой опасностью.

– Я тебя найду, а когда найду, то прикончу, – заслоняю собой Амиру. – Собирай сундук. Быстро.

Она опускается на колени, принимается неуклюже сгребать бумаги. Чудовище издает смешок, легкий и свободный, как ветер, что играет листвой оливы.

– Да еще и в руках ни много ни мало пресловутой Грозы джиннов. Так ты сестра Афира. Вполне предсказуемое развитие событий, с его-то мастерством. – Чудовище умолкает. – Сходство и впрямь поразительное.

Я дышу чаще – и, как никогда, задыхаюсь.

– Говоришь так, будто ты его знал.

– Знал, и очень хорошо.

Позади меня Амира перестает собирать вещи. Я бросаю на нее взгляд через плечо.

– Не обращай на него внимания. Он лжет, такова их натура.

Все джинны обманывают речами. Пытаются убедить, что они нам не враги, пусть целое тысячелетие исторических свидетельств говорит об обратном. Среди первых уроков, которые я усвоила как Щит, был и такой, что лучше отрезать себе уши, чем слушать словеса джинна. А еще лучше – убить его, не дав и шанса заговорить.

Здешний вздыхает:

– Как жестока ты в своем невежестве. Неужто веришь, что твой брат нашел сюда дорогу собственнолично? И по чистой удаче провел столько времени в моем жилище невредимым? Нет, мы с Афиром были друзьями. Он даже упоминал о тебе в наших беседах. Свою любимую сестренку Имани.

– Кончай лгать, – приказываю я. – Ты не знал нашего брата, ты лишь роняешь те крохи, которые подслушал в нашем разговоре, чтобы нас обмануть. Ты глупец, если думаешь, что это сработает.

Тишина. А затем спокойный, как летняя ночь, голос:

– Я знаю, что ваша мать, Захра, – верховная ученая в Калианских архивах. Я знаю, что ваш отец, Муамер, происходит из известного рода коневодов. Я знаю, что ваша тетка Азиза – Ведающая мисрой. Напомни-ка, затрагивали вы эти детали в разговоре?

Амира медленно поднимается на ноги.

– Ты и правда знал Афира.

Сама возможность этого – сущий кошмар. В пустыне я встречала многих чудовищ, но, стоя здесь, беседуя с тенью, которая не сотворила ничего, лишь назвала имена моей семьи… я слабею от сопливого страха.

– Можем ли мы тебя увидеть, чтобы поговорить? – спрашивает Амира.

– Молчи, – шиплю я на сестру, но та встает рядом со мной, беззаботно протягивая руку во тьму.

– Имани не причинит тебе вреда. Мы всего лишь хотим узнать больше о нашем брате.

Я крепче сжимаю клинок, готовясь, что из тени выскочит нечто жуткое. Но из мрака на свет является юноша, примерно моего возраста – и в то же время будто извечный. Он неестественно красив, с худощавым, лисьим лицом, на котором больше всего выделяются безжизненные глаза под прямыми бровями. Зловеще завораживающие, словно отнятые у гиены, черные и непроницаемые настолько, что по ним не прочесть ничего, ни дружелюбен ли он, ни злобен ли он, ни жив ли он вообще. Волнистые черные волосы игриво ниспадают до подбородка, подчеркивая гладкую смуглую кожу цвета песка, раскаленного полуденным солнцем. Стройную фигуру обнимает простая, но изящная черная туника поверх черных же шальвар длиной до середины икры. И джинн бос, лишь тонкая нить черных бус украшает одну лодыжку. Словно он в день отдыха лениво шатается по дому.

– Меня зовут Кайн. Я не причиню вам вреда, если это взаимно.

– Мы тоже не хотим причинить никому вреда. – Амира позабыла страх, а у меня нет времени объяснять, что могущественные джинны способны принять привлекательный облик, чтобы, как они думают, обманом усыпить нашу бдительность. – Откуда ты знаешь Афира?

– Нашел его, отчаявшегося, в Пустошах. Незадолго до того он вернулся из Алькибы, куда его с тех пор, как ему исполнилось восемнадцать, постоянно отправлял на разведку Совет.

Что-то странное творится с моим сердцем. Кажется, оно встало боком.

– Тогда ты его совсем не знаешь, – произношу я с гораздо меньшей убежденностью, чем хотелось бы. И думаю, как заметно стали затягиваться вылазки Афира, когда ему исполнилось восемнадцать и он начал ходить в них в одиночку.

– Наш брат был Щитом, – говорит Амира.

Кайн склоняет голову.

– Верно, и Совет знал о его второй, тайной службе – раз за разом путешествовать взад-вперед через Поглощающие пески и докладывать о найденном. В отличие от предшественников заимы пожелали знать все о делах в мире. – Кайн кивает на карту на полу. – Не такая уж бесплодная пустошь, которую вы себе представляли, а? Народы, очень похожие на вас. Даже можно сказать, что родня. У вас общие предки.

– Ложь! – Мой клинок задевает тунику джинна. – Мы совершенно разные.

Кайн, кажется, проявляет живейший интерес и к мечу, и ко мне, разглядывая нас по очереди.

– И ты понимаешь алькибанский. Он принадлежит к той же языковой семье, что и сахиранский, ты знала? Но жители Алькибы, конечно, лишены благословленного дара волшебства Великого духа.

Джинн сверкает сухой полуулыбкой, от которой на щеке показывается ямочка.

– Афир был прав. – Амира поворачивается ко мне. – А Совет лгал, что снаружи ничего нет.

Я внезапно начинаю перебирать в памяти все, что Афир говорил и делал, прежде чем исчезнуть, переосмысливать в свете новых, ужасных знаний. Подобное лишь сбивает меня с толку, Афир попросту разорвал мой мир на части, развеял в прах законы, которые сохраняли в нем порядок. И я плыву следом по течению, подхваченная потоком, и отчаянно желаю ухватиться хоть за что-нибудь.

– Так что же, – вызывающе бросаю я, смахивая со лба пот. – За Песками лежат города и королевство. Если Афир был, как ты говоришь, лазутчиком, то он все это прекрасно знал. Что это меняет? Великий дух не избрал народ Алькибы, как он избрал нас. Они прокляты, и брату не следовало с ними связываться.

Кайн пожимает плечами:

– Афир не разделял этого мнения. Во время одной вылазки он стал свидетелем прибытия империи Харроуленд. Пока мы с тобой беседуем, эти чужеземцы грабят Алькибу, жестоко притесняют ее народ, и все это для того, чтобы захватить власть над прибыльной торговлей пряностями. Видишь ли, пряности питают Алькибу почти так же, как мисра питает Сахир. Они живительная кровь королевства, потому тот, кто властвует над Дорогой пряности, властвует и над самим королевством. Харроулендцев называют колонизаторами, теми, кто прибирает к рукам землю, которая им не принадлежит, часто силой.

Амира принимается ходить туда-сюда рядом со мной:

– Как тетушка могла скрыть от нас правду? Мы же семья, духи их раздери.

Я мельком бросаю на нее взгляд:

– Не говори глупостей. Нас это не касается, и Афира тоже, лазутчика или нет.

– Зато касается Совета, верно? – Кайн склоняет голову. – Афир сообщил им о кровопролитии, свидетелем которого стал. Надеялся, что они окажут помощь Алькибе. Снабжением, лекарствами, пищей. Чем-нибудь. А они эгоистично решили ничего не делать.

– На каком основании? – спрашивает Амира.

– Посчитали, что подобное вмешательство опечалит Великого духа и любое масштабное перемещение товаров за Пески поставит под угрозу тайну вашего народа.

– И они правы, дурень! – рявкаю я. – Это чужаки, а не наш народ, чтобы рисковать клятвой и нашим благополучием. Могу лишь догадываться, что случится, если эта империя Харроуленд узнает, что растет в конце Дороги пряности, за Песками, и на что оно способно.

– Ровно те размышления, что чуть не погубили твоего брата, – тихо отвечает Кайн.

Пытаюсь сглотнуть камень, который каким-то образом засел в горле, но ничего не выходит.

– Чуть? – хриплю я. – Осмелюсь сказать, им это удалось.

– Возможно. – Кайн задумчиво смотрит в сторону, в темную глубину зала, открывая взору свой красиво очерченный силуэт. – Безразличие Совета сокрушило его, лишило надежды… когда я его нашел, он пытался покончить с собой.

– Ох, Афир… – всхлипывает Амира.

Свободной рукой я смахиваю покатившиеся по щекам слезы.

– И он ведь не покончил, верно?

– Нет, я его спас. Привел сюда, дал кров и воду, место, куда он мог вернуться в любое время, когда пожелает, чтобы вести переписку со своими союзниками из Алькибы.

– Союзниками? Ты про нечестивых чужаков, которые обманом вынудили его отдавать мисру?

Кайн вперяет в меня взгляд, способный заморозить Пустоши дважды:

– Я слушал Афира без осуждения, и он относился ко мне как к другу.

Я слишком взбешена, чтобы отвечать. Афир был моим лучшим другом, но никогда не говорил со мной о своих чувствах. Под влиянием извне брат предпочел общество чужаков и джинна собственной сестре.

Амира забирает из моего кулака смятый свиток:

– Здесь сказано, что он должен отправиться в Алькибу. Он сейчас там?

– Да. В последний наш разговор он сказал, что если ваш Совет не поможет людям Алькибы, то поможет он сам. Он ушел, дабы присоединиться к повстанцам в борьбе против империи Харроуленд.

Мое сердце ухает в пятки.

– Ох, духи, он куда сильнее повредился умом, чем мы считали. В письмах вроде как говорится, что он путешествовал в Алькибу и обратно, перевозил мисру чужакам. Запас у них, должно быть, уже кончился. Может, прямо сейчас он готовится вернуться в Калию.

Кайн усмехается:

– Может, но Афир таки вынес из вашего святилища довольно впечатляющее количество мисры за эти годы.

У Амиры глаза лезут на лоб.

– Годы?! Не может такого быть, мы думали, что это длилось всего несколько месяцев.

Сущее чудо, что я все еще стою на ногах под тяжестью услышанных откровений.

– Если с тех пор он пьет мисру без перерывов, здравомыслие уже давным-давно ему не под силу.

– Едва ли, – насмешливо скалится Кайн. – Афир, конечно, заядлый чародей, и он куда устойчивее к волшебству, чем, думается мне, обычно, однако почти всю украденную Пряность он прятал и тайком переправлял в Алькибу. Уверены, что знали его так уж хорошо?

Вопрос терзает мне душу. Надавливаю острием клинка в шею Кайна, наслаждаюсь видом черной капли крови, что набухает на коже.

– Не смей фамильярничать, змей. Афир не был тебе братом…

– Он был мне другом.

– Игрушкой! – рычу я. – Ранимым, заблудшим юношей. И вместо того чтобы побудить его обратиться к семье за помощью, ты еще больше сбил его с пути. Тебя забавляла его боль, правда?

– Правда? – двусмысленно отзывается Кайн нараспев. Его взгляд и безразличен, и неумолим, как могила – а земля никогда ничего не возвращает.

– Ты должна немедленно рассказать об этом Совету, – говорит мне Амира. – Лишь они знают путь через Пески.

Я не отрываю взгляда от Кайна.

– Согласна. Но сперва нужно кое с чем разобраться здесь.

Губы джинна растягиваются в ухмылке, которая с одной стороны влечет, с другой отталкивает.

– Надеюсь, ты имеешь в виду не меня, Гроза. В конце концов, я единственный, кто знает о тайных делах вашего брата в Алькибе, подробности которых он в полной мере открыл мне во время наших бесед. Пусть Совету известна дорога через Пески, но что тогда? Лишь я ведаю, с кем Афир общался и где их отыскать… повстанцев во главе с девушкой, которая подписывается как «Ф», если тебе любопытно. – Самодовольная ухмылка становится шире, открывая смертельно острые клыки. – Теперь понимаешь, в какой засаде очутилась, правда?

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Амира.