– У меня нет отряда, я один. – Существа, живущие в его крови, встрепенулись от удовольствия: им вновь нашлось дело! Краденое волшебство действовало по-прежнему, внушая женщине веру в его слова. – Со мной никого нет, я безоружен. Я шел пешком много недель. Могу помочь по хозяйству, если надо. За еду и теплый угол на ночь. Только на ночь.

– Один, значит, и не вооружен. Из-за гор?

– Да.

Йеммутка хмыкнула, и отступник понял, что его оценивают. Взвешивают.

– Ты дурак, – наконец отозвалась она.

– Да. Впрочем, мирный и безобидный.

Повисло долгое молчание – и женщина наконец рассмеялась.

Она велела ему натаскать в бак речной воды, а сама вернулась к огороду. Ведро, сделанное по йеммутской руке, отступник наполнял лишь до середины – иначе не поднять – и терпеливо сновал между домиком и грубым дощатым настилом, стараясь уберечься если не от ссадин, то хотя бы от глубоких царапин: его и без того не очень-то приветили, не хватало еще объясняться из-за пауков в крови.

На закате хозяйка усадила гостя с собой за стол. Отступник покосился было на слишком яркий огонь в очаге и тут же напомнил себе, что прежние его братья остались слишком далеко и уж точно не рыщут здесь, вынюхивая его следы. Йеммутка зачерпнула миску похлебки из кипящего котла, от которого повеяло густым многосложным запахом – котел явно не снимали с огня и от случая к случаю кидали в него новые обрезки убоины и овощей: часть кусков мяса, плавающих сейчас в жирном бульоне, наверняка попала туда раньше, чем отступник сбежал из храма. Вкуснее этой похлебки он ничего в жизни не едал.

– Муж мой поехал на постоялый двор, – поведала хозяйка. – Сказал, ждут какого-то герцога, а свиту-то поди прокорми. Мой забрал всех свиней, повез. Может, продаст. Выручит серебра, до лета проживем.

Отступник вслушивался в ее голос и ловил отзвуки в собственной крови. Последняя фраза была лживой – женщина не верила, что серебра хватит надолго. Интересно, в сильной ли она нужде и нельзя ли ей помочь. По крайней мере, надо попытаться.

– А ты, бедолага? – мягким задушевным голосом продолжала хозяйка. – На чьих овец посягнул, что готов наняться даже ко мне?

Отступник улыбнулся. По телу разливалось приятное тепло, в очаге плясал огонь, за стеной ждали соломенный тюфяк и одеяло тонкой шерсти – спина сама собой расслабилась, исчез комок в груди. Йеммутка не сводила с него огромных глаз с россыпью золотистых искр, и он пожал плечами.

– Меня угораздило обнаружить, что истина, в которую веришь, не обязательно истинна, – выговорил он, тщательно подбирая слова. – То, во что я свято верил, оказалось… ошибкой.

– Обманом?

– Обманом, – согласился он и после паузы добавил: – А может, и нет. Может, все было ненамеренно. Как бы ты ни заблуждался, но если во что-то веришь – значит это не ложь.

Йеммутка присвистнула – как только сумела при таких бивнях! – и в наигранном восторге всплеснула руками.

– Водоносы-то нынче какие просвещенные! Того и гляди пустишься проповедовать и требовать десятину на храм!

– Ну уж нет! – засмеялся вместе с ней отступник.

В очаге потрескивал огонь, под крышей шелестели в соломе то ли жуки, то ли крысы. Хозяйка отхлебнула из своей миски.

– С женщиной повздорил, небось?

– С богиней.

Йеммутка не отрывала глаз от огня.

– Вон как. Ну, поначалу-то всякая кажется богиней. В любовь каждый раз окунаешься так, будто что новое встретил. Ровно сам бог шепчет их устами и все такое. А потом… – Она вновь хмыкнула, на этот раз с горечью. – А чем тебе богиня-то не угодила?

Отступник подцепил из миски что-то похожее на картофельный ломтик, пожевал рыхлую мякоть. Тайных мыслей он прежде никому не поверял, и слова давались с трудом. Голос его дрогнул.

– Она собирается пожрать мир.

Капитан Маркус Вестер

Маркус потер подбородок загрубелой ладонью.

– Ярдем!

– Слушаю, сэр! – громыхнул над ухом тралгут.

– День, когда ты сбросишь меня в ров и примешь отряд…

– Да, сэр?

– Еще ведь не настал?

Тралгут скрестил на груди мощные руки и дернул звякнувшим ухом.

– Нет, сэр, – пророкотал он наконец.

– Жаль.

Городская тюрьма в Ванайях прежде была зверинцем. В древние дни по широкой площади величаво прогуливались драконы, время от времени влезая освежиться в просторный фонтан, а три этажа клеток позади глубокого рва, опоясывающего площадь, полнились зверями. Львы, грифоны, гигантские шестиглавые змеи, медведи и огромные птицы с женской грудью, некогда бродившие здесь за железными решетками, теперь остались лишь на фасадных рельефах, вырезанных из драконьего нефрита. Фигуры зверей чередовались со скульптурными колоннами, изображающими тринадцать рас человечества – длинноухого тралгута, тимзина в хитиновой броне, йеммута с неизменными бивнями… Чтобы имитировать горящий взгляд дартина, в глазницы статуи вставили миниатюрные жаровни – правда, огонь в них давно уже не зажигали. Время и непогода не оставили на фигурах ни малейшего следа, кроме черных потеков на месте проржавевших прутьев: любые удары и разрушения драконьему нефриту нипочем.

Жертвы ванайского правосудия – угрюмые, обозленные, томящиеся скукой – в ожидании приговора были выставлены напоказ: иные на посмешище, иные для опознания. Добропорядочным горожанам позволялось заходить на площадь, где за две-три бронзовые монеты лоточники продавали лоскуты тряпья с завернутыми в них отбросами, и мальчишки устраивали состязания, осыпая узников нечистотами, дохлыми крысами и гнилыми овощами. Подавленные горем супруги приносили томящимся в неволе мужьям и женам сыр и масло и пытались перебросить продукты через ров, но, даже если сверток долетал до нужных рук, покоя в тюрьме не прибавлялось. Стоя на низком парапете у самого рва, Маркус наблюдал, как один счастливчик – куртадам, заросший плотным и гладким, как у выдры, мехом, унизанным звякающими при движении бусинами, – отбивался от сокамерников, которые норовили отобрать у него белую хлебную лепешку, а мальчишки из первокровных весело хохотали, тыча в него пальцами и крича обычную для куртадамов дразнилку «звяк-звяк, по башке шмяк» и сыпали непристойностями.

В нижнем ряду клеток сидели семеро мужчин, по большей части крепко сбитые, посеченные боевыми шрамами. Один держался отдельно – этот, просунув ноги сквозь решетку, болтал ступнями надо рвом. Шестеро были солдатами Маркуса, седьмой – ведуном отряда. Теперь они принадлежали герцогу.

– За нами следят, – предупредил тралгут.

– Знаю.

Ведун небрежно помахал рукой, Маркус ответил фальшивой улыбкой и более грубым жестом. Бывший ведун отвернулся.

– Не он, сэр. Другой.

Маркус отвел взгляд от клеток. На пятачке, где улица вливалась в площадь, расслабив плечи, стоял молодой человек в золоченых латах, какие носила герцогская гвардия. Маркус попытался вспомнить имя.

– Принесла нелегкая, – поморщился он.

Видя, что его заметили, молодой человек небрежно отсалютовал и подошел ближе – стали виднее тупое лицо и безвольная осанка. Кедровым маслом, которым умащали в банях, от него разило так, будто гвардеец в нем выкупался. Маркус повел плечами, как обычно перед битвой.

– Капитан Вестер, – кивнул гвардеец и перевел глаза на тралгута. – Ярдем Хейн. Так и не отходишь от своего капитана?

– Сержант Доссен, если не ошибаюсь? – осведомился Маркус.

– Нет, терциан Доссен. Его высочество герцог предпочитает старинное титулование. Это ваши люди?

– Кто? – невинно спросил Маркус. – Я в свое время кем только не командовал – впору встречать знакомцев в любой тюрьме Вольноградья.

– Вон та компания. Их скрутили прошлой ночью за пьянство и дебош.

– Не они первые, не они последние.

– Вам об этом известно?

– Предпочту умолчать. Мои слова наверняка дойдут до судьи, а мне бы не хотелось, чтобы он неверно их истолковал.

Доссен сплюнул в ров.

– Хотите выгородить своих, капитан? Уважаю такую решимость, но она ничего не изменит. Грядет война, герцогу нужны люди. У этих есть закалка и опыт, их отправят в армию. Даже, может, дадут чин.

На Маркуса накатил гнев. Однако чувствам, особенно приятным, он привык не доверять.

– Вы, по-видимому, чего-то недоговариваете?

Губы Доссена дернулись в змеиной улыбке.

– Ваше имя до сих пор на слуху – как же, капитан Вестер, герой Градиса и Водфорда! Герцог не преминет вас заметить. Вы могли бы сделать карьеру.

– Любые ваши герцоги и бароны – те же короли в миниатюре, – бросил Маркус чуть резче, чем хотелось. – А королям я не служу.

– Нашему придется послужить.

Ярдем вдруг зевнул и почесал брюхо – условный сигнал Маркусу: не время нарываться. Капитан снял ладонь с рукояти меча.

– Доссен, дружище, половина защитников города – наемники. Я видел Кароля Данниана с отрядом, и Меррисан Кок тоже здесь. Они же разбегутся при одной вести о том, что герцог насильно тащит в армию профессиональных военных, честно занятых другим делом.

Доссен от изумления раскрыл рот.

– Нет у вас никакого дела!

– Ошибаетесь, – проронил Маркус. – Мы с отрядом охраняем караван, что пойдет на север Нордкоста, до Карса. Уже и плату получили.

Гвардеец окинул взглядом солдат за прутьями, угрюмого ведуна, потеки на драконьем нефрите. Голубь, слетевший на лапу грифона, встряхнул жемчужно-серым хвостом и уронил каплю помета прямо на колено ведуна; седой воин в глубине клетки хохотнул.

– Отряда у вас нет, – заявил Доссен. – Все ваши люди – вон, за решеткой. А вдвоем с шавкой охранять целый караван не выйдет: в контракте сказано – ведун и восемь солдат с мечами и луками.

– Надо же, он еще и контракт наш читал, – буркнул Ярдем. – Кстати, шавкой меня звать не советую.

Гвардеец поджал губы, раздраженно прищурился и дернул плечом, латы хлипко звякнули – щегольские доспехи явно предназначались не для боя.

– Да, читал, – подтвердил он.

– И после этого отряд, разумеется, попал за решетку чисто случайно, – уточнил Маркус.

– Лучше соглашайтесь, капитан. Вы нужны городу.

– Караван выступает через три дня, – произнес Маркус. – И я ухожу с ним. Согласно контракту.

Доссен застыл на месте и густо побагровел, – видимо, в герцогской гвардии не привыкли к отказам.

– Думаете, вы умнее всех? Диктуете условия и мир обязан прислушаться? Очнитесь, Вестер! Здесь вам не поля Эллиса.

Ярдем хмыкнул, будто ему дали под дых, и покачал массивной головой.

– Зря вы про Эллис, – глухо пророкотал он.

Гвардеец презрительно взглянул на тралгута, затем на Маркуса – и, дрогнув, отвел глаза.

– Не примите за неуважение к вашей семье, капитан…

– Пошел прочь, – отрезал Маркус. – Сейчас же.

Доссен отступил на безопасное расстояние и напомнил:

– Караван уходит через три дня.

Остальное и так ясно: не выполнишь контракт – будешь иметь дело с герцогом. Маркус не ответил, и гвардеец, резко повернувшись, зашагал к выходу.

– Незадача, – выдохнул Ярдем.

– Точно.

– Нам нужен отряд, сэр.

– Да.

– А где его взять?

– Понятия не имею.

Маркус бросил последний отчаянный взгляд на своих людей, покачал головой и вышел из зверинца.

Город Ванайи был некогда портом в устье реки Танеиш, но берег за столетия занесло илом и песком, так что теперь до моря пришлось бы скакать к югу полдня. Каналы и протоки пронизывали весь город, между Ванайями и мелким, более молодым Ньюпортом сновали плоскодонные лодки с зерном и шерстью, серебром и древесиной – товарами из северных стран.