Ёрмунганд досадливо поморщился. К сожжению ведьм драконы имели косвенное отношение. Люди просто воспользовались ситуацией, чтобы начать гонения и не только прикарманить имущество уничтожаемых, но и убрать конкуренток людских магов, а заодно и лекарей, травников, аптекарей. Спешно созданная инквизиция обвинила ведьм во всех смертных грехах, частым гребнем прошлась по трем людским королевствам, на костры вырубили не одну рощу, а полученным пеплом удобрили множество полей. Оставшиеся ведьмы бежали за Энгийские горы, где основали свое государство Арадию. Но люди почему-то не подумали о том, что если одна ведьма умудрилась «одарить» посмертным проклятием всю расу драконов, то предсмертные вопли тысяч тем более будут услышаны. Полученная выгода радовала недолго. Следом прошли несколько волн чумы, неурожаев, погодных катастроф: по побережьям ударили цунами, смерчи сметали с земной тверди целые деревни и города.

Люди не вымерли полностью только потому, что за них просил Триединый. Разумеется, сначала он имел наглость требовать прекратить уничтожение, затем угрожал, но наткнулся на стену непонимания и сник. Выступать против богини с пятью божественными консортами в одиночку чистой воды самоубийство, будь у тебя хоть три лика, хоть сто. Пришлось Триединому примерять на себя роль униженного просителя. Он засыпал Столикую дарами и клятвенно обещал не карать вероотступников, вздумавших возносить молитвы Арайе и ее консортам. Столикая сменила гнев на милость далеко не сразу: почва в людских королевствах оскудела, в лесах осталось мало зверья, а роды для человеческих женщин стали еще опасней, чем были.

За недальновидных магов, имевших наглость выступить против ведьм, просил Маг. Несколько месяцев он провел, стоя на коленях перед Божественными чертогами небесной госпожи, отказываясь от еды, питья и сна. И хотя бессмертному божеству гибель от обезвоживания, голода или недосыпа не страшна, он приобрел достаточно жалкий вид для помилования. Но магические рода все равно вырождались. Магия в крови становилась слабее с каждым поколением. Арайя мстительно сделала так, что освежить кровь реально могли лишь дети от ведьм. Только сами ведьмы не стремились к отношениям с магами, предпочитая брать в консорты ведьмаков.

– Возможно, я неудачно выразился, – сделал шаг к примирению Ёрмунганд.

– Неудачно выразился? – тоном «продолжаешь рыть себе могилу?» холодно осведомилась она. Ее раздражение достигло такой степени, что игривый ветерок не только перестал доносить до Ёрмунганда волнующий аромат духов, но и усилился: вот-вот перерастет в бурю. В воздухе разлилось явственное предчувствие грозы. – Боюсь, наш разговор так же неудачен, как и ваше выражение. Думаю, нам следует его прекратить. Простите, что не провожаю вас.

Великий дракон мысленно скрипнул зубами. Ему не хотелось терять лицо, дождавшись, когда Столикая окончательно потеряет терпение и кликнет слуг, чтобы они выставили неудобного гостя вон. Но и просто встать и уйти позволить себе не мог: слишком многое стояло на кону.

– Смею заметить, ведьмы тоже получили свою долю проклятия, а значит, не совсем невинные жертвы в этой истории, – осторожно, чтобы не слишком усугубить ситуацию, заметил бог драконов.

Ветер перешел в шквалистый. В воздухе снежными хлопьями метались нежные розовые лепестки, безжалостно сорванные с деревьев, норовя бросить горсть-другую ему в лицо. «Мелко, прекраснейшая. Мелко», – хмыкнул про себя он, устанавливая защиту ровно такой силы, чтобы погодные условия перестали донимать, а мировосприятие не искажалось магическим полем.

Будто подслушав мысли о мелочности, с неба ударил ливень: в считанные минуты садовая земля превратилась в бурные грязевые потоки, преодолеть которые можно только в высоких болотных сапогах. Еще немного и вода начнет размывать корни деревьев, а там и до потери сада недалеко.

«Изволите гневаться, великолепная?, – мысленно усмехнулся Ёрмунганд. – И что дальше? В спину молниями бить станете? Неприятно, конечно, но не смертельно».

– Драконы, – презрительно сузила потемневшие глаза Столикая, – самодовольные, нахальные ящерицы с крыльями, возомнившие себя венцом творенья, к тому же эгоисты и собственники до мозга костей. Что вы вообще можете знать о жертвенности? Ваш дракон заточил свою ведьму в башне.

– Она хотела сбежать, – пожал плечами Великий так, будто это могло оправдать все, что угодно. – Ни один дракон не пожелает расстаться со своей единственной.

– Ну да, конечно, – растянула богиня губы в саркастической ухмылке. – А он не слышал такие выражения, как «насильно мил не будешь» или «если любишь, отпусти»? О! Конечно же, нет. Он просто посадил любовь своей жизни на цепь?

– Для ее же блага, – ничуть не впечатлился Ёрмунганд. – Она все время норовила сбежать через окно, а значит, могла упасть и покалечиться.

– Неужели? – прошипела богиня, и молния ударила опасно близко с беседкой, заставив ее содрогнуться до основания. – Хорошо хоть гвоздями к полу не приколотил. Видимо, просто не додумался. Не удивительно, что она не пожелала такой судьбы своей дочери.

– Дочери? – недоуменно нахмурился Великий дракон. – Разве ведьма была беременна?

«Какая ведьма пойдет на убийство собственной дочери, даже если она нежеланная? – ошеломленно подумал он и тут же обнаружил ответ на собственный вопрос. – Совершенно отчаявшаяся».

– Разумеется. Почему, по-вашему, проклятие легло и на ведьм? Так что драконам никогда не вымолить у меня прощения. Пусть хоть тысячу лет простоят на коленях и переведут весь сандал на благовония.

– Тысяча лет – срок немалый, – оценил масштаб молитвенных бдений Ёрмунганд. – Вам точно наскучит монотонный бубнеж уже через пару столетий. Предлагаю скрасить время как-нибудь еще. Например, игрой.

Арайя смерила гостя скептическим взглядом. Мол, знаем эти игры. Одна пара уже доигралась – три расы до сих пор последствия пожинают. Впрочем, Великий дракон не привык пасовать перед трудностями, а перед женскими взглядами тем более, и продолжил:

– И играть станем на интерес.

– Неожиданное предложение, – дернула уголком губ богиня, и с неба в землю ударила еще одна молния. На этот раз немного дальше от беседки. – Ваш интерес я знаю. А какова будет ваша ставка?

– Я, прекраснейшая. Я, – огорошил Ёрмунганд, добавив самую чувственную улыбку, на какую был способен. – Стану вашим консортом на сто лет.

Арайя с интересом воззрилась на собеседника. Пауза затягивалась. Великий дракон уже начал сомневаться в своем предложении, когда богиня наконец решилась:

– На тысячу.

* * *

Ближе к вечеру Маг провожал Великого дракона к выходу из Небесных чертогов. Ёрмунганд не раз бывал в гостях у Столикой, прекрасно мог найти выход самостоятельно и не без основания подозревал, что консорт просто желает убедиться в уходе нежеланного гостя. Смеркалось. На небосклоне робко проявлялись первые звезды. Мужчины не спеша подошли к золотым воротам и остановились.

– Прошу прощения за доставленные неудобства, – с вежливым поклоном извинился Ёрмунганд, хотя ничуть не раскаивался в содеянном.

В конце концов, выживание расы драконов превыше всего, и, если для этого надо будет обозлить парочку богинь, он готов пойти на это.

– Неудобства? – недоуменно изогнул породистую бровь Маг. – О каких неудобствах идет речь?

– Своим визитом я имел неосторожность вывести прекрасную Арайю из равновесия, – «покаянно» опустил глаза Великий дракон. – И к тому же выиграл у нее партию в шахматы. Боюсь, прекраснейшая может выместить дурное настроение на окружающих.

– Ах вот оно что, – неожиданно миролюбиво улыбнулся Маг. – Благодарю за беспокойство. На самом деле, ничего страшного не произошло. Заверяю вас.

– Вот как? Вы уверены? – переспросил Ёрмунганд, ощущая внутри первые признаки беспокойства.

– Разумеется, – с достоинством кивнул собеседник. – Я живу с Арайей не одну тысячу лет и хорошо изучил ее переменчивый характер. Она никогда не станет играть в игру, в которой у нее мало шансов выиграть. А если уж проигрывает, то либо рассчитывает отыграться в дальнейшем, либо таков был ее план.

Ёрмунганд пораженно застыл. «А действительно ли я выиграл?», – засомневался он.

Глава 2

Ночь мягким покрывалом опустилась на Хилский лес. На темный небосклон частыми блестками высыпали звезды, из-за облаков стыдливо выглянула ущербная луна, но двум одиноким путницам все равно было жутко. Да и кто не забоится идти на поклон ночью к лесной ведьме. Злые языки поговаривали, карга старая человеческим мясом не брезгует, изба у нее из костей сложена, а на плетне человеческие черепа развешаны, чьи глазницы светятся в темноте вместо фонарей. Правда это или нет, доподлинно не знал никто, но слухов ходило множество: один другого страшнее, некоторые, правда, совсем уж невероятные, но от того еще более зловещие.

– Барышня… барышня… – жалостливо заскулила закутанная в черный плащ женская фигура с фонарем, споткнулась и чуть не выронила ношу. – Куда ж мы ночью-то в лес, да в самую чащу-то? Пропадем. Как есть пропадем. Может, ну его, к лешему, гаданье это?

– Не каркай, Матрена. Накличешь еще, – откликнулась барышня, которая изо всех девичьих сил старалась храбриться, но голос все равно предательски дрожал.

– Так давайте домой вернемся, – не унималась Матрена, фонарь в ее руках мелко дрожал, пламя свечи плясало и все время норовило погаснуть. – Завтра днем придем. При солнышке-то и идти приятнее. А так, неровен час, заблудимся да зверям на прокорм угодим. Тогда нас батюшка ваш заругает.

– Если зверям на прокорм угодим, как же он нас заругает? – нервно сглотнула хозяйка. – Да и час заранее обговорен был. Сама же записку принесла.

В глубине души Матрена кляла себя последними словами за то, что не догадалась записку эту треклятую сжечь. Не пришлось бы в ночь тащиться куда ворон костей не заносил. К лесной ведьме просто так, без приглашения, дойти никому не удавалось. Все знали, что она в лесу, но на избушку никто случайно не набредал, даже грибники. Чтобы попасть к ней, нужно в старое дупло опустить подношение и записку с просьбой. Если оплата нравилась, ответ забирали там же через день. Если просили гадание, или еще какая надобность была в личной встрече, в ответной записке указывалось время, когда следует приходить. В случае же, когда требовалось зелье, получали склянку. Правда, ведьмовское снадобье не всегда действовало именно так, как желал заказчик. То ли мзда не устраивала старуху, то ли путала что-то на старости лет, то ли просто пакостила из-за зловредности натуры. Например, захочет жена мужа-гуляку дома посадить. Напишет записочку ведьме, чтобы не гулял да из избы ни ногой, честно, по инструкции, добавит зелье из дупла в суп благоверного. Супруг тут же несется в сортир, сидит там, стенает, действительно за порог глаз не кажет. Или парень ревнивый попросит, чтобы вокруг его зазнобы не увивались всякие, даст ведьма склянку, и вот уже девушка в таких прыщах, что собаки воют от ужаса. Но, несмотря на различные, зачастую совершенно неожиданные эффекты от снадобий, тропа к дуплу не зарастала. Да и ведьмины лекарства чаще всего оказывались гораздо действеннее и дешевле купленных в аптечной лавке.

– Барышня… барышня… – снова запричитала Матрена. – Ну, давайте вернемся. Ни зги же не видно. Видите, какой туман дальше? Кисель и тот пожиже будет. Чего вам стоит дома карты разложить. Чем не гадание? Я вам такую книжицу на базаре куплю, там все гадания подробно рассказаны. Раскладывайте себе карты хоть круглосуточно. Там, говорят, и по чаинкам будущее предсказать можно.

Впереди, среди темных стволов деревьев действительно угадывался плотный слой тумана, скрывающий и без того не сильно приметную в темноте тропу. Неожиданно хрустнула под ногами ветка. Путницы дружно подпрыгнули. Матрена выпустила из рук фонарь. От удара свеча в нем погасла.

– Какая же ты… неловкая, – дрожащими губами прошептала барышня, пылко вцепившись в руку служанки.

– Так ведь страшно-то как, – пролепетала та, безуспешно пытаясь нащупать оброненный светильник и отчаянно жалея, что выпила так много чая вечером.

В кромешной темноте под руку лезла всякая мерзость: прошлогодняя листва, трава, палки, что-то скользкое, извивающееся… Того и гляди опозоришься со страху. Налетевший ветер зашелестел листвой деревьев, глухо заскрипели ветки. Путницы испуганно замерли.

– Страшно? Так ты молитвы Триединому читай, – стараясь не стучать зубами от ужаса, предложила барышня. – Ты молитв много знаешь?

– Много, – судорожно сглотнула Матрена, отчаявшись разыскать треклятый фонарь. – Только не помню ни одной.

– И я, – растеряно покаялась спутница. – Давай молиться своими словами. Триединый нам поможет.