– Если он откажется вернуть долг, вы не сможете его принудить.

Магистр Иманиэль взглянул на Кэм и пожал плечами.

– Видишь? Девчонка соображает. Таково банковское правило – не давать денег тем, кто считает зазорным возвращать долги. И, кроме того, разве у нас есть свободные средства?

Кэм помотала головой, изображая отчаяние, и потянулась через стол за солью. Магистр Иманиэль откусил еще кусок баранины.

– Почему он не идет занимать денег у баронов и герцогов?

– Не может, – ответила Китрин.

– Почему?

– Да оставьте в покое бедную девочку! – возмутилась Кэм. – Каждый раз не разговор, а экзамен!

– Все их золото – у нас, – объяснила Китрин. – Здесь, в банке.

– Да что ты говоришь? – картинно изумился магистр Иманиэль. – Неужели правда?

– К нам идут который месяц. Мы выдали векселя половине знатных семей в городе. Сначала брали от них золото, потом в ход пошли драгоценности, шелка, табак – все, с чего можно получить выгоду.

– Откуда ты взяла?

Китрин закатила глаза:

– Все об этом знают, на углах шепчутся. Знать удирает со всех ног, как крысы с горящего корабля, и банки наживаются как могут. В Карсе, Киарии или Столлборне за наши аккредитивы дадут полцены, не больше.

– Да, цену сейчас диктует покупатель, – кивнул магистр Иманиэль с удовлетворением. – Зато товар учитывать замучишься.

После ужина Китрин поднялась к себе в комнату и открыла окна. От каналов поднимался туман, в воздухе пахло льняным маслом – по осени им покрывали деревянные стены домов, чтобы уберечь от дождей и снега. Поверх всего разносился густой запах водорослей из каналов. Китрин порой воображала, будто все здания – корабли, которые плывут по огромной реке, а где-то глубоко под землей каналы незримо для глаз соединяются в один широкий поток.

Железная калитка в конце улицы, видимо, ослабла на петлях и теперь скрипела, покачиваясь под ветром. Китрин поежилась, закрыла ставни и, переодевшись ко сну, задула свечу.

Ее разбудили крики. Потом в дверь стукнула окованная свинцом дубина.

Китрин отворила ставни и выглянула наружу. В поредевшем тумане маячили больше десятка мужчин – судя по мундирам, герцогские гвардейцы; пятеро держали в руках смоляные факелы. Столпившись у двери, они орали что-то весело и безжалостно. Один, вскинув глаза, наткнулся взглядом на Китрин и довольно осклабился. Не зная, что происходит, девушка неловко улыбнулась в ответ и отступила вглубь комнаты, чуя недоброе. Тут же послышались голоса – настороженные слова магистра Иманиэля, хохот предводителя отряда и горестный вопль Кэм.

Китрин сбежала по лестнице. Летя по темному, освещенному лишь дальним светильником коридору, она краем сознания понимала, что мчаться к дверям – безумие, нужно спешить прочь. Однако голос Кэм не давал ей покоя: нужно узнать, что стряслось.

Гвардейцы уже успели уйти. Магистр Иманиэль недвижно застыл у двери с поднятым в руке светильником, лицо его словно окаменело. Рухнувшая на колени Кэм замерла рядом, закусив кулак. А Безель, несравненный красавец Безель лежал на каменном полу весь в крови – и кровь больше не текла. Крик, готовый вырваться наружу, замер у Китрин в горле.

– Позови ведуна, – велел магистр Иманиэль.

– Слишком поздно, – сдавленно прошептала Кэм сквозь слезы.

– Я не прошу совета. Позови ведуна. А ты, Китрин, помоги перенести тело.

Надежды не было, но обе женщины повиновались. Кэм, накинув шерстяной плащ, поспешила прочь; Китрин вцепилась в ноги Безеля, магистр Иманиэль подхватил его за плечи, и вдвоем они дотащили тело до столовой. Там Безеля уложили на широкий деревянный стол, и Китрин разглядела раны на лице и руках. Сквозь распоротый клинком рукав виднелся порез, тянущийся от запястья к локтю. Безель не дышал, кровь не сочилась – словно уснул и мирно спит.

Пришедший ведун втер какие-то порошки в пустые глаза Безеля, надавил ладонями на недвижную грудную клетку и призвал духов и ангелов. Безель испустил долгий судорожный вздох, но магия оказалась бессильна. Магистр Иманиэль дал ведуну три тяжелые серебряные монеты и отпустил. Кэм развела огонь в жаровне; блики заплясали по телу Безеля, и стало похоже, будто он дышит.

Магистр Иманиэль стоял в головах, глядя на тело. Китрин выступила вперед и тронула холодеющую руку Безеля. Рыдания подступали к горлу, но слез не было – страх, боль и неверие сплетались в душе, не находя выхода. Она подняла глаза и встретила взгляд магистра Иманиэля.

– Зачем было сопротивляться… – заговорила Кэм. – Лучше б отдали герцогу все, что требовал. Всего лишь деньги…

– Принеси его одежду, – велел магистр Иманиэль. – Чистую рубаху. И ту красную куртку, что он не любил.

Глаза его метались с места на место, как будто он читал слова, написанные в воздухе. Кэм и Китрин переглянулись – Китрин было заподозрила, что хозяин хочет обмыть и одеть тело для погребения, но тут же отбросила нелепую мысль.

– Кэм! – нетерпелив повторил магистр Иманиэль. – Не слышишь, что ли? Ступай!

Старуха тяжело поднялась от камина и неверными шагами двинулась по коридору. Магистр Иманиэль повернулся к воспитаннице, его щеки пылали – то ли от ярости, то ли от стыда, то ли от чего-то еще, чего Китрин не знала.

– Управлять повозкой можешь? – спросил он. – С упряжкой из двух мулов справишься?

– Не знаю. Наверное.

– Раздевайся, – велел опекун.

У Китрин дрогнули ресницы.

– Раздевайся, – повторил магистр Иманиэль. – Ночная рубашка, что там есть – снимай. Посмотрим, с чем имеем дело.

Китрин робко подняла руки к плечам и распустила шнуры – полотно соскользнуло на пол, по коже тут же пошли мурашки от холода. Магистр Иманиэль, обойдя вокруг нее, несколько раз хмыкнул, будто делал какие-то расчеты. Тело Безеля лежало недвижно. Китрин кольнуло стыдом – она никогда прежде не раздевалась перед мужчиной.

Кэм, войдя в комнату, вытаращила от удивления глаза – и тут же решительно нахмурилась.

– Нет! – заявила она.

– Давай рубаху, – велел магистр Иманиэль.

Взглянув на застывшую Кэм, он обошел вокруг стола и взял у нее рубаху и куртку Безеля; старуха не сопротивлялась. Хозяин молча накинул рубаху на Китрин, подол хоть как-то прикрыл наготу. Теплая мягкая ткань еще хранила запах прежнего владельца. Магистр Иманиэль, отступив на шаг, удовлетворенно прищурился и бросил девушке куртку, знаком приказав надеть.

– Подшить кое-где, – заметил он. – И сойдет.

– Не надо, хозяин, – взмолилась Кэм. – Она ведь почти ребенок!

Магистр Иманиэль, не обращая на нее внимания, отвел волосы от лица Китрин и пощелкал пальцами, словно что-то припоминая. Затем наклонился к каминной решетке, окунул палец в сажу и провел им по щекам и подбородку девушки – теперь она стояла с вымазанным лицом, от сажи пахло старым дымом.

– Придумаем что-нибудь получше, а пока… – пробормотал хозяин себе под нос. – Что ж… как тебя зовут?

– Китрин…

Магистр Иманиэль резко хохотнул.

– Что за имя для ладного взрослого парня? Тебя зовут Таг. Ясно? Повтори.

– Меня зовут Таг, – послушно выговорила девушка.

Хозяин презрительно скривился:

– Не пищи, как девчонка!

Китрин попыталась сделать голос пониже и погрубее:

– Меня зовут Таг.

– Неплохо. Для первого раза неплохо. Но надо поработать.

– Не заставляйте ее! – снова вмешалась Кэм.

Магистр Иманиэль улыбнулся одними губами.

– Герцог перешел черту. Банковское правило – закон. Он ничего не получит.

– Банковские правила определяете вы сами! – возразила Кэм.

– И мое слово – закон! Таг, мой мальчик, через неделю пойдешь в Старый квартал и отыщешь мастера Уилла. Он наймет тебя возницей в караван до Нордкоста – увезти отсюда некрашеную шерсть, пока не сгинула из-за войны.

Китрин не ответила ни да, ни нет – перед глазами плыло, происходящее казалось страшным сном.

– Когда приедешь в Карс, – продолжал магистр Иманиэль, – отгонишь фургон в главную дирекцию банка. Я дам тебе карту и указания. И сопроводительное письмо.

– Путь-то – на много недель! – не выдержала Кэм. – А то и месяцев, если снег ляжет!

Магистр Иманиэль резко обернулся, его глаза пылали яростью.

– А что мне остается? – ледяным тоном спросил он. – Держать девчонку при себе? Здесь ей не безопаснее, чем в караване. А я не намерен безропотно ждать, пока у меня все отберут.

– Я ничего не понимаю… – Собственный голос показался Китрин далеким, будто она пытается перекричать шум прибоя.

– Люди герцога не спускают с нас глаз, – объяснил магистр Иманиэль. – Наверняка следят за всеми, кто на меня работает. И за воспитанницей банка, циннийской полукровкой Китрин, тоже. Зато возница Таг…

– Возница? – переспросила Китрин, лишь бы что-нибудь сказать.

– Фургон – всего лишь маскировка, – с отчаянием в голосе проговорила Кэм. – Безель на нем собирался вывезти деньги, сколько получится. Тайком.

– Золото банка? – переспросила Китрин. – Вы хотите, чтобы я везла его в Карс? Я?

– Не все, а сколько удастся, – уточнил хозяин. – Золото тяжелое, поэтому лучше камни и украшения, они дороже. Пряности, табачные листья, шелка – весят мало, компактные, повозка выдержит. И банковские книги. Настоящие. А вот монеты и слитки… надо подумать.

Магистр Иманиэль натянуто улыбнулся. Дрогнул свет; мертвый Безель словно бы повел плечом. Сквозняк холодил обнаженные бедра Китрин, желудок свело, к горлу подступала тошнота.

– Ты все сделаешь правильно, детка, – отрезал магистр Иманиэль. – Я в тебя верю.

– Спасибо, – проглотив комок в горле, ответила девушка.

***

Стиснув зубы, Китрин шла по улицам Ванайев. Под носом топорщились накладные усы – реденькая поросль, как у любого юнца, страшно гордящегося первым пухом над губой. Рубаху и куртку Безеля, скрытно перешитые для нее в задних комнатах банка, дополняли самые дешевые латаные обноски, какие только удалось украсть – новое покупать никто не осмелился. Волосы, выкрашенные чаем в тускло-бурый цвет, ей зачесали вперед, чтобы скрыть лицо, а на место мужского органа прикрутили тугой узел из тряпок, который теперь торчал между ног и мешал ходить.

Вышагивать по городу, как лицедей в клоунском гриме и шутовских башмаках, было неловко и нелепо – Китрин казалось, что ее обман очевиден всему миру. Стоило прикрыть глаза – в памяти всплывал труп Безеля, и от каждого случайного окрика сердце пускалось вскачь: она ждала ножа, стрелы, свинцовой дубины.

Ее никто не замечал.

Ванайи готовились к войне: купцы напоследок забивали окна досками, на площадях и в проулках теснились подводы – семьи, отказавшиеся бежать в деревню, передумали и теперь уезжали, а уехавшие передумали и теперь возвращались по домам. Герцогские глашатаи кричали о мифическом тысячном войске, уже высланном новым союзником, а старики-тимзины у пристани смеялись, что уж лучше быть под Антеей, чем связаться с Маччией. Вербовщики гнали перед собой нестройные кучки новобранцев, рыча, как волки на кур. А в Старом квартале у высоких, богато изукрашенных дверей мастера Уилла толпились повозки, фургоны, телеги, мулы, волы и кони. На площади, где выстраивался караван, Китрин протиснулась сквозь толпу к коренастой фигуре мастера Уилла, увенчанной кожаной шляпой.

– Господин, – позвала она тихим низким голосом.

Старик не ответил, и Китрин нерешительно потянула его за рукав.

– Что?

– Я – Таг, господин. На фургон магистра Иманиэля.

Мастер Уилл взглянул на нее ошеломленно и тут же окинул глазом толпу – не слышал ли кто. Китрин мысленно прокляла все на свете. У банка нет повозок! Не фургон магистра Иманиэля, а фургон с шерстью! Так ошибиться в первый же раз!..

Мастер Уилл кашлянул и тронул ее за плечо.

– Опаздываешь, мальчик мой. Я уж думал, вовсе не придешь.

– Простите, господин.

– Ради всего святого, детка, лучше не разговаривай.