– В общем, есть несколько позиций, взглядов на то, что можно назвать… У этой локальной проблемы много названий, но я бы ее назвал нарушением равновесия Вселенной. Как вы прекрасно знаете, шесть лишних нейтронов распадаются, и мы получаем те частицы, о которых я упоминал ранее. Да, суммарный электрический заряд как был нулевой, так и остался, как был нейтрон, так и получилось две частицы с противоположным знаком. Оставим даже тот вопрос, что электрон или позитрон практически сразу или связывается положительными ионами, или аннигилирует. Оставим тот момент, что протон или антинейтрон способен пройти довольно большое расстояние по нашим меркам. Даже тот факт, что из совершенно нетипичного источника мы получаем поток нейтрино или антинейтрино. Важное другое. Как это все компенсируется на Луне, на Земле и вообще в нашем районе Солнечной системы? Или не компенсируется и распыляется вообще по объему, ведь, как известно, мы находимся не в статике, а постоянно делаем множество траекторий: вокруг оси планеты, вокруг Солнца, вокруг центра Млечного Пути и так далее, хотя, возможно, здесь вопрос немного снимается, у частиц из суперсвинца, кажется, есть момент импульса и вообще движение подчиняется нашим общим законам. Иными словами, накапливается, да. Ведь протонов и электронов становится все больше и больше, да, пусть они так или иначе вливаются, если можно так сказать, в общие правила нашей системы, но в любом случае идет накопление – очень слабое, но идет – магнитного заряда и дестабилизация и мы это фиксируем локально. Да, если еще взять крошечную вероятность позитронов и антипротонов, а если взять еще нейтрино и антинейтрино…

– Простите, доктор, – снова подал голос тот азиат. – Да, эта проблема была осознана практически сразу, что что-то врывается в наши строгие законы, но их доля настолько мала, что миллиарды миллиардов таких Вселенных, как наша, могут образоваться и достигнуть тепловой смерти прежде, чем мы обнаружим хоть какие-то последствия этой нестабильности. А то, что вы говорите о нейтрино и антинейтрино, тоже достаточно давно было известно. Да, мы практически ничего не узнали об этих частицах с момента их теоретического открытия, но они образовывались еще столетия назад, на первых атомных реакторах, и ничего страшного не произошло. Вы можете сказать, что это были природные частицы, которые родились в рамках наших стандартных законов, а эти совсем новые. Но здесь мы уходим в какие-то философские споры. – Он откашлялся, взял чашку чудесного чая и сделал глоточек. – Когда-то и те частицы были неким чудом, а потом были вписаны в существовавшие правила. Так и сейчас вся Проблема шести… Можно сказать, мы пока не знаем, как вписать в Стандартную нашу модель, но она есть, и мы по умолчанию ее принимаем. Возможно, завтра, или через полвека, или вообще потомки наших потомков решат Проблему, и мы сможем органически связать наши теории и Проблему шести, но пока мы смирились с ней и приняли ее.

– Вы правильно сказали. Мне больше нечего добавить. Вопрос нарушения равновесия есть, это признается всеми, но все настолько далеко, что никак не затрагивает нас. Возможно, в будущем решат как-то элегантно, но сейчас все кажется настолько большим и неизвестно даже, в какую сторону работать, как и задача вычерпать океан руками. Оставим это. Наконец, мы переходим к третьей проблеме, которая лежит даже не на стыке физики, астрономии и философии, а гораздо дальше. Здесь все настолько расплывчато, что мы можем только строить идеи, потому что даже для теорий слишком мало данных и оснований. Я говорю об изменении коренных взаимодействий в нашей Вселенной. Вы все знаете, даже многие лучше меня, о фундаментальных взаимодействиях. Сильное, электрослабое, гравитация наша любимая, с помощью которой падают яблоки и груши с деревьев к нам в руки. Если очень кратко описать проблему, то…

Здесь Чжан замолчал и на какое-то время ушел в себя. Журналисты подобрались, потому что только некоторые примерно представляли, о чем сейчас пойдет речь, да и те понимали не все и не совсем с той стороны.

– Да, о чем это я, – будто очнулся Чжан. – Да, третья проблема. – Он улыбнулся и помотал головой. – Давайте немного пофантазируем, фантазировать вообще очень полезно, с момента открытия суперсвинца – это стало одной из главных, если не главной функцией ученых. Эта третья проблема связана с тем, что мы открыли в самом начале, она как бы возвращает нас в тот день, когда приборы зафиксировали какую-то аномалию на станции добычи на Луне. Слишком много нейтронов в ядре. И здесь встает вопрос о тех силах, которые держат атом суперсвинца относительно стабильным. При таком количестве нуклонов нормальным является на шесть протонов больше и, соответственно, на шесть нейтронов меньше. Но здесь у нас, с нашим суперсвинцом, сильное взаимодействие ведет себя иначе. Мы пока не можем сказать, сильнее или слабее, скорее всего, если брать абсолютные цифры, то здесь, в суперсвинце, мы имеем локальное нарушение сильного взаимодействия, протонов меньше, чем должно быть, или больше нейтронов, как вам будет угодно. А это значит, их расталкивание в ядре не так сильно, и сильное взаимодействие слабее, чем обычно. Да, вы скажете мне, что это было известно еще давным-давно, но мы до сих пор не можем посчитать, насколько слабее, нет необходимых инструментов. В любом случае даже наша любимая старушка ВКХД, векторная квантовая хромодинамика, наше все, здесь может только подсказать ответ. Мы не знаем здесь тоже ничего определенного, но, скорее всего, тут ответят нам кварки, глюоны, их цвета и спонтанные или нет фазовые переходы из одного состояния в другое, а также векторы их полей. Не буду забивать вам голову, но скажу только о том, что, имея постоянное измененное сильное взаимодействие, возможно… Повторюсь, возможно. Оно влияет на наше сильное взаимодействие. На базис существования наших «старых» законов. Наше «старое» сильное взаимодействие, возможно… Нет, скажем так…Допустим, всего количество сильного взаимодействия, я имею в виду «старого» типа, – это тысяча единиц. А вот нового – одна триллионная триллионной триллионной доли единицы. И совсем крошечными шагами оно увеличивается.

– Но, доктор. – Лин встал возбужденно. – Может, и «старого» становится больше, мы же ничего об этом не знаем. К тому же, суперсвинец так или иначе превращается в нормальные состояния, как вы сами нам сказали и как мы все здесь присутствующие знаем. Другими словами, он пропитывается, если можно так сказать, «старыми» законами. К тому же напомню один из первоначальных и железных доводов: то, что мы нашли суперсвинец только сейчас, не значит, что его не было раньше. Возможно, он был с момента образования Луны, или Солнечной системы, или Большого взрыва, или еще раньше. Кто знает? Может, он миллиарды лет уже образовывается, и пока никаких последствий не видно. Вернее, может, они и есть, но мы считаем это естественным. К тому же с самого начала обращало на себя внимание какое-то странное местоположение, локализация суперсвинца. Только на Луне и только в одной области. Да и мы, я имею в виду человечество, обнаружили его совершенно случайно, в истории есть сотни событий, которые, случись они чуть иначе, привели бы к тому, что мы вообще не начали добывать там редкие металлы.

Чжан немного скривился, как от ноющей зубной боли. Ему не очень нравилось, когда кто-то вспоминал, что он, да и все человечество, не специально и целенаправленно отыскало суперсвинец, а случайно наткнулось лицом о реальность.

– Мистер Лин, вы как всегда правы и ваше издание несет высочайшую марку профессионализма и здравого смысла. Так и есть, все так и есть. Как бы там ни было, какие бы новые частицы ни появлялись и какие бы новые силы ни бурлили в ядрах, о которых мы все равно ничего не узнаем, факт остается фактом: суперсвинец был до нас, скорее всего, будет после нас, и причины его образования нам неизвестны. А точно измерить даже самые простые последствия и почему они расходятся со старыми законами, мы не можем. Не будем, как наши предки, погружаться в новые измерения и придумывать параллельные многочисленные полумистические вселенные лишь только для того, чтобы их уравнение хоть как-то имело смысл. Возможно, да, это, как вирус, изменит сильное взаимодействие или как-то косвенно поменяет вектор электрослабого или скорость распространения гравитации, или даже нейтрино начнут свои пляски как-то не так, и стройные ряды миллиардов этих частиц, которые каждую секунду проходят через ноготь мизинца каждого из вас, на крохотную долю снизят свою скорость или изменят свои функции, мы не узнаем ближайшие тысячу лет, а может, и никогда. Потому что…

Чжан подошел снова к окну и посмотрел на темный океан, который, казалось, начинал волноваться от тех робких попыток жалких людей проникнуть своим ограниченным умом в тайны природы. Казалось, что, как многие тысячелетия назад, робкие смертные молили высшие силы о милости и даровании смысла их жизни.

Восток еще даже не думал бледнеть, но одно из тех повторяющихся чудес, одно из тех вещей, который неизменно давали людям силы, а именно зарождение нового дня, успокаивало и рождало уверенность, что завтра будет лучше. А как же иначе?

– Господа. – Чжан резко повернулся и подошел лиже к гостям. – Я практически все вам поведал. Надеюсь, что это было интересно и познавательно. Ведь это событие, это обнаружение, это открытие суперсвинца стало залогом научного прогресса не только физики и астрономии, двух родных сестер, но и множества других наук. От химии, ведь как мы знаем, наши друзья химики с особым трепетом относятся к этому металлу и его химическим свойствам. Им тоже пришлось пересмотреть и переписать очень много своих правил, законов и положений, вплоть до того, что этот металл никак не ложился в таблицу Менделеева и пришлось сделать специальную сноску на ней. До биологии – друзья-биологи тоже с отличным рвением начали исследование этого свинца и взаимодействия с живыми организмами. Однако я вас пригласил не совсем для этого, чтобы вспомнить истории и рассказать очень кратко основные вехи исследования металла.

Они насторожились. Возможно, сейчас они услышат что-то новое, что не стыдно будет подать людям уже с утра.

– После обнаружения суперсвинца вся научная деятельность человечества изменилась радикально. Страны стали плотнее сотрудничать в исследованиях, стали выделять принципиально другие средства на исследования, ведь даже самый простой рыбак с крохотного островка понимает, что дает это ему, а если выделять еще денег, то, может, ученые найдут еще что-то, отчего его жизнь окажется еще лучше. Могу сказать, то поиски происходили не только на Луне, хотя и на ней в первую очередь тоже. Мы искали что-то подобное, искали радий, который не радий, а суперсвинец. Искали везде, пытались моделировать такие же условия, как в том районе, где до сих пор его добывают. Облучали различными фотонами, различной полярностью, энергией, что только ни выдумывали и на что только ни тратили фонды. Здесь, конечно, очень постарались наднациональные объединения, да и другие страны. Вычислительные мощности и тяжелые телескопы и приборы, которые в глубоком космосе за орбитой Марса смотрят без устали в разные стороны и пытаются только удовлетворить бесконечное любопытство ученых и их жажду признания и денег, были мобилизованы на поиск необычных спектров радия или свинца. Или чего-то в этом роде. На Луне были выстроены целые городки, по поверхности разъезжают сотни огромных бурильных машин и тысячи роботов всех видов, которые, не зная усталости, пытаются найти что-то подобное.

И они нашли.

Глава 7

Через несколько лет после той памятной встречи Чжана с журналистами Фэй сидел на веранде своего дома в дорогом районе неподалеку от Чжанцянцзе и смотрел на горы.

Его дом, отличный во всех отношениях, не вычурный, но очень достойный, как раз под стать одному из самых уважаемых инженеров-бурильщиков Китая, тоже находился на склоне небольшой горы, но вид перед ним открывался совсем уж невероятный.

Да и какой дом? Это было небольшое поместье, с несколькими постройками и хозяйственными системами, которые были настолько ловко спрятаны и интегрированы в окружающий ландшафт, что никто и не заподозрил бы их наличие. Эстетическая красота являлась основой для всех жителей района, и дома были так ловко расположены, что люди практически не видели друг друга.

Фэй достиг того возраста, когда следовало подводить некоторые итоги жизни. Раньше люди называли этот этап осенью, термин ему не очень нравился, но если уж и осень, то такая, золотая, теплая и мечтательная. Этот именно тот возраст, когда активность аккуратно уходит, а высвободившееся время не спеша заполняют воспоминания и некоторые сомнения о правильности тех или иных поступков. Очень опасное состояние, потому что если будешь вспоминать и сожалеть обо всем, корить о тех шагах, которые не сделал, не смог переступить через гордыню или не подал руку оказавшемуся в беде человеку, то можно легко соскользнуть в пропасть, в бездну отчаяния и тьмы. Там ты никогда не достигнешь дна, но все время тебя будут терзать демоны, нашептывая, что твой неправильный поступок затронул не конкретного человека, а лавиной прошелся и по его близким, и потомкам, и во всех их бедах виноват ты и только ты.