И, ну конечно, были и хорошие времена. Во всяком случае, в первые годы нашего брака. Были, к примеру, прекрасные комплименты от Рене. Его способность вдохновлять. Его целеустремленность, которая так мне нравилась в нем. Его хороший вкус. Его уверенность в себе. Когда он заходил в комнату, внимание всех сразу сосредотачивалось на нем. Во время разговоров с ним у меня всегда было ощущение, что я значу для него очень много, как будто в этот момент для него не существовало никого больше в целом мире.

Тогда, во время нашего знакомства, мне очень льстила его полная концентрация на мне. А потом мне стало ясно, что так он общается со всеми, даже со своими пациентами, которые его из-за этого боготворили.

Постепенно я стала чувствовать, что Рене, по сути, интересовался только одним человеком: самим собой. И никем больше. А мною так вообще меньше всего. Даже когда пытался играть на людях роль образцового супруга. Супруга, который дарит цветы и осыпает комплиментами. Цветы были не более чем красивым жестом, а комплименты становились все реже и произносились только в присутствии других людей. Так, для поддержания его собственного имиджа.

Все это прокручивалось в моей голове на кладбище, пока его гроб не опустили в могилу. Я не хотела вспоминать о нем плохо. И уж тем более не на его могиле. Это было бы невежливо.

А сейчас я одна дома и могу думать все что хочу. Но в моей голове одна пустота. Я не чувствую облегчения, хотя могла бы.

Если ты вдруг действительно когда-нибудь будешь читать всю эту мою писанину, наверняка будешь удивлена. И ты захочешь узнать, зачем я вообще допустила то, что сделало мою жизнь несчастной? И почему я не перестала любить Рене?

Честно говоря, я не знаю, как сейчас ответить на эти вопросы. Наверное, для этого стоило бы рассказать всю историю моего брака с самого начала, чтобы самой разобраться, как так все получилось. Но не сегодня. Сегодня я хочу только под одеяло и спать…

Первый день остатка жизни

Йоханна всегда рано вставала.

– Я от природы жаворонок, – шутила она.

К примеру, еще в студенческие годы, когда они с Инес в складчину снимали квартиру, Инес в выходные поднималась только к обеду, а Йоханна, даже если полночи протанцевала, к этому времени уже успевала позаниматься.

Но это было правдой лишь наполовину. Потому что рано вставать ее заставляли не столько внутренние часы, сколько желание поступать правильно. Ну или хотя бы так, как ей казалось на тот момент правильным.

В школьные годы родители привили ей, что только старанием и дисциплиной можно чего-то добиться. А в университете она настолько сжилась с этой мыслью, что уже и сама не понимала, были ли это родительские наставления или собственные амбиции, которые порой заставляли действовать вопреки своим желаниям.

Позже, когда она вышла замуж и родился ребенок, поспать подольше тоже не получалось. Так что ее внутренние часы вынуждены были перестроиться, и ей уже не нужен был будильник, чтобы встать в половине шестого. Так было и в день похорон Рене.

А на следующий день… Сначала Йоханна не поняла, где находится. Ей было холодно, а протянув руку к тумбочке, чтобы включить лампу, она не смогла нащупать ее в темноте. Электронные часы почему-то не работали. Потом она поняла, что куда-то исчезло одеяло. И любимая подушка тоже. Любимая, потому что подушка была довольно узкой и жесткой – просто идеально для ее головы. А теперь под головой была маленькая квадратная подушка, обтянутая грубой тканью, а вместо приятной натяжной простыни – шершавое покрывало. Йоханна догадалась, что она, должно быть, заснула на диване. Даже не переодевшись! Такого с ней еще никогда не случалось.

Она встала и до ванной дошла в темноте. Подгонял выпитый вечером чай. Почистив зубы, чтобы освежить дыхание, она разделась и отправила одежду в корзину для грязного белья. И тут ее взгляд упал на часы в ванной. Четверть шестого… Ого, душ пока подождет.

Йоханна закуталась в халат и отправилась в спальню. Почему бы не поспать еще полчасика? Ну, или хотя бы согреться!

Проснувшись во второй раз, она обнаружила, что уже половина одиннадцатого. Если верить будильнику. Но она не поверила. Так долго она не спала со времен воспаления легких! А ей тогда было семнадцать лет, и температура была сорок.

Но какова вероятность того, что и электронный будильник, и ее наручные часы сломались одновременно?

Прогнав эту мысль, Йоханна снова опустила голову на свою самую удобную в мире подушку и натянула одеяло до подбородка. Больше всего ей хотелось лежать и не двигаться. Но это было бы неправильно. Нужно ведь…

Она не смогла придумать, как продолжить эту фразу. Потому что на самом деле не было ничего, чего нельзя было отложить. У нее не было назначеных встреч. Ничего срочного. И не было никого, за кем надо было ухаживать. Вот если бы Аника приехала…

Сегодня первый день остатка моей жизни, пронеслось у нее в голове.

Несчастливый брак остался в прошлом. Мучения Рене тоже. Она была свободна. И это было началом чего-то нового. А она все проспала!

Но что еще хуже: Йоханна понятия не имела, каким именно должно быть это новое. Ей такие мысли и в голову не приходили раньше. При еще живом муже представлять в подробностях, как будет выглядеть ее жизнь после его смерти? Нет, это было неприемлемо. По ее мнению, все должно было как-то само наладиться.

Но оказалось, что само ничего не налаживается. В самый первый день после похорон привычный распорядок дня трещал по швам. То, что она чуть ли не с детства принимала за свой биологический ритм, больше не работало.

Надо об этом подумать.

Энергичным движением руки Йоханна скинула с себя одеяло. Но вместо того чтобы сесть и свесить ноги с кровати, она осталась лежать, а потом снова натянула одеяло.

Подумать можно и в постели.

И даже с закрытыми глазами.

На этот раз она задремала всего на полчаса. Затем верх взяла дисциплина. Нельзя же проваляться в постели целый день, так можно себя совсем запустить, а этого она никак не могла позволить.

Йоханна заставила себя встать, несмотря на разбитость. И это после почти двенадцати часов сна! А может быть, как раз из-за этого.

Горячий душ помог взбодриться, а чтобы прогнать остатки сна, она облилась холодной водой. Организм потребовал кофеина. Босиком, в джинсах и футболке, она направилась на кухню. Уже почти полдень, и завтрак ей точно не помешает.

Приготовив себе большую чашку кофе с молоком, намазав тост сливовым джемом, Йоханна пошла на балкон. Светило солнце, герани цвели пышным цветом – день изумительный, но внутреннее напряжение не давало вздохнуть полной грудью. Неудивительно после всего того, что ей пришлось пережить. Когда в последний раз у нее было время на то, чтобы спокойно понаблюдать за шмелем на цветке, почувствовать тепло солнечных лучей на коже и при этом ничего не делать? Просто насладиться моментом – вот правда, когда она могла позволить себе такое?

Йоханна решила остаться на балконе, пока не высохнут волосы. Ей было абсолютно все равно, как она будет выглядеть, не сделав укладку перед зеркалом. В гости она все равно никого не ждала.

Внутренне беспокойство не отпускало. Безделье – с него и начинаются все пороки, подсказывал ей голос совести, уж очень почему-то похожий на голос ее матери. Безделье – это искусство, об этом нашептывал другой голос. Так раньше говорила Инес. Йоханна давно уже не вспоминала вдохновляющее высказывание подруги.

Интересно, владеет ли еще Инес этим искусством? Йоханна в нем однозначно не преуспела, как оказалось.

Она ерзала на деревянной скамейке, пытаясь придумать, как же провести день наиболее эффективно. Можно вымыть окна. Или написать ответные открытки – поблагодарить тех, кто поддержал ее. Или выполнить какой-нибудь из пунктов списка похоронного агента. А что там вообще было? Ах да, написать заявление на получение наследства и выбрать памятник на могилу. Но и для того и для другого надо было записываться или договариваться о встрече, а сегодня это невозможно, поскольку сегодня суббота и во всех учреждениях выходной. Этими вопросами можно заняться в понедельник, а чтобы не забыть, внести их в свой ежедневник.

Йоханна встала, чтобы сразу сделать это. С собой она захватила чашку и тарелку, чтобы поставить в посудомоечную машину. Потом передумала и поставила только тарелку. Еще одна порция кофе сейчас точно не навредит – наоборот, поможет еще подумать. И распланировать не только следующие пару дней, но и всю оставшуюся жизнь.

Совершенно автоматически Йоханна пошла в гостиную, вместо того чтобы вернуться на балкон. «Только заглянуть к Рене», – подумала она и застыла. На какую-то долю секунды из головы вылетело, что его больше нет. Остановилась в дверях с горячим кофе в руке и поймала себя на ощущении, будто видит эту комнату впервые в жизни. Стала рассматривать стены с деревянной обшивкой, мраморную плитку на полу, черный кожаный диван, дорогой стеклянный столик, пейзажи в шикарных рамах…

Рене гордился своим изысканным вкусом, а Йоханна не понимала, почему все, что казалось ей уютным, он всегда забраковывал. Диван в цветочек от ее бабушки был отправлен в ссылку на чердак, пестрые коврики – в подвал, ее книги – в так называемую библиотеку, которая, если честно, была больше похожа на чулан. Все предметы декора после короткого времени оказывались сначала в гараже, а потом в мусорном контейнере. Рене называл симпатичные подсвечники, вазочки и семейные фотографии в рамках глупыми безделушками, так что однажды Йоханна отказалась от малейших попыток наводить красоту; она старалась не задумываться о том, как неуютно стала чувствовать себя дома.

Но теперь она сможет придать дому свой стиль.

Когда-нибудь. Не сегодня…

Что ж, это уже было похоже на план.

Ее взгляд остановился на кожаном диване – она и не заметила вчера, как заснула на нем; на столике рядом с папкой с открытками лежала тетрадь. Удивительно, но Инес удалось заставить ее выплеснуть на бумагу сокровенные мысли. Она вспомнила, как вечером заполняла одну страницу за другой, и решила перечитать написанное. Взяла тетрадь и снова пошла на балкон. Но только она там устроилась, как кто-то позвонил в дверь. Очень вовремя! Неужели еще какую-то почту принесли?

Вздохнув раздраженно, она пошла открывать.

– Привет! Мой мяч залетел в твой сад. Можно его забрать?

Перед ней была светленькая девочка с хвостиком и веснушками. Малышка смущенно оглянулась, как будто делала что-то запретное на спор. Что это? Тренировка смелости? Да нет, в ее возрасте таким не занимаются. Ей, наверное, и семи еще нет.

– Мяч? Не вопрос, – сказала Йоханна. – Пойдем!

Она спустилась в сад. Среди пышных кустов вилась дорожка из поросших мхом каменных плиток. Трава уже почти по колено, надо бы ее скосить!

– Видишь свой мяч? – спросила Йоханна девочку.

– Да, вон он! – крикнула малышка и побежала.

И правда, рядом с изгородью виднелся красный мяч.

– В следующий раз можешь не спрашивать, просто сходи за ним, – улыбнулась Йоханна, когда девочка вернулась с мячом в руках.

– А бабушка говорит, что нужно сначала позвонить и спросить… – Девчушка бросила взгляд в сторону своего дома.

Там жила не очень общительная пара в районе шестидесяти лет. Вилькенбринк, вспомнила Йоханна. Они обменивались любезностями, но не более того, хотя были соседями около пяти лет. Она и не знала, что у них есть дети, а про внучку и подавно.

– Еще бабушка сказала, что ты пережила потерю, – нахмурила лоб девочка. – Но по тебе и не скажешь, что ты потерялась.

Йоханна невольно засмеялась:

– Я потерялась?

Девочка молча кивнула.

– Должна тебе сказать, что твоя бабушка имела в виду другое. Видишь ли, я действительно пережила потерю – я потеряла своего мужа.

Девочка испуганно подняла на нее глаза:

– Потеряла? Разве ты не следила за ним?

Нет, не следила. Ни за ним, ни за собой, ни за нашими отношениями.

– Это значит, что он умер. Он очень сильно болел.