Когда до Юрия оставалось пройти не больше дюжины шагов, Ашот вдруг вскрикнул и упал. «Достали!» – сообразил Юрий. Похоже, британцы из колонны сумели сориентироваться. Ну, ничего, тут дистанция около версты, да и стрелять надо вверх. Такой выстрел не каждому снайперу удаётся, особенно, если двигаться быстро и не равномерно. Семецкий зигзагами подбежал к упавшему армянину, ухватил его за подмышки и поволок к кустам.

Чёрт! Как будто по бедру ударили дубинкой. Раненая нога подвела, и Юрий, выпустив товарища, покатился вниз по склону и потерял сознание.

* * *

Сознание вернулось неожиданно. Похоже, его везли верхом и, когда снимали с лошади, потревожили рану. Одолевала жуткая слабость, открывать глаза не хотелось. Время от времени слышались обрывки разговоров на английском: «Сильное кровотечение, надо остановиться, обработать рану и перевязать…» – «Надо, я говорю! Вдруг, он и есть тот самый Семецкий? За живого пятьсот фунтов обещали, между прочим! А за дохлого – всего двести…» – «Как это, мертвяка зачем везти? А вдруг, он и есть Семецкий?»

Затем ногу вдруг прострелило болью, и Юрий снова отключился.

Когда он пришёл в себя в следующий раз, кто-то приподнимал ему голову и говорил по-английски: «Пей! Ну, пей же! Ты потерял много крови, тебе надо!»

Юрий старательно влил в себя несколько глотков, чему неизвестный очень обрадовался, похвалил его и тут же заорал:

– Бамбата! Где кипяток? Эти негры что, неспособны вскипятить кварту воды?

– Они не понимать Бамбату! Не знать Английский!

– Так объясни им на вашем языке!

– Это – цвана! Бамбата – зулу!

– Да какая разница?!

– Цвана – тупые крестьяне! Любой зулу быть великий воин! Бамбата – воин клана зонди! Цвана не понимать Бамбата!

– Дьявол и тысяча чертей! Он же помрёт, если не обработать рану! Вы понимаете, везучие вы ублюдки? Это же Семецкий! У него визитки Семецкого в кармане! Черным по белому! На разных языках! Его ловили артиллеристы Симмонса, а поймали мы! Артиллеристам-то каюк! Когда довезём его до лагеря, награда нам достанется! Я с вами поделюсь! Если найдёте кипяток и доставим его живым, – каждому по двадцать фунтов, слышите!^[17]

– Сэр, разрешите, сэр?

– Чего вам, Дженкинс?

– Я из уитлендеров^[18], сэр! Немного знаю речь буров. А эта деревня на бурской земле стоит. Может, кто-то из них поймёт, чего мы хотим?

– Дьявол, Дженкинс, чего вы тут рассусоливаете! Бегом за кипятком!

* * *

Юрия растолкали и снова стали поить. На этот раз чем-то вроде грога. Кипяток, сахар и бренди – вот и все компоненты бодрящей смеси. Но организм требовал подкрепления. Выпив половину кружки, Семецкий огляделся. Да, похоже, они остановились в одной из местных деревенек. Круглый дом с глинобитными стенами и узкими окнами, дверь, завешанная циновкой. Юрий знал такие деревни. Круглая стена снаружи. Круглая изгородь для скота внутри. А между ними по кругу стоят круглые же дома с круглыми коническими крышами. Похоже, негры банту были просто помешаны на круге. А такие селения называются у них крааль.

Судя по подслушанным разговорам, в этой деревушке жило племя цвана, работавшее на кого-то из буров. В принципе, это было неплохо, цвана были довольно дружелюбны к бурам и иностранным волонтёрам и не оказывали помощь англичанам. А те из них, кому повезло с хозяином, могли и приютить, особенно, если им что-нибудь подарить или немного заплатить.

Но сейчас это была голая теория. Рядом было семь английских кавалеристов и негр из племени зулу, похоже, их проводник. Все они собрались в этом домишке. Негр подпирал стену, шестеро кавалеристов завтракали, а их старший – ковырялся в имуществе Семецкого.

Перед ним уже лежал на ящике, накрытом одеялом, карабин Нудельмана и сменный магазин к нему, пачка «нудельмановских» патронов, «гранатомёт», несколько холостых «бердановских» патронов, наган Юрия, оставшаяся граната и взрыватель.

– Слышишь, русский, а почему тебя так ищут? – неожиданно спросил старший из кавалеристов. – Небось, вот из-за какой-то из этих пакостей?

Тут он зло сплюнул.

– Понапридумывают же гадости на нашу голову! Не было оружия лучше пушки да кавалерийской пики! А теперь вот это всё… Чего молчишь-то?

– А какой тебе смысл, чтобы я болтал и силы тратил? – криво усмехнулся Юрий. – Ослабну и помру!

– И то верно! – осклабился кавалерист. – Ладно, соберись с силами пока. Дело уже к ночи, так что здесь и заночуем. А с утреца дальше двинем.

Тут один из кавалеристов глумливо просипел:

– Но ты, русский, сильно не радуйся. Это нам ты живой нужен. А там, куда довезём, поспрошают так, что всё-ё выложишь! Даром они, что ли, такие денежки за тебя платят? Нет, и не надейся! Что, обмочился от страха?

Тут он грубо заржал, потом к смеху присоединилось и несколько его товарищей.

– Нет, наоборот, пить захотел! – улыбнулся Юрий, и неожиданно поинтересовался: – Воды-то дадите?

– Воды нам не жалко! – ответил командир. – Ты, я смотрю, совсем бодрый стал? Ну, так иди сам и наливай. Чайник тут, вот на нашем роскошном столе стоит! – и он указал на второй ящик, накрытый газетой, вокруг которого и сидели остальные кавалеристы. – Бери да наливай, сколько хочется. А нам не мешай!

Юрий напрягся и с третьей попытки встал. Рана ныла, опираться на раненую ногу не хотелось категорически.

– Палку-то дайте!

– Держи! – с деланным равнодушием ответил кавалерист, отстегнул от «нудельмана» магазин, и протянул карабин Юрию. – Чем тебе не палка?

«Идиот!» – подумал Юрий. – «Я же из этого карабина стрелял! Он самозарядный! Магазин не закончился! Значит, в патроннике есть патрон, а карабин стоит на боевом взводе!»

Впрочем, тем, кто не имел дела с автоматическим оружием, такие вещи зачастую приходится узнавать на практике. Да и толку Юрию от одного патрона? Убить ещё одного англичанина? А потом что?

«Ничего, подожду!» – решил он и похромал к столу, держась за шейку приклада и опираясь о пол стволом. Разумеется, нехорошо так обращаться с оружием, но… Только так есть шанс быстро выстрелить.

Тихий щелчок прозвучал для него набатом.

– Freeze^[19]! Идиот! Тупица!! Оно же теперь взорвётся! Дай сюда!!! – он, будто позабыв о ране, подскочил к кавалерийскому сержанту и легко, без сопротивления отобрал у него гранату, поставленную на боевой взвод.

– Надо выбросить! Только осторожно, а то взорвётся! – орал Юрий и шёл к выходу из домика, весь такой из себя смертоносный – карабин в правой руке, готовая взорваться граната – в левой!

Но в дверях, перекрывая выход, стоял зулус. То ли он не понял, чего надо бояться, то ли, наоборот, чутьём воина ощутил, что Семецкий хитрит, но выпускать его явно не собирался. А время было дорого, сейчас до англичан дойдёт, что выбросить гранату могут и они.

– Скажи этой чёрной обезьяне, чтобы она меня пропустила! – проорал он, обернувшись к командиру кавалеристов и одновременно приподнимая ствол карабина. Сам он при этом смотрел вглубь комнаты, а вот ствол карабина – на живот зулуса.

Ба-бах! Эхо выстрела звонко отразилось от голых глиняных стен небольшого помещения и ударило по ушам. Бамбата сложился пополам и упал на пол. Кавалеристы судорожно хватались за оружие. А Юрий просто прыгнул, перелетев через зулуса, и широким размашистым движением запустил назад гранату.

Юрий ещё был в полете, когда граната ударилась о стену и взорвалась. Удар взрывной волны догнал его, и мир погрузился в черноту.

Глава 6

Сегежа 28 октября (10 ноября) 1900 года, суббота

Есть своя прелесть даже в слякотном ноябре. Моросит мелкий дождь, дороги превратились в грязевые ямы, зябко и сыро… Но для нас с Натали это был редкий момент, когда мы смогли остановить безумную гонку и неторопливо верстать планы на будущее. Вдвоём. И никто не беспокоит. Да это же просто благодать!

Я встал, лениво потянулся, подошёл к окну и стал греть руки над батареей центрального отопления. Да, теперь и в Сегеже появились наши типовые пятиэтажки – с центральным отоплением от небольшой ТЭЦ при лесоперерабатывающем заводе, с электрическим освещением, горячей водой, канализацией и прочими благами цивилизации. Правда, всего две, причём новостройки, но… Не мудрствуя лукаво, я распорядился выделить одну из квартирок нам с Натальей. Можно сказать, предельно скромную – гостиная, кабинет, спальня, кухня и удобства.

Для тех, кто мог позволить себе снимать в одиночку квартиру (любую, хотя бы и «однушку» без кухни) здесь действовала система «общей горничной». То есть надо тебе, подходишь, жмёшь нужную кнопку – и через несколько минут горничная приносит чай, кофе или просто спрашивает, «чего изволите?». Так что комнат для прислуги нам и не требовалось.

К тому же, здесь мы останавливались лишь изредка. С тех пор, как дорога дошла до Медвежьегорска, мы регулярно перемещались между тремя основными штабами Канала – Беломорском, Сегежей и Медвежьегорском. Именно из этих населённых пунктов (статус города пока только у Беломорска) я и собирался лепить «образ будущего». Тут клали асфальт, строили комфортабельные дома и магазины, а не избы и бараки, расширили школы, чтобы каждый ребёнок мог получить хотя бы четыре класса образования.

Впрочем, таким же центром я собирался сделать и Повенец с Кондопогой. Но Кондопоги пока ещё вообще не было, а до Повенца пока не дошла железная дорога. Ну не тот пока объем добычи шунгита, чтобы строительство «железки» оправдать. А неоправданных трат я старался избегать.

– Представляешь, дорогая, Морган всё же придумал, чем с нами адекватно расплатиться! Так, чтобы и денег стоило немного, но принесло нам выгод не меньше, чем ему – технология производства искусственной резины и эбонита.

Жена испытующе поглядела на меня.

– Ну ладно, признаю, был не прав! Этот Морган действительно талант! Так вот, он заметил, что мы не производим ни вискозного, ни медно-аммиачного волокна! А между тем, технологии эти уже вполне отработаны. И сырья у нас – просто завались. Да и красители мы начали выпускать. К тому же, при дешёвом электричестве и само производство обойдётся не так дорого, как у конкурентов, использующих пар. Он написал, что и сам планирует двинуться в этом направлении.

– Действительно талант! Поделился тем, что даст нам деньги, но делиться этим совершенно не жалко, потому что мы и так моментально узнаем. Мастер, что и говорить! – улыбнулась Натали.

– Знаешь, дорогая, в Средней Азии ходит множество баек про некоего Ходжу Насреддина. В одной из них рассказывается, как он рассудил спор торговца жареным мясом с нищим. Нищий пришёл со своей лепёшкой, подержал её над жарящимся мясом, дождался, когда она пропитается его ароматами. А потом с аппетитом начал уплетать. Торговец схватил его и требовал заплатить за использованные запахи. Ходжа взялся рассудить их спор.

– И к чему ты это припомнил?

– Он заплатил за аромат мяса звоном денег нищего!

Моя жена прыснула.

– Вот и у нас так же. Я дал ему идею, а он мне в ответ – другую. Вернее, другие, потому что это ещё далеко не все! Помимо этого он предложил попробовать делать тонкую упаковочную пленку из нашей ацетилцеллюлозы. И тянуть из неё тонкие нити.

– Тут ещё, как говорится, бабушка надвое сказала! Может, из этих идей что-то и выйдет, а может – нет. Так что такие идеи в голом виде, без технологий недорого стоят! – сомнение, сочившееся в её голосе, можно было намазывать на хлеб.

– И да, и нет, родная. Дело в том, что я и сам начал эксперименты в этом направлении. Только плёнку я надо делать не из нашего пластика, а из ксантогената целлюлозы. Соединение такое. Я уже и название для такой плёнки придумал. Целлофан! Технология пока совсем сырая, её несколько лет дорабатывать придётся. Но лабораторный продукт очень убедительно смотрится!

– Хм! Ты мне ничего про это не рассказывал! А он не мог и эту идею у тебя спереть?